Вадим Филатов - Сны воинов пустоты

• Название: Сны воинов пустоты
• Автор: Вадим Филатов
• Жанр: Философия

Родился в городе Душанбе (Таджикистан, Средняя Азия). Выпускник Московского Государственного университета (Исторический факультет), где защитил дипломную работу по теме «Исторические взгляды Достоевского». Прошёл обучение в аспирантуре Московского университета (Философский факультет), защитил диссертацию и получил учёную степень по философии. Преподавал философию и историю в разных вузах России, сейчас — в Балашовском институте Саратовского университета. В 2007 году в издательстве Саратовского университета опубликовал книгу «Антифилософия (Записки подпольного парадоксалиста)». В 2009 году виздательстве "Николаев" вышла вторая книга — "Книга Небытия".Философские эссе публикуются в России ("Топос"), в Болгарии ("Литературен свят")и в Индии ("Taj Mahal Review"). Участник сборника "Современная сетевая проза" (М.,2010) Основное направление философских размышлений — экзистенциальные выводы из философии небытия (проблема смысла жизни).

---

Каждый, кто живёт на лезвии ножа, крайне болезненно ощущает нестерпимый упадок пустоты, её тысячелетний буддийский декаданс. Есть только два вида войны: сильное сражается с сильным за превосходство в гибели или слабое борется со слабым за подачку выживания и последующее мягкогниение в трусости. Возникает главный вопрос: хочет ли Пустота убивать? Ответ: ещё больше, чем всё остальное!

Самый ис-Пусто! — шающий изыск: Пустота к Господству всегда убивает, но не оставляет ни трупов, ни их отсутствия. Ничто к Власти всегда разрушает, но не оставляет ни руин, ни отсутствия руин. Что мы, как Ничто к Власти, можем любить вечно? Только Пустоту к Господству…

И когда чёрное солнце ничто воссияет рядом с белым солнцем Пустоты — смеющийся лев Ом прыгнет в свой Великий Полдень.

Сон десятый Философия несуществования

«Нельзя допускать вообще никакого бытия…»

Ф. Ницше

Жил–был человек, которого не было…

Ноль изображённый в виде круга указывает на на абсолют, пребывающий внутри этого круга. Если ноль изображают в виде овала, его стороны обозначают процессы нисхождения и восхождения. В символике ноля присутствуют небытие, мысль и таинство. Ноль — соединение бесконечно малых и бесконечно больших величин, исток всех чисел, сам себя замыкающий круг мира. Ноль символизирует как вечность, беспредельность, так и пустоту, несуществование, идеальный, запредельный мир.

«Я родился мёртвым, повторяю я себе. Все мертвы, отвечаю я себе на это. Да, они мертвы при жизни, только большинство из них не знает об этом, а я уже начал понимать. И самое отвратительное, что я понял это в самом конце своей жизни, когда ничего не могу изменить и когда слишком поздно сносить такие удары судьбы», — размышлял герой Алана Силлитоу. В отличие от «живых трупов», полностью умершие мёртвые — покойники — пребывают в покое, а покой — это мощь свободы, которую ничего не способно потревожить, состояние совершенства небытия. Бесчисленные поколения умерших и оставивших нам свои мысли мудрецов являются идеальными собеседниками. Они несуществуют абсолютно, а мы пока сохраняем ошибочную видимость условного «существования». Об этом в своё время прекрасно сказал Лихтенберг: «Если и случается когда похоронить живого, то сотни других, в сущности мёртвых, продолжают цепляться за землю». Мир, представляющий собой самоограничение ничто, населяют персонажи, выдающие себя за живых. К примеру, когда происходит война, это означает, что одни иллюзии убивают другие иллюзии, поскольку воюют умершие. Не только пророков покоя любят слушать покойники. Сказано: «Бог не есть Бог мёртвых, но живых». Но мёртвым в ещё большей степени, чем живым необходимы своя религия и своя философия.

Движущей силой любой честной философской системы являются идеи, воз–никающие из душевной тревоги, вызванной злом, которое безраздельно господствует в мире. Иллюзия мира — это и есть зло. От шокирующих истин стараются уклониться, но тем меньше поводов их смягчать. Обычно тотальную несправедливость очень ярко ощущают подростки. С годами восприятие притупляется и люди привыкают к окружающему злу: мир воспринимают как данность, а свои представления о нём — как житейскую мудрость, поскольку «так легче жить». Но это мыслетрусие и самообман: дети более мудры по сравнению со взрослыми.

Философия несуществования (нонэкзистенциализм) не имеет ничего общего с подавляющей массой бюрократических текстов современной казённой «философии» (софоложества), которые сочиняются или как руководство для студентов и аспирантов, или с целью получить учёную степень или поддержать свою профессорскую репутацию, или, наконец, чтобы просто сделать денежный оборот. Эта философия создаётся, чтобы дать слово несуществующему. Так же, как врач прописывает лекарства больному, чтобы прервать его галлюцинации, так и философия несуществования утверждает, что ничего нет. Она предназначена для людей с храбрым сердцем, которые способны бесстрашно принять все содержащиеся в ней интеллектуальные вызовы, как бы ни были они разрушительны для господствующих представлений о реальности и ценностях.

Философия несуществования представляет собой объяснение мира и человека с позиций небытия, имеющего два уровня — абсолютный (собственно небытие) и относительный (несуществование, которое проявляется как видимость «существования»). Основной тезис: небытие есть, а бытия нет. Смысл нонэкзистенциализма заключается в том, что человек постоянно находится перед выбором узкого пути подлинного небытия (уже–небытия), в котором он в полной мере обретает свою истинную пустотную природу, или широкого пути небытия условного (ещё–небытия, или несуществования).

Условное небытие не есть реальное бытие, так же, как занятые в долг деньги не являются подлинным богатством. Что не вечно, то несуществует, поэтому вечно лишь отсутствие «существования».

«Слово «гэн» означает «иллюзия» или «привидение». В Индии человека, который показывает фокусы, называют «гэндзюцуси», или «мастер создавать иллюзии». Всё в этом мире — всего лишь кукольное представление». Так учит кодекс чести самураев «Хагакурэ».

В качестве главного орудия иллюзии мира выступает время, но оно иллюзорно, как и сам мир. Поэтому всякая вещь, которая когда–нибудь станет пустотой, в действительности уже сейчас является пустотой, то есть, несуществует. В принципе, мы все несуществуем, только некоторые из нас думают, что они «существуют». С большинством людей происходит примерно то же самое, что и с патологическими скрягами: они принимают средства за цели и, позабыв о целях, судорожно цепляются за средства. Пустота — это обладающая самосуществованием субстанция, всё остальное — её проявления. Любая форма — это пустота, а пустота — это любая форма. Поэтому истинный ответ на экзистенциальное вопрошание — кто я? — возможен всего лишь один: я есть самосознание пустоты. И, как таковое, временно заброшен в несуществование для осознания всеобщей пустотности мира и последующего растворения в абсолюте. В этой связи, видимо, прав был Фалес, который заявил, что между жизнью и смертью нет никакой разницы и, когда его спросили, почему же он в таком случае не умрёт немедленно, ответил: именно поэтому. В конце концов, всякая вещь, в той мере, в какой она (не) существует, стремится продолжать пребывать в своём несуществовании.

Здесь необходимо задержаться и предельно честно ответить на вопрос о самоубийстве, который Альбер Камю справедливо назвал основным вопросом философии. Согласно утверждению Кьеркегора, самоубийство представляет собой неизбежный экзистенциальный вывод интеллектуализма. Всякий интеллектуализм, когда разовьётся до своей завершающей стадии, должен закончить нигилистическим бунтом. Не является ли для божества наказанием то, что оно не в состоянии, несмотря на всё своё всемогущество, покончить жизнь самоубийством? Получается что, в силу обладания возможностью самоуничтожения, человек оказывается могущественнее богов.

По Гегелю субстанция духа есть свобода. «Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь убить себя. Кто смеет убить себя, тот тайну обмана узнал. Дальше нет свободы, тут всё, а дальше нет ничего», — рассуждал герой романа Достоевского «Бесы» Кириллов, которого Бердяев называл «самым благородным и возвышенным из самоубийц». Если мы ещё живы, значит, мы что–то в себе уже предали: в этом заключается метафизическая неизбежность самоуюийства. При отсутствии идеи о бессмертии самоубийство становится совершенною необходимостью для всякого человека, чуть–чуть под–нявшегося в своём развитии над скотами. В элегии греческого поэта Феогнозия эта немудрёная мысль высказывается с сугубой честностью и удивительной определённостью: «Было бы лучше, если бы дети земли не рождались вовсе. Но раз они уж родились, то самое лучшее для них — возможно скорей пройти через ворота подземного царства». Французский мыслитель Вольтер именовал жизнь злой шуткой, а оптимизм определял как издевательство над всеобщими страданиями. В подобном ключе высказывался и Байрон: «Сочти радостные часы, которые ты пережил, сочти дни, свободные от тоски, и знай, кто бы ты ни был, что есть нечто лучшее — не существовать». В своём произведении «Ночные бдения» немецкий философ Шеллинг изобразил жизнь как трагикомедию, которая не стоит того, чтобы в ней участвовать и в которой главные роли назначаются самым бездарным исполнителям. По мнению Шеллинга, мы все представляем собой замаскированное небытие: «Скелет смерти всегда мелькает позади этой жадно глядящей маски и жизнь есть ничто иное, как колпак и побрякушки, в которые наряжается небытие для того лишь, чтобы произвести шум и затем изорвать и отбросить их далеко от себя». Жизнь бессмысленна и ничтожна во всех своих формах, — утверждал Филипп Майнлендер. Космос, с которым она слита, всеми своими проявлениями устремляется к одной единственной цели — к смерти. Таким образом, если и «существует» смысл жизни, то он заключается в достижении абсолютного ничто, в отрицательности, в аннигиляции жизни.