Александр Торопцев - Москва. Путь к империи

• Название: Москва. Путь к империи
• Автор: Александр Торопцев
• Издательство: Тверская, 13
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-89328-012-1

Книга А. П. Торопцева «Москва. Путь к империи» рассказывает о московском периоде в истории Русского государства, о возникновении города, об образовании вокруг него Московского княжества, о собирании русских земель Москвой, о возвышении и об укреплении Москвы. Уникальность книги в том, что впервые государственные, социальные и правовые проблемы молодого государства за продолжительный период времени нанизываются автором на судьбы московских правителей, их сподвижников и противников, что делает повествование занимательным и поучительным.

Книга снабжена таблицами, хронологическим и литературным указателями.

---

Но утопающий хватается за соломинку. Воскресенский пленник передал письмо одному своему родственнику, но тот был схвачен людьми царя, зорко следившими за монастырем. Содержание письма возмутило царя, но он даже после этого не рискнул созвать Собор. Ему не нужны были полумеры, он мечтал не только о полной победе над Никоном, но еще об одной важной победе, о которой, быть может, не догадывались ни его союзники-бояре, ни священнослужители.

Затянувшееся дело Никона самым непосредственным образом сказалось на расколе в Русской православной церкви. Противники нововведений в обрядах и исправлений в книгах почувствовали слабину со стороны церкви, надолго лишенной патриарха, и все смелее стали проявлять недовольство как в Москве, так и в других городах России. Казалось бы, царь должен был обратить на данный факт внимание, забыть обиды, вернуть на патриаршую кафедру Никона, который активно начал реформы и, учитывая его упорство и суровую волю, мог довести их до логического завершения, не допустив в России того, что произошло в других странах Европы, где реформационные процессы в церкви сопровождались братоубийственными войнами и гибелью сотен тысяч людей.

Алексей Михайлович не мог не знать о событиях недавнего прошлого в странах Западной Европы. Он обязан был знать, что у него под носом, в столице России расширяется раскол, что к недовольным реформой Никона стали примыкать некоторые иерархи, члены известных боярских семей, что раскольникам симпатизировали даже в царской большой семье! Царь наверняка знал об этом. Никон наверняка надеялся на то, что Алексей Михайлович призовет его к себе, как, например, призвал когда-то к себе в минуту, опасную для государства, император Византийской империи Юстиниан полководца Велизария, и тот разгромил аваров, прорвавшихся к стенам Константинополя.

Но великий государь российский обратился не к Никону, а к созванному весной 1666 года Собору.

Этот религиозный форум признал реформу Никона правильной, а раскольников осудил. Более того, Собор 1666 года осудил самих знаменитых приверженцев раскола, лишил их священных санов. Сразу после Собора все осужденные, кроме протопопа Аввакума и дьякона Федора, покаялись и были прощены. Эта победа сторонников реформы Никона пользы ему самому не принесла. Данный факт является лишним доказательством того, что не гении выбирают и делают историю, а история выбирает и пестует гениев.

На весеннем Соборе 1666 года дело Никона по вполне понятным причинам не разбиралось, союзники Алексея Михайловича, что называется, копили силы. Осенью того же года в Москву прибыли патриарх Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий. Патриархи Константинопольский и Иерусалимский прислали в столицу письма, в которых выразили полное доверие двум своим коллегам и согласие на суд над Никоном.

Великий Собор церковный начал работу в ноябре 1666 года. Он одобрил реформу патриарха Никона, а затем занялся делом Никона. В роли обвинителя выступал сам Алексей Михайлович. Со слезами на глазах он перечислил все нанесенные ему, Православной церкви и государству «обиды». Никон защищался яростно и грубо. Досталось в его высказываниях всем, особенно восточным патриархам. «Ходите по всей земле за милостыней!» — сурово повторял обвиняемый. Многие присутствующие на Соборе относились к приезду восточных патриархов и митрополитов с иронией, но держали эту иронию в себе. Никона на Великом соборе не держали никакие тормоза. Он говорил резко, и в этой часто не оправданной моментом резкости была его слабость, слабость затравленного собаками медведя.

Собор единодушно снял с него патриаршество, священство и отправил осужденного в ссылку в Ферапонтовский Белозерский монастырь.

Но на этом Великий собор церковный не закончил свою работу. Единодушие в оценке деятельности Никона у многих поколебалось после того, как был зачитан составленный греческими патриархами приговор. В нем совершенно четко и ясно была прописана идея о безоговорочном приоритете светской власти над церковной. Заезжие греки прекрасно понимали, зачем они прибыли сюда, почему царь московский так долго и упорно ждал их. И они не подвели Алексея Михайловича.

Против столь явного возвышения светской власти над духовной воспротестовали некоторые иерархи Русской церкви, причем — вот удивительно! — все они являлись яростными и откровенными врагами Никона. Осудив своего противника, предпринявшего отчаянную попытку возвысить церковь над государством, они сказали «А». Но когда их попросили сказать «Б», они вдруг заартачились, не понимая, что весь глубинный смысл хорошо продуманного сценария Великого собора церковного 1666–1667 годов как раз и состоял в разгроме тех, кому грезилась идея создания православной священной Русской империи.

Великий собор осудил несогласных с тем, что светская власть должна стоять над церковной, а «Никон потому и пал, что историческое течение нашей жизни не давало места его мечтам, и осуществлял он их, будучи патриархом, лишь постольку, поскольку ему это позволяло расположение царя»[257].

Но сам опальный патриарх, если судить по дальнейшей его судьбе, этого не понимал и не хотел понять. Когда его, низверженного, в монашеском клобуке, вывели на улицу, он сел в сани и громко сказал:

— Никон! Никон! Все это тебе сталось за то: не говори правды, не теряй дружбы! Если бы ты устраивал дорогие трапезы, да вечерял с ними, то этого бы не случилось![258]

На публику играл в данном эпизоде Никон или впрямь так считал, трудно сказать. Только ошибался он в своем причинно-следственном анализе произошедшего с ним. Впрочем, публике-то этот анализ и не нужен был. Ей вполне хватало изреченного опальным патриархом, он ей понравился, она стала жалеть Никона — разве этого мало для опального?

Он был доставлен на патриарший двор. Здесь к нему явился Родион Стрешнев с деньгами и запасом мехов от царя. Никон отказался от царской подачки. Стрешнев передал ему, что царь просит у него прощения и благословения. Никон строго изрек: «Будем ждать суда Божия!»

Уже выехав за пределы города, он не отказался принять теплую одежду и двадцать рублей денег от простой и, по всему видать, небогатой вдовы. Сопровождал его отряд в двести стрельцов. В Ферапонтовом монастыре ему запретили писать и получать письма. Несмотря на это, царь неоднократно пытался примириться с Никоном. Не был Алексей Михайлович злым человеком, но был он царем крупнейшей державы. Дорог ему был Никон как человек, но не как крупный политический деятель, способный возвыситься над ним. А Никон от примирения не отказывался, но и прощения царю не давал, «не разрешал его совершенно», выставляя перед царем условие: когда вернешь, тогда и прощу, и благословлю.

Но куда ж такого матерого политика возвращать? В Москву? На патриаршую кафедру?! На это царь не решался. А верные Алексею Михайловичу люди в 1668 году донесли о том, что к Никону являлись казаки с Дона и будто бы они хотели вызволить пленника из неволи. После этого, естественно, были приняты меры предосторожности, усилена и без того надежная охрана отрешенного патриарха.

Двадцать стрельцов с тяжелыми дубинами постоянно дежурили у кельи Никона, хватали всех, кто оказывался рядом по случаю, пытали, отпускали.

После смерти царицы Марии Ильиничны царь вновь вспомнил о своем бывшем друге, послал к нему все того же Стрешнева с деньгами. Никон от денег отказался.

Он держался несколько лет. Но в 1671 году Никон сдался. Заточение в келье Ферапонтова монастыря сделало свое дело, надломило волю старика. Не железным он был человеком, хоть и упрямым. Железным был протопоп Аввакум. Но таких людей во все времена и во всех странах можно пересчитать по пальцам. Никон был мягче, обыкновеннее. И, между прочим, в этой обыкновенности и сокрыта тайна его силы, притягательности, авторитета.

В 1671 году он написал царю примирительное письмо, полное жалости к самому себе: «Сижу в келье затворен четвертый год… цинга напала, ноги пухнут, из зубов кровь идет, глаза болят от чада… ослабь меня хоть немного!»[259] В это же время Алексею Михайловичу донесли о том, что Никон посылал к Стеньке Разину своего доверенного человека, но ссыльный наотрез отрицал это. Алексей Михайлович поверил ему, но перевести его в Иверский или в Воскресенский монастырь не решился, повелев ослабить режим заточения Никону в Ферапонтовом монастыре и часто посылая туда обильные подарки.

К этому времени противостояние противников и сторонников никоновских нововведений достигло взрывоопасного напряжения. И грянул новый взрыв. В 1667 году монахи Соловецкого монастыря, не согласные с реформой низложенного патриарха, послали царю письмо с просьбой разрешить им отправлять богослужение по старым книгам. Царь дал категорический отрицательный ответ. После бесполезной и недолгой переписки с монахами царь послал в Соловки войско. Монахи взялись за оружие. Соловецкий монастырь, возведенный Филиппом Колычевым, представлял собой хорошую крепость. На стенах защитники установили 90 пушек, запасов продовольствия здесь было собрано на несколько лет, на помощь монахам набежало со всех концов страны, в том числе и с Дона, много разбойного люда — не так-то просто было взять эту крепость.