Лев Гумилевский - Зинин

• Название: Зинин
• Автор: Лев Гумилевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

В книге рассказывается о жизни и деятельности Николая Николаевича Зинина. Николай Николаевич Зинин (1812–1880) — выдающийся русский химик-органик, академик Петербургской академии наук, первый президент Русского химического общества (РХО)

---

Такой же курс Николай Николаевич решил прослушать у Митчерлиха. Но старый ученый любезно сказал, что «новейшая химия сосредоточена у профессора Либиха», и рекомендовал отправиться к нему в Гиссен.

— Теперь все едут к Либиху, — добавил он с хорошей, по-стариковски доброй улыбкой, без всякой горечи, — раньше приходили ко мне. Мой русский ученик герр Карл Юлиус Фрицше уехал в Россию три года назад… Знаете вы его?

— Я читал его статьи в Бюллетенях нашей Академии наук…

— Когда встретите его, передайте привет старого учителя!

На этом и окончилась аудиенция у Митчерлиха. Николай Николаевич последовал его совету и отправился в Гиссен, сговорившись с Глебовым встретиться летом в Париже.

На пороге гиссенской лаборатории нового ученика встретил высокий, стройный, светловолосый юноша с такими голубыми глазами, с таким хорошим, круглым русским лицом, что Николай Николаевич, не думая, сказал:

— Вы русский?

Тот улыбнулся, протянул руку и, не сомневаясь, ответил:

— Как и вы!

Это был Александр Абрамович Воскресенский, один из группы талантливых молодых людей, направленных за границу министром народного просвещения С. С. Уваровым для подготовки к профессуре. Ими Уваров постепенно заменял неспособных профессоров в Петербургском университете.

Воскресенский был первым русским учеником у Либиха, и к вступлению в их число Зинина он уже завершил программу своих занятий в Гиссене. Здесь он оставлял по себе добрую память. И много лет спустя, встречая новых русских учеников, Либих, как и Зинину, говорил о Воскресенском:

— Это был наиболее талантливый из массы моих учеников — все трудное ему давалось легко, и на распутье он сразу выбирал верный путь. Я постоянно наблюдал за его работой и видел его всегдашнюю точность и аккуратность. Его все здесь ценили и любили!

Новому русскому, занявшему место Воскресенского в лаборатории, не сразу удалось завоевать сердца товарищей, но вскоре они оценили его дружелюбие, скромность, готовность помочь. Столь знаменитые впоследствии Август Гофман и француз Анри Реньо стали его друзьями.

Сговариваясь с Глебовым о встрече в Париже, Зинин думал, что пробудет у Либиха недолго. Но уже первое знакомство с постановкой дела в Гиссене изменило его намерения.

Из Гиссена он написал Мусину-Пушкину в своем отчете:

«Слушаю лекции экспериментальной химии у г. профессора Либиха и работаю особенно в его лаборатории, занимаюсь преимущественно анализами органических тел по его способу и исследованием растительных кислот, получаемых из опия. Самостоятельных работ нигде в Германии с таким успехом и в таком числе не производят, как здесь, да и нигде нельзя с равным удобством производить их: превосходно устроенная лаборатория, возможность иметь за довольно умеренную цену все материалы и мелкие снаряды (те и другие преимущественно для особенно предпринимаемых работ должны быть собственные) и сверх всего превосходный руководитель — творец в своей науке органической химии, которому, бесспорно, нет равного в Германии: почти все молодые химики, ознаменовавшие себя успехами на поприще науки, вышли из лаборатории Либиха. Все это заставляет меня, быть может, долее пробыть в Гиссене, нежели я предполагал; но, во всяком случае, в дальнейший путь отправлюсь не прежде, как по окончании предпринятой работы».

Либих и его ученики в это время занимались изучением вешеств, содержащих радикал бензоил. Теория радикалов, которой держался Либих, была им самим так развита и подкреплена новыми фактами, что его часто называли ее творцом. Польза теории сводилась к тому, что поиски новых радикалов приводили к открытию новых органических реакций и новых веществ.

Первая работа Зинина в Гиссене была посвящена открытой Либихом бензиловой кислоте. Новый ученик, изучая ее, нашел удобный способ превращения горькоминдального масла в бензоин. Сообщение

Зинина о найденном им способе под заглавием «Изыскания над телами бензоильного ряда» Либих напечатал в 1839 году в издаваемых им «Анналах Химии и Фармации».

Вторая работа Зинина была посвящена уже собственно бензоину и бензоилу и появилась в следующем году в тех же либиховских «Анналах» под заглавием «О продуктах разложения горькоминдального масла».

Творческая атмосфера вокруг, постоянные собеседования с руководителем, собственный опыт за рабочим столиком не раз напоминали Николаю Николаевичу суровую отповедь Лобачевского в ответ на его юношеский задор: «Разве это наука?!»

— Сделайте ее таковой!

Здесь в Гиссене химию и делали наукой, делали с помощью многих рук, в том числе и его собственных.

Лабораторию Либиха в Гиссене прославили не только работы профессора и его учеников, но и более всего новый для того времени метод преподавания химии, выработанный Либихом и распространившийся потом во всем мире.

Либих давал темы и наблюдал за их исполнением, оставаясь как бы в центре круга, состоявшего из его учеников. Руководства в обычном смысле слова здесь не было. Каждое утро профессор принимал от работающего в лаборатории отчет о том, что он сделал, и расспрашивал его, что он собирается делать дальше. Соглашался руководитель с работающим или возражал, каждый должен был продолжать работу своим путем.

— Я учу вас химически мыслить, — говорил он. — Значит, вы должны иметь собственные суждения о химических открытиях, делать самостоятельные выводы, правильно ставить эксперимент.

Благодаря совместной жизни, постоянному общению и взаимному участию в работе друг друга каждый мог учиться у всех и у каждого.

Два раза в неделю профессор выступал перед учениками с обзорами по текущим вопросам науки. Обзоры состояли из отчета о собственных его работах и работах учеников в связи с исследованиями других химиков.

«Я всегда с радостью вспоминаю о двадцати восьми годах, мною там пережитых, — писал Либих о гиссенском периоде своей жизни. — Это было какое-то высшее предопределение, которое привело меня именно в маленький университет. В большом университете или в более людном месте мои силы были бы распылены, и достижение той цели, к которой я стремился, стало бы более трудным или, может быть, и вовсе невозможным; в Гиссене же все концентрировалось в работе, а работа была, истинным наслаждением».

Это наслаждение работой испытывал с радостным удивлением и Николай Николаевич.

В перерыве между двумя выполненными у Либиха работами Николай Николаевич в начале 1839 года еще раз побывал в Берлине. Необходимость такой поездки в отчете Мусину-Пушкину он объяснял так:

«При занятиях моих органической химиею я убедился, что для знания этой науки во всей ее полноте и такого знания, чтобы… способствовать расширению пределов ее, необходимо знание физики тел органических и других естественных наук, без которых невозможно понять первой; вследствие этого я уже в Гиссене посвящал все остающееся от занятий органической химией время помянутым наукам; по приезде же в Берлин нашел случай познакомиться с г. Шванном, назначенным профессором и помощником Мюллера — одного из знаменитейших физиологов и анатомов нынешних, и упросил его заниматься со мною особенно, на что он за определенную плату и согласился».

Написав это, Николай Николаевич подумал, что в Казани пристрастие к физиологии сочтут за нарушение данной ему инструкции. Попечитель повторно потребовал уже не раз усиленных занятий технологией, лесоводством, объединенных на одной кафедре технологии.

Главное здание Казанского университета в 30-е годы XIX века.

Вид Казани в середине XIX века.

Н. И. Лобачевский — ректор Казанского университета 1839. Портрет работы художника Л. Крюкова

Вздохнув над необходимостью оправдываться, Зинин писал дальше:

«По окончании моих занятий в Берлине, в конце марта, я отправлюсь опять в Гиссен. Г. Либих, по его словам, тогда будет иметь более времени и лаборатория его будет свободнее, особенно с наступлением летних вакаций; тут буду продолжать начатые мной преимущественно практические занятия по некоторым частям органической и аналитической химии».

Теодор Шванн еще студентом обратил на себя внимание своего учителя. Мюллер привлек его к совместным исследованиям, позаботившись о его назначении в Берлин. Шванн не был ни гордым, ни своенравным, и упрашивать его пришлось только потому, что он в это время уже получил назначение профессором в Лувен. В русском магистре он увидел собрата по страстному увлечению физиологической химией и широко познакомил его со своими работами в этой области.

Всемирную славу Шванну доставили: исследования тончайшего строения сосудов; открытие закона сокращения мышц; мысль о том, что все ткани и органы животных состоят из клеток, и многое другое. Благодаря своей новизне эти работы вызывали полемику в ученых кругах. Отвращение к полемике побудило ученого с переходом в Лувен ограничиться преподавательской деятельностью.