Михаил Безродный - Россия и Запад

• Название: Россия и Запад
• Автор: Михаил Безродный
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-917-5

Сборник, посвященный 70-летию одного из виднейших отечественных литературоведов Константина Марковича Азадовского, включает работы сорока авторов из разных стран. Исследователь известен прежде всего трудами о взаимоотношениях русской культуры с другими культурами (в первую очередь германской), и многие статьи в этом сборнике также посвящены сходной проблематике. Вместе с тем сюда вошли и архивные публикации, и теоретические работы, и статьи об общественной деятельности ученого. Завершается книга библиографией трудов К. М. Азадовского.

---

1. Его перевод моей драмы «Земля» непременно должен поступить в продажу в течение 1908 г.

2. До предоставления окончательной авторизации я должен получить перевод на просмотр или в копии, или в корректурных листах.

По выполнении двух вышеуказанных условий я готов предоставить свою авторизацию господину фон Гюнтеру и просить доктора А. Элиасберга отказаться от предложения его перевода моей драмы.

Что касается моего романа, который упомянут в каталоге Вашего у(важаемого) издательства, то должен попросить Вас пока нигде не сообщать о его появлении. Я его еще не закончил, он и по-русски еще появился не полностью, к тому же немецкое издание должно быть снабжено отдельным, новым предисловием и послесловием[331]. Обо всем этом следует сначала вести совершенно особые переговоры.

Прежде чем закончить это письмо, я хотел бы выразить Вам еще раз свою искреннюю радость по поводу того, что мои новеллы и драма предполагается предложить немецкой публике именно Вашим уважаемым издательством, которое уже представило столь прекрасные примеры художественной продукции. Быть может, Вы любезно согласились бы прислать мне по выходе обеих упомянутых книг несколько экземпляров.

С совершенным почтением

преданный Вам Валерий Брюсов ____________________

Гансу Гюнтеру удалось довести свое амбициозное предприятие до конца, выпустив издание переводов как «Земной оси», так и «Земли» с указанием на авторизацию (Brjussoff 1909). Начинающий свою карьеру переводчик продемонстрировал в столь сложной ситуации завидное умение обходить препятствия, которое впоследствии в его профессиональном окружении нередко получало двойственную оценку. Сам Гюнтер не без основания говорил о формах общения в издательско-писательской среде как о «нравах Дикого Запада» («Wildwestsitten»; с. 188 в кн.: Guenther 1969, и в русском переводе: Гюнтер 2010). Эта «культурологическая», несколько экстравагантная метафора оказывается в описанной выше ситуации равно приложимой и к русскому, и к немецкому литературному миру, что еще раз позволяет нам увидеть, какую цену приходится порой платить посредникам между двумя культурами.

Кармен Зиппль, Федор Поляков Литература

Азадовский 1988 — Азадовский К. М. «…У нас с Вами есть что-то родственное» (Белый и Йоганнес фон Гюнтер) // Андрей Белый: Проблемы творчества. Статьи, воспоминания, публикации. М. С. 470–481.

Азадовский 1993 — Иоганнес фон Гюнтер и его «Воспоминания» Статья, публ., прим. и перевод К. М. Азадовского // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 5 М. С. 330–361.

Азадовский 2006 — Азадовский К. М. Две башни — два мифа (Стефан Георге и Вячеслав Иванов) // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб. С. 53–73.

Азадовский 2007 — Азадовский К. М. Об Александре Элиасберге (штрихи к портрету) // Из истории символистской журналистики: «Весы». М. С. 161–174.

Брюсов 1907 — Брюсов Валерий. Земная ось. Рассказы и драматические сцены (1901–1906 гг.). М.

Брюсов 1914 — Брюсов Валерий. Полное собрание сочинений и переводов. Т. XV. Театр. 1904–1912. СПб.

Брюсов 1976 — Переписка с Андреем Белым 1902–1912 / Вступ. ст. и публ. С. С. Гречишкина и А. В. Лаврова // Валерий Брюсов. М. С. 327–427 (Литературное наследство. Т. 85).

Брюсов 1994 — Переписка с А. М. Ремизовым (1902–1912). Вступ. ст. и коммент. А. В. Лаврова. Публ. С. С. Гречишкина, А. В. Лаврова и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 2. М. С. 137–222 (Литературное наследство. Т. 98. Кн. 2).

Грачева 2010 — Грачева А. М. Жанр романа и творчество Алексея Ремизова (1910–1950-е годы). СПб.

Гюнтер 2010 — Гюнтер Иоганнес фон. Жизнь на восточном ветру. Между Петербургом и Мюнхеном / Пер. с нем., предисл., коммент. Ю. Архипова. М.

Зиппль 2010 — Зиппль Кармен. Издательства и переводчики в диалоге русской и немецкой культур в период между мировыми войнами // Россия и Германия в XX веке. Т. 2: Бурные прорывы и разбитые надежды. Русские и немцы в межвоенные годы / Под ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова, А. Фольперт. М. С. 625–644.

Лавров / Гречишкин 2004 — Лавров А. В., Гречишкин С. С. Символисты вблизи. Очерки и публикации. СПб.

Лазарев 1962 — Лазарев В. А. Из истории литературных отношений первой четверти двадцатого столетия (Публикация архивного материала) // Очерки по истории советской литературы. Сб. III. М. С. 91–187 (Ученые записки Моск. обл. пед. института им. Н. К. Крупской. Т. CXVT).

Паолини 2007 — Паолини Марианжела. З. Н. Гиппиус — критик и «Весы» // Из истории символистской журналистики: «Весы». М. С. 80–102.

Поляков 2009 — Поляков Ф. Автографы символистского круга в архиве Рейнгольда фон Вальтера (I) // На рубеже двух столетий. Сб. в честь 60-летия Александра Васильевича Лаврова. М. С. 574–582 (Новое литературное обозрение. Научное приложение. Вып. LXXV).

Шик 1976 — Шик Н. Б. По материалам архива М. Я. Шика // Брюсовские чтения 1973 г. Ереван. С. 419–436.

Augustynowicz 2007 — Augustynowicz Christoph. Martin Winkler (1893–1982) // A. Suppan / M. Wakounig / G. Kastner (Hrsg.). Osteuropäische Geschichte in Wien. 100 Jahre Forschung und Lehre an der Universitat. Innsbruck — Wien — Bozen. S. 199–225.

Bethge 1907 — Die Lyrik des Auslandes in neuerer Zeit / Herausgegeben von H. Bethge. Leipzig.

Bücher 1907 — Bücher aus dem Verlage Hans von Weber. München.

Brjussow 1904 — Brjussow Valerius. Gedichte. Deutsch von Maximilian Schick // Das neue Magazin 73. S. 142.

Brjussoff 1907 — Brjussoff Valerius. Die letzten Märtyrer. Ein unbestellter und dem Henker zum Verbrennen übergebener Brief // Die Opale. S. 115–124.

Brjussoff 1908 — Brjussoff Valerius. Die Republik des Südkreuzes. Novellen / Die autorisierte Übertragung dieses Buches aus dem Russischen ist von Hans von Guenther besorgt. München.

Brjussoff 1909 — Brjussoff Valerius. Erduntergang. Tragödie künftiger Zeiten in 5 Handlungen und 9 Szenen. Autorisierte Übersetzung aus dem Russischen von Hans Guenther. München.

Cheron 1991 — Cheron George. Letters of K. Bal’mont and V. Brjusov to A. Eliasberg // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 28. S. 353–382.

Guenther 1969 — Guenther Johannes von. Ein Leben im Ostwind. Zwischen Petersburg und München. Erinnerungen. München.

Poljakov / Sippl 2000 — Poljakov Fedor B. / Sippl Carmen. Dramen der russischen Moderne in unbekannten Übersetzungen Henry von Heiselers. München (Slavistische Beiträge 399).

Walter 1907 — Walter Reinhold von. Die Kupplerin // Die Opale II. S. 151.

Anna Akhmatova, Boris Pasternak, and the Orthodox Legacy in Stalin’s Time

И так близко подходит чудесное

К развалившимся грязным домам,

Никому, никому неизвестное,

Но от века желанное нам.

— Akhmatova, 1921

Прощай, размах крыла расправленный,

Полета вольное упорство,

И образ мира, в слове явленный,

И творчество, и чудотворчество.

— Pasternak, 1953

How the Russian Orthodox Christian heritage survived in the Stalin era remains a subject of considerable interest. Underground literary production played no small role in assuring the continued life of the Orthodox legacy. To be clear — the Bolshevik Revolution of October, 1917, was a total political, social, and cultural revolution that did everything possible to destroy the Orthodox Church and Orthodox faith and to supplant them with similar but secular rituals, saints, and symbols aimed at sanctifying the new Soviet state and its leaders[332]. And what the new leaders failed to destroy, they infiltrated with police agents.

The present discussion treats Akhmatova and Pasternak in tandem because, as I will argue, it was their poetic rivalry that helped to keep religious themes and, to a degree, the Orthodox high culture of the Russian Renaissance alive in the deadly 1920s and 1930s, when Orthodox institutions and believers were severely persecuted. Moreover, this rivalry worked creatively toward more than each rival’s diminishing of the other. Poets make their distinctive voices heard, and they develop their own signature style through creative and sometimes rivalrous dialogue with contemporary poets. This dialogue — hidden in the depths of their poems and invisible to most readers — might directly address the poetic rival or it might just mention obliquely a specific image strongly identified with that poet. The conversation between Akhmatova and Pasternak has been relatively little studied in the literary commentary, in contrast to more obvious, years-long creative dialogues between, for example, the two great Moscow poets, Pasternak and Marina Tsvetaeva, on one hand, or the two great Petersburg poets, Akhmatova and Osip Mandelshtam, on the other.

What is the gist of this poetic conversation between Akhmatova and Pasternak? Although Pasternak is supposed to have proposed to Akhmatova — even a number of times — their relationship was relatively distant[333]. Each a principal figure in one of Russia’s two capital cities, Akhmatova and Pasternak became trusted allies who helped to protect one another. They were co-survivors of a hellish time. Respected and admired poetic colleagues, neither was a genuine poetic soulmate of the other. At the end of their lives they became quite fierce competitors vying for poetic laurels and poetic legacy. What is important about this relationship in the context of the Cunningham Lecture is that it had everything to do with the survival of Orthodox high culture under the Stalin regime.

A brief review of the two poets’ biographies shows several parallels in the quite different trajectories of their careers. They were bоки within months of each other, Akhmatova — in June, 1889 and Pasternak in February, 1890. Both were allegedly Orthodox Christians. Akhmatova was baptized in the Orthodox Church and, even after the revolution, was broadly acknowledged to be «the last and only poet of Orthodoxy»[334]. Even in the 1920s, when it was risky to do so, Akhmatova occasionally went to church. And when Stalin died in early March of 1953, Akhmatova made a personal pilgrimage in spring 1953 to Russia’s holiest shrine at Sergiev Posad[335].

Pasternak’s situation was more complicated. He was born into the family of one of Russia’s leading pre-revolutionary painters, Leonid Pasternak, and one of its most talented young pianists, Rosalia Kaufmann. Jewish, from the Pale of Settlement, they resisted the normal path of forced conversion to Orthodox Christianity as a condition for living in the capital cities[336]. They kept their distance from all religion. Nevertheless, Pasternak claimed in a letter from 1959 that he was baptized early on by his nurse, though recent biographies on Pasternak have found no evidence to corroborate that claim[337]. Though familiar with Scripture and the Orthodox liturgy, Pasternak certainly developed a strong interest in Christianity only later.

Although the poets occasionally converge in a style marked by a tendency to write in fresh, conversational language about everyday subjects, their poetic projects diverge in many points. The young Akhmatova came from the classical Russian and European traditions. Pasternak, in contrast, was to start his career in close proximity to the poets of the avantgarde, who threw the classics «from the ship of modernity»[338]. He was particularly taken with Maiakovsky, though avoided the «in-your-face» irreverence of a Maiakovsky.

Early on, Akhmatova’s themes were private life and love relationships. She was the first Russian woman to develop the large following of a poetic celebrity and to make a distinctive woman’s voice really audible a wide audience. No longer merely the male poet’s muse, now the beloved knows her own mind, speaks for herself, and responds with wit and passion to the male other. Pasternak focuses less directly on human relationships than on embracing and transfiguring the objects of everyday life. Ecstasy at the ordinary things of life illuminates Pasternak’s verse. Weather, rain, sun, window frames, or a train schedule — each of these things can become an active, energetic being, enlivening both natural and built environments.