Стас Северский - Историк

• Название: Историк
• Автор: Стас Северский
• Жанр: Боевая фантастика

Ставший историком ушедшего человечества, Кот изучает мысленные отчеты бойцов и офицеров системы, уничтоженной войной. Работая с бригадой крыс, вскрывших данные архива Центрального управления службы безопасности рухнувшей системы, он узнает истории генералов и простых солдат, создававших и разрушавших этот мир — мир жизни. «Высокоинтеллектуальный» хищник вместе с высокоорганизованными крысами старается объять знания всего человечества.

Стремление к познаниям заводит отважного хищника в память верховного главнокомандующего одной из трех воюющих систем, открывая храброму зверьку период становления абсолютной власти генерала Снегова над тремя системами, объединенными им одним общим врагом, одной общей войной. Так смелый охотник на крыс заглядывает в разум великого диктатора обреченного человечества, вершившего судьбы людей, подчинившего пространство и время, утратившего сущность человека и ставшего богом, перейдя границы жизни и смерти, определенные понятием биохимии.

---

— Нет, тогда нас выследят. Собрались идти, так идем. Верден порядок наведет скоро, а нам здесь больше оставаться нельзя.

— Он знает, где вы будете?

— Знает, куда выслать связных, чтобы я нашел их.

Запись № 10

Мне становится все холодней, несмотря на жар, которого я больше не замечаю. Я бросил шкуру на промерзший пол пустого помещения и упал на нее без сил… Я знаю, что должен наблюдать за разведчиками — постоянно наблюдать, постоянно искать, постоянно править схемы и расчеты… Но я не могу. Впервые — не могу… И впервые я нервничаю, что не справлюсь с задачей… Впервые… Я думал, что потерял все, что мне больше нечего терять… Но оказалось, что у меня ничего и не было и только сейчас появилось что-то… Я нашел то, что мне страшно потерять, а раньше у меняя было лишь то, что я обязан был сохранить. А теперь я нашел то, за что хочу, а не должен, сражаться… Я в первый раз ощутил себя живым человеком, в первый раз почувствовал себя командиром живых людей… Правда, вместо вышколенных фигур, переставляемых поверх развернутых карт, под моей ответственностью эти пьяные разбойники… Но они — эти пьяные солдаты — хотят жить, хотят бороться за жизнь, подвигнутые только волей к жизни… А верные солдаты системы отдают жизнь спокойно, без сожалений, без борьбы — только служа системе… Они, скорее, как машины… Они совершают подвиг, как машины — вечно честные, вечно бесстрашные, вечно холодные… Но настоящий подвиг — преодоление бури… желаний и страхов… И пусть эти пьяные солдаты не способны совершить холодный подвиг равно всегда и везде, но их вымученный героизм имеет величайшую силу… Я заставил себя подняться и идти… Но Ханс с неожиданной настойчивостью воротил меня.

— Спите. Вы все равно сейчас ошибетесь.

— Я не могу позволить себе…

— Вы знаете, у нас здесь, в сложных условиях, правило такое — нельзя подвергаться лишнему риску, нельзя давать излишне тяжелые нагрузки, пока смерть не будет стоять за плечом… Вот тогда, когда смерть будет совсем рядом, — вы себе отступить не позволите, не позволяя ей перейти в наступление. А сейчас — рано еще.

— Это значит — потерять контроль, Ханс…

— А вы его уже потеряли, пневмонию неизвестно как схватив… Теперь придется вам положиться на судьбу и на нас… Мы ведь тоже не только крыс ловить можем. Ну я, может, только это и могу, а Олаф… Он умный.

— Ты тоже не тупой, Ханс. Ты просто безграмотен.

Ханс настороженно взглянул на меня, но увидев, что я серьезен, засиял надеждой…

— Научите меня…

— Научу, Ханс… всему, что знаю. Но не сейчас… И вы с Олафом меня научите… Но не сейчас…

Я отстранил его, подходя к почти сведенным и заклиненным дверным створам… Я знаю, что «защитники» способны обнаружить разведчика, летящего достаточно высоко, не только визуально, не только по ментальной активности, но и по колебаниям воздуха… Знаю, что здесь не место, но подниматься выше не могу… Но мне нужно поставить пробу — испытать мои силы… ведь я не знаю истинный предел моих сил… Я не знал даже, что жив… Откуда же мне знать, на что я способен?.. Я — офицер S9… и я могу больше, чем прописано в системной инструкции…

Тишина отступает с нарастающим, как скорость, звоном… Что это?.. Просто ветер… Ветер бьет мне в лицо, разбиваясь о заклиненные дверные створы… Нет, здесь что-то еще… Кто-то идет, кто-то приближается… на улице, совсем близко… Я открыл глаза, но не увидел никого… Но я уловил какую-то недоступную мне прежде частоту…

Кашель сдавил мне грудь, запирая дыхание… Теперь нет ничего, ничего не видно и…

Запись № 11

Я открыл глаза… Передо мной стоит «дракон»… Высший боевой офицер — S11… Его горящий взгляд устремлен на меня. Я тихо отвел руку, но оружия нет…

— Это были вы, на улице?..

— Я.

— Вы пришли за моей памятью? Ведь мой разум давно был недоступен вам… Но вам не нужно подходить так близко — вы способны считать открытую для вас жесткую память издали…

— Молчите, Горный. Мне нужна не ваша память.

— Хакай… Трижды сожженный… Призрачный командир… Это вы. Вы здесь.

— Он ищет меня — Тишинский. «Тень» Снегова — «белого генерала». Он оставил вас, как маяк.

— Тишинский… Он придет… Он убьет вас, Хакай.

— Все изменилось. Теперь нет смысла убивать… Теперь мы сможем только — уничтожать… Нам поздно убивать. Время убивать пришло ледяной крепости — Ивартэну.

— Вы пришли невидимым…

Хакай сверкнул на меня черными глазами, горящими то огнем, то холодом… то гаснущими немой тьмой…

— Вы знаете, что я не человек.

— А что вы такое, Хакай?

— Подобие сожженного офицера.

Я протянул руку, коснувшись его плеча…

— Вы похожи на человека…

— Похож. Я подключен в пространстве и времени. Но я буду отключен, как только будет введен код, отключающий дестабилизаторы одиннадцатого измерения.

— Вы существуете только, пока работают дестабилизаторы Пустоты?

— Я был сожжен, я исчез, меня нет. Но осталась моя память и память обо мне. Я был явлен, подключенный напрямую в пространстве и времени.

— Конечно… Стабилизаторы расчищают пространство и время до Пустоты, а дестабилизаторы строят пространство и время от Пустоты… Внедрение в высшие программы… Запретные технологии… вы применили их вновь.

— Когда вы сожгли меня вновь. Теперь я не живу и меня нельзя убить. Теперь я являюсь и исчезаю, следуя зову системы. Но скоро я исчезну бесследно. Я передам мои армии Снегову. Тогда моя задача будет завершена.

Я склонил голову перед этим жестоким мучеником… Мы трижды сжигали его, а его бойцы трижды поднимали его из пепла, вынуждая вновь и вновь сжигать наши крепости. Он раб, принужденный существовать, как «защитник»… Он раб, и у него нет жизни, у него нет воли к жизни — только задача… И он не умрет — он только завершит задачу, как «защитник»… как Снегов… как все наши рабы, которых мы считаем нашими богами…

Хакай резко повернулся ко мне, сверкнув глазами, сжимая руку в кулак…

— Снегов станет единовластным правителем. Я буду вынужден отдать его власти мои земли. Земли, которые я взял у него, облив кровью моих людей, которые я вернул, осыпав моим пеплом.

— Вы пролили и кровь моих людей, Хакай… и мою кровь… Вы угрожали нам затопить нас в крови, и нам пришлось вернуть вам ваши угрозы…

— Теперь мы пролили столько крови, что тонем в ней все… Мы смешали кровь дракона, медведя и орла этой войной, создав из трех одно чудовище… Теперь оно пожрет себя, поскольку голод его неутолим… И править этим чудовищем будет «белый генерал», холодный, как снег… «Белый генерал» сдержит его — не позволит ему проглотить себя разом, заставит его грызть себя долго, умирая от голода, истекая кровью… Истекая кровью до конца времени…

— Мы всегда истекали кровью и пускали кровь, Хакай… Мы всегда жили, умирая и убивая…

— Теперь мы умираем, убивая себя.

— Мы все убиваем других, принося жертвы смерти, чьей добычей всегда были все мы… И смерть отдает наши жизни, беря чужие в обмен… Этот обмен дает время, но этой мене ограничен срок… Когда мы отдаем смерти все, что способны дать, когда у нас не остается ничего, кроме наших жизней — смерть берет наши жизни… Мы не убиваем себя, Хакай, — мы просто умираем… нищими перед жадной смертью…

Хакай бросил мне в глаза тяжелый, непроницаемо темный, взгляд…

— Мы приносили смерти все большие жертвы, стараясь взять у нее все большее время, нужное нам для разработки оружия, способного уничтожить ее, — смерть. Мы создали бессмертие, овладев ее временем, но стали отдавать его ей взамен способности овладеть ее пространством. Мы воевали, убивая вечно молодых воинов, расчищая территории их жизней, расширяя территории для жизней наших… И в этой войне мы потеряли все… Мы вернули смерти — все…

— Мне все равно, Хакай… И не вам — не живому — рассуждать о смерти. А мне все равно… Я смотрю не на шпили крепостей системы, приносящих в жертвы целые армии, а на моих бойцов, которым нечего дать смерти, кроме крыс… За крыс им даются считанные дни, но они — живут… Они, не горюя, встречают и провожают их, не сжигая их войной, не травя их злом, стремящимся урвать еще и еще… Я смотрю на них и забываю жадность, заставляющую меня бросать «сегодня», хватая «завтра»… Я смотрю на небо, Хакай, и вижу не его обрывок в бойницах штаба Ясного — я вижу его все… Я дышу ветром, разогнанным этими просторами, а не вентиляторами Центрального управлении СГБ… И мне все равно, чьи разведчики выслеживают меня, чьи бойцы ступают по моему следу… Я просто счастлив, Хакай! Впервые! А вы не знаете, что это — счастье… Как не знал я, когда был окружен не этими оборванными дезертирами, а высшими офицерами СГБ.

— Вы бредите, Горный. Вы с радостью встречаете день, разрушающий вас, разрушающий все… Вы бредите…