Светлана Багдерина - Люди и монстры

• Название: Люди и монстры
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Вторая книга цикла «Хранители Границы» полностью.

Гардекор Фалько и его оруженосец Найз отбывают с торговым караваном в Гельтанию, куда его величество Сенон вернулся, не дожидаясь выздоровления своего старшего телохранителя. Алхимик-ученик Эмирабель со своим дядькой отправляются с тем же караваном якобы для того, чтобы продолжить образование девочки за границей. В действительности же ей, как последнему чародею Эрегора, было дано тайное королевское поручение — обучиться премудростям магии, искусства утерянного или загнанного в самые дальние углы континента, где магия была объявлена вне закона, и вернуться, чтобы тайно служить короне.

---

— Что?.. — девочка подняла руку и ощутила под пальцами липкую дорожку крови. Там, где во сне ее царапнула тварь.

— Осторожнее надо быть в темноте, — не обращая внимания — или не замечая — изменившегося выражения ее лица, посоветовал он и пошел, унося с собою свет и тепло. Фонарь в его руке закачался, бросая рваные отсветы, взгляд девочки с тоской и отчаянием устремился вослед… и замер, прикованный к единственной точке, быстро исчезнувшей во мраке.

Была ли это игра теней или отголоски страшного сна, но на мгновение ей показалось, будто все камни пола и стен, попавшие в круг света, оплетены мелкой сеткой чернильно-алых трещин.

* * *

Картина эта, впечатавшись в память, окрашивала всё, не давала Белке покоя бесконечные часы бодрствования — если так можно было назвать ее состояние полузабытья, в котором она металась из галлюцинаций в реальность, не засыпая.

Черно-алое…

То дрожа, то задыхаясь от жары, она заворачивалась в шкуру или распахивала ее, не находя себе места, ворочалась с боку на бок, пыталась встать — но забывала о своем намерении раньше, чем успевала сесть. Она плакала, умоляла Лунгу, Найза и Фалько вернуться, но, не получив ответа, вспоминала, что старик мертв, а друзья далеко, и проваливалась еще глубже в пропасть одиночества и отчаяния. Она ощущала себя то чем-то исполинским, то крошечным, то живым, то умирающим, видела вокруг то чернильную тьму, то алые в ней отблески, то пасмурный день, холмы, охотников, чудовищ и кровь — алую и черную, алую и черную, черную и алую…

Черно-алое…

Несколько раз ей чудилось — или нет? — что из мрака выходил человек, склонялся над ней, что-то печально шептал и прикасался к ее волосам ладонями с теплым запахом свежего хлеба, и тогда ей становилось чуточку легче, кошмар отпускал. Один раз она даже успела схватить его за руку, но он увернулся, пропал и больше не возвращался. Но позже — насколько, Белка не знала — прилетела огромная седая птица, опустилась у изголовья и долго смотрела на нее огромными желтыми глазами величиной с тарелку. Девочка попыталась заговорить с ней, но птица не отвечала. Она лишь провела крылом по ее лицу, тоскливо ухнула и тоже исчезла, оставив после себя в черном мраке алые вихри…

Черно-алое…

Каждую минуту, каждую секунду, каждую долю мгновения своего сна, что был не сон, Эмирабель ощущала, как ее ненависть к са Флуэрам растет — и одновременно что-то очень важное покидает ее душу, впитываясь черно-алым потоком в вековые камни, оставляя ее выгоревшей внутри, как прожженный котел. А еще она чувствовала, как эти камни умирают — медленно, молча, мучительно — и как исчезает она сама, теряет слух, зрение, речь, пока из всех умений не осталось одно — видеть, слышать и обонять черно-алую мглу, зарождавшуюся где-то рядом.

У нее в груди.

Как в том черно-алом сне.

Ощущая, что черно-алый мир затягивает ее всё глубже, подчиняя волю и стирая память, девочка сначала упрямо шептала, как заклинание: «Я не сошла с ума, я не сошла с ума». Но незаметно заклинание превратилось в мольбу, а потом потерялось «не», и осталось тихое и обреченное: «Я сошла с ума…»

Когда загрохотал засов в коридоре, Белка вскинула голову, дико оглядываясь и задыхаясь, готовая видеть птицу, чудовищ, грустного человека, всех сразу, бежать, спасаться, если получится встать… Но вместо этого глаза резанул свет фонаря. Голос — знакомый и омерзительный — ворвался в уши, сметая остатки бреда и швыряя в беспощадную реальность.

Мугур.

Граф, брезгливо поджимая губы и скрестив руки на груди, остановился на пороге камеры в окружении четверки волков: Дрепта и Станга с фонарями ближе, за ними усатый и еще один — на пару шагов позади. За спиной его сиятельства, обняв себя за плечи и опустив голову на грудь, замер виконт. Значит, о предмете разговора сомнений быть не могло.

Девочка отвела с глаз мокрую от пота челку, затянула шнуровку платья и ощутила, что руки ее трясутся, как у больной лихорадкой. Она хотела встать, чтобы встретить убийцу и похитителя с гордо поднятой головой, но почувствовала, что не сможет подняться даже на четвереньки, словно прошла без остановки до замка са Флуэров от самой Рэйтады. И тогда она села, навалилась плечом на стену, и вызывающе глянула на са Флуэров.

— Вы имели возможность отдохнуть от суеты и подумать над моим предложением в уединении, доамна Эмирабель. Перед тем, как вы примете окончательное решение… — бесстрастно заговорил Мугур.

— Какое решение?! Вы убили Лунгу!!! — вскинулась девочка, сжимая кулаки, и боль потери, ненадолго забытой в бреду, заново разорвала ей сердце.

— Это случилось непреднамеренно, — граф приподнял брови. — Я сожалею.

— Вы говорите это так, будто сожалеете о сломанном табурете или пролитом молоке!

Вид са Флуэра сказал, что о табурете или молоке он сожалел бы гораздо больше — и в глазах у нее помутилось. Не понимая, что делает, и откуда вдруг появились силы, она вскочила и бросилась на Мугура, готовая рвать, царапать, кусать, пинать… Тяжелая оплеуха встретила ее, едва пальцы вцепились в графский камзол. Подброшенная ударом, девочка отлетела на шкуру, ударилась головой, из глаз ее брызнули черно-алые искры, впиваясь в камни… и всё на минуту пропало.

Очнулась она от шлепков по щекам и монотонно бормотавшего ругательства голоса. Разлепив веки, Эмирабель увидела склонившегося над ней то ли Дрепту, то ли Стангу.

— Живая! — тут же доложил гвардеец, и на лицо Белки упала тень графа.

— Если ты собираешься стать членом моей семьи, то должна запомнить, что я не люблю неповиновения.

— Я… — Эмирабель приподнялась на локте, несколько раз мотнула головой, чтобы восстановить зрение, и почувствовала, что ее бросает из стороны в сторону с каждым движением. — Я не собираюсь… стать членом вашей… семьи!

Намеренно или нет, но последнее слово вырвалось у нее с таким презрением и брезгливостью, что даже волки скривились в ожидании взрыва. Хлесткая пощечина бросила ее обратно на шкуру. С рычанием граф склонился над девочкой, она вскинула руки к голове, зажмурилась в ожидании нового удара…

И не увидела, как взгляд Мугура нечаянно скользнул мимо нее — и уперся в пол.

— Что это?.. — шепот его вырвался хрипло и неожиданно боязливо.

Эмирабель приоткрыла глаза, недоуменно воззрилась на хозяина замка — но тот безотрывно смотрел куда-то ей за плечо.

— Дрепта, свет сюда! — рявкнул он, не оборачиваясь — и волк подбежал, протягивая фонарь.

— Туда посвети! — са Флуэр мотнул головой, указывая. Гвардеец послушно поставил светильник, куда было велено — и нахмурился тоже.

— Долдык и все его мурги… — сглотнул он. — Что за?..

— Этого только что не было! — нервно подал голос усач. — Я сам видел! То есть не видел!..

Девочка извернулась, глянула туда, куда напряженно смотрели уже все, кто был с графом — и обмерла. От шкуры — то есть от места, где она провела эти дни и где лежала сейчас, тонкими лучиками разбегались по камням во все стороны черные и алые трещины. Они переплетались, тянулись по полу, стенам, змеились по потолку…

Усатый выскочил в коридор и тут же вернулся с расширенными глазами:

— Там тоже везде!

Взгляд графа метнулся на усатого, на пленницу, на пол вокруг шкуры, снова на пленницу… и в глазах погребальным костром вспыхнуло понимание.

— А ведь эта гадость от нее тянется, — губы Мугура сжались в линию, тонкую, как клинок. — Так значит, вот кто колдунья. И чудищ она призывала… Ах ты, тварь!

Сильная пятерня вцепилась в грудь ее платья и подняла рывком, как тряпичную куклу.

— В клетку пойдешь, мерзавка! На дыбу! На костер!

— Я… нет… я… — по лицу Белки вихрем промчались испуг и отрицание, сменившиеся внезапным осознанием, растерянностью, раскаянием… Но последней эмоцией, как черно-алый цветок на могиле, раскрылась и брызнула жгучая ненависть.

— Вы сами не люди, а твари!!! Я проклинаю вас всех…

«…всех…всех…всех…» — эхом прокатился по замку тихий рокот, от которого содрогнулись стены, но Белка его не заметила. Не понимая, откуда берутся в ее голове древние, как сама магия слова, не понимая больше ничего, кроме того, что мир слишком тесен для них с са Флуэрами, она остервенело бросала в лицо обидчику, словно плевала:

— …болью моей! Кровью моей! Жизнью моей! Смертью моей!..

Огоньки в лампах мигнули и снова появились: алое пламя на черных фитилях.

— …телом моим! Дыханием моим! Душо…

— Мразь!!! — опомнившись, взревел са Флуэр и ударил девчонку о стену так, что искры из глаз — раз, другой…

Она вскинула руки, защищаясь, всем существом своим чуя, что должна договорить, чтобы случилось, наконец, то, о чем она в глубине души тайно сама от себя мечтала — но не в силах издать ни звука. Еще удар — и мир перед ее глазами поплыл, воздух полыхнул черно-алым, загорелся, расползаясь на глазах, как прожженное полотно, прикрывавшее картину… и обнажая кусок этой картины: пустошь, холодное серое небо, зеленые валуны, бурый песок — и пятнистые чешуйчатые монстры, какие преследовали их караван.