Владимир Яценко - Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира [Антология]

• Название: Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира [Антология]
• Автор: Владимир Яценко
• Издательство: ACT
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-085766-1

Считается, что жанр фантастики появился совсем не давно — чуть более сотни лет назад. На самом деле с незапамятных времен создавались истории об иных мирах. Они так захватывают воображение, что люди до сих пор отправляются на поиски следов Атлантиды и Эльдорадо, Гипербореи и града Китежа.

Мы представляем очередной сборник рассказов, написанных русскими фантастами — победителями конкурса, организованного независимыми экспертами.

---

Со стороны, куда мать увела Нэдци, раздался тоненький визг, а затем надрывный, пронзительный плач пополам с криком.

Рыцарь вопросительно посмотрел на юного священника.

— Усмарь ее розгами воспитывает, — пояснил тот, прекрасно расслышав незаданный вопрос.

— «Родитель, наказывай чадо свое, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его, ибо иначе не видать ему Царствия Небесного», — медленно, бесстрастно процитировал Рандар, глядя на юного священника холодными серыми глазами.

— Славословия, двадцать — тридцать три, — не раздумывая, отозвался отец Никода.

А Нэдди все захлебывалась плачем и криками.

— Действительно набожные и добрые у вас люди, отец Никода, — прищурился рыцарь. — Вон как стараются, чтобы дитя попало в Царствие Небесное!

Юный священник сглотнул, его лицо побледнело, и на нем особенно ярко проступили следы сошедших юношеских прыщей, а в глазах появились растерянность и потрясение.

И тут раздался новый крик — громкий и многоголосый.

Это испуганно кричали селяне, потому что снова появился соломенный человек. Он опять возник словно из ниоткуда и шел среди руин Кольгрима, ожесточенно пиная ногами обломки домов и яростно сметая все, что было у него на пути. Между соломенных ног метались переполошившиеся куры, перепуганные псы и очумевшие люди.

Кто-то, особенно храбрый, подбежал к соломенному человеку с выхваченной из костра веткой и попытался подпалить чудище. Солома огромной ножищи задымилась, но так и не занялась огнем. Разозленный соломенный человек взмахнул рукой — и смел неудачливого поджигателя. Тот пролетел несколько саженей в воздухе и тяжело рухнул на каменистую землю.

— Скорее, скорее! — выкрикивал в это время отец Никода, стоя у широко распахнутых дверей церкви и торопя свою паству быстрее укрыться за толстыми каменными стенами.

В поднявшейся суматохе никто не заметил, что Рандар быстрым, решительным шагом зашагал прямо к соломенному человеку. Только на этот раз он не вытянул меч, не выпростал из-под куртки нагрудный крест и не сложил пальцы для боевой литании. Когда до чудища осталось всего ничего, рыцарь не остановился, не встал в боевую позу. Не замедляя шага, он проскользнул между огромных ножищ, левая из которых все еще дымилась, и стремительно пошел дальше, оставляя соломенного человека позади, крушить и громить останки села.

Рыцарь направлялся к одному ему известной цели.

Он нашел ее съежившейся под огромной яблоней. Уткнувшись носом в соломенную куколку, Нэдди сидела на земле и тихонько покачивалась вперед-назад. Она уже не плакала, просто смотрела перед собой застывшим взглядом.

Рандар стремительно опустился рядом с девочкой, подхватил ее на руки и принялся баюкать, словно маленького ребенка. Ласковые, бессмысленные слова — слова, которые, как он думал, он давно позабыл, легко слетали с губ:

— Все хорошо, Нэдди. Ш-ш-ш… Все будет хорошо, девочка. И с Флавиком, и с тобой. Все пройдет, — тихо шептал он, гладя ее по волосам.

Нэдди, наконец, моргнула, перевела взгляд на Рандара — и вдруг, всхлипнув, уткнулась носом рыцарю в плечо и обняла его за шею. Рандар продолжал мерно ее баюкать, нашептывая что-то, и гладить по волосам. Соломенная кукла валялась на земле: левая ее нога дымилась.

Так и нашел их отец Никода через некоторое время.

— Соломенный человек исчез, — негромко сказал он, с изумлением оглядывая открывшуюся ему картину.

Рандар кивнул. Отцу Никоде на миг показалось, что в глазах «меча езуитов» теплилось что-то, но рассмотреть, что именно, он не смог.

— Но почему он исчез? — растерянно спросил доминиканин. — Ведь никто ничего не делал. Ни боевых литаний, ни экзорций…

Взгляд священника упал на валявшуюся на земле соломенную куклу с дымящейся ногой, и в его глазах сверкнул ужас.

— Так это… так это… — силился выговорить доминиканин.

Рыцарь поднял на отца Никоду глаза — серые и холодные.

Ничего в них не теплилось, священнику просто показалось.

— Давно у нее эта кукла? — спросил он.

— Кукла? — растерянно повторил отец Никода, не сразу сообразив, о чем спрашивает рыцарь. Потом собрался, сосредоточился: — Даже не знаю. Когда я сюда приехал, она уже была старая и затасканная. Кажется, ее дядя мастерил кукол на ярмарку; одна не вышла, и он ее выкинул. Ну а Нэдди подобрала — игрушками она не балованная, так что ей и такая оказалась за радость…

Голос отца Никоды умер.

— Девочка с рождения никому была не нужна, — тихо заговорил рыцарь, не глядя на доминиканина. — Даже матери. И, чтобы скрасить одиночество, она придумала себе друга, Флавика. С ним она беседовала, с ним секретничала, с ним делилась горестями и радостями, ведь больше ей поговорить было не с кем — только с ним, с выдуманным приятелем. Нэдди так сильно в него верила, что он постепенно, изо дня в день, становился все более и более настоящим. И однажды Флавик стал достаточно силен, чтобы принять физическую форму и броситься защищать Нэдди от обид. А обижали ее часто.

— Колдовство… — прошептал отец Никода и осенил себя крестным знамением.

— Нет, — жестко отрезал рыцарь. — Колдовство — особые, темные материи; колдовство призывает диабола, использует его силы.

— Но не от Всевышнего же она… — пробормотал доминиканин, и Рандар кивнул:

— Не от Всевышнего. Это другие силы, отец Никода. Не злые и не добрые. Это силы природы, которые как-то затронула и всколыхнула отчаянная вера одинокой девочки. Ну а мы своими литаниями и экзорциями только подпитывали эти силы. Такой вот редкий, необычный феномен.

— То есть… — Юный священник сглотнул, и глаза у него стали виноватыми. — То есть если бы… если бы…

— Да, — закончил за него Рандар. — Никакого соломенного человека и не появилось бы, если бы ваша добрая, набожная паства была бы хоть немножко человечнее.

* * *

— Нам колдунью в селе не надо, пусть даже и малолетнюю, — выразил всеобщее мнение староста.

За его спиной собралось все село. Среди них, в первом ряду — Ольда. Измученная, растрепанная, глаза пустые и равнодушные, синяк на щеке налился полноцветной синевой.

Рядом с ней стоял усмарь — щуплый, затрапезного вида мужичишка. Он согласно кивал в такт словам старосты и прожигал жену взглядом, словно говорившим: «Мало того что дите нагуляла, так ублюдок еще и колдуньей оказался!» Казалось, ему так и не терпелось подкрепить свои слова подзатыльником, но на людях приходилось сдерживаться.

— Но послушайте, я же вам все объяснил! — всплеснул руками юный священник. — Это — не колдовство! Это совсем другой феномен!..

— Вы, отец Никода, эти свои заумные словечки бросьте! — ответил староста. — Ежели дерьмо пометом назвать, оно дерьмом от этого быть не перестанет. Вот и колдовство, ежели фемеменом обозвать, оно так колдовством и останется, правильно я говорю?

Селяне одобрительно загудели.

Доминиканин растерянно оглядел свою паству.

— Но это же не по Писанию, — пробормотал он. — Возлюби друга и недруга, возлюби доброго и злого, ибо любовь — от Всевышнего… Пятая проповедь, шесть — одиннадцать…

— Но возлюбить диабола — это разгневать Всевышнего, — непререкаемо заявил староста, и селяне снова согласно закивали.

— А ты что же, Ольда? Это же твоя дочь! — с отчаянием в голосе обратился к измученной женщине отец Никода.

Ольда ответила ему бесконечно усталым взглядом.

— Колдунья мне не дочь, — сказала она.

Стоявший рядом усмарь одобрительно кивнул.

Взгляд юного священника затравленно метался по внезапно ставшими совсем чужими лицам, пока не наткнулся на единственный взгляд, в котором ему почудилось сочувствие и понимание.

Отец Никода вздрогнул, обнаружив, что смотрит в серые глаза «меча езуитов».

* * *

Рыцарь усадил Нэдди впереди себя на седло и собрался было пришпорить коня, когда прямо перед ним появился отец Никода. Кадык нервно ходил по худой шее, руки, схватившие нательный крест, тряслись.

— Не пущу! — выкрикнул он. — Костьми лягу, но не позволю отвезти ее в ваши казематы!

Возвышавшийся на коне Рандар едва заметно усмехнулся:

— А почему ты решил, что я везу ее именно туда?

— А куда еще? Всем же известно, что ваши езуиты собирают по всему свету ведьм, адсидентов и одержимых демонами, а потом изучают и пытают их в своих подземельях и казематах. А про Нэдди ты сам сказал — редкий, необычный феномен.

Рыцарь и не думал отвечать на обвинения доминиканина. Он собирался просто-напросто проехать мимо юного священника, но что-то в бледном лице отца Никоды, что-то в его отчаянных, безумных глазах, в тряском голосе остановило Рандара. И, вместо того чтобы проскакать мимо, он наклонился в седле и спросил:

— Ну оставлю я тебе Нэдди — и что? Думаешь, если она с тобой будет, твоя набожная паства ее примет? Нет, отец Никода, они вас обоих выгонят.