Роберт Шнакенберг - Тайная жизнь великих писателей

• Название: Тайная жизнь великих писателей
• Автор: Роберт Шнакенберг
• Издательство: Книжный Клуб 36.6
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98697-206-0

Из этой веселой, разудалой, бесшабашной и скандальной книги вы узнаете много нового о Шекспире, Байроне, Бальзаке, Марке Твене, Оскаре Уайльде, Конане Дойле, Джеке Лондоне, Агате Кристи, Хемингуэе, Курте Воннегуте и многих других. При том, что на все вопросы даются биографически точные ответы — ведь книга строго документальная, — неожиданности и сенсации подстерегают читателя буквально на каждой странице.

Великие, конечно, остаются великими — в литературе. А в повседневной жизни они ничем не лучше простых смертных. Ну и, конечно, ничем не хуже. Разве что… прикольнее!

---

В 1925 году Уэллс оказался замешан в деле о плагиате. Малоизвестная канадская писательница Флоренс Дикс обвинила писателя в том, что он в своих произведениях использовал фрагменты ее неопубликованных рукописей. Проблемы начались в 1920 году, когда Дикс прочитала рецензию на книгу Уэллса «Очерк истории». Этот двухтомный труд обладал неким туманным сходством с мировой историей в изложении самой Дикс — ее книга именовалась «Паутина мирового вымысла». Произведение Дикс больше года пылилось в куче неразобранных рукописей американского издательства «Макмиллан энд компани», где публиковался и сам Уэллс, и было это в то самое время, когда Уэллс писал свой труд. Внимательно осмотрев свою отвергнутую рукопись, Дикс обнаружила, что бумаги были потрепаны, будто их неоднократно читали и перелистывали, к тому же и в структуре подачи материала обнаруживалось значительное сходство — хоть сейчас подавай в суд! Однако Дикс колебалась. Последней каплей послужило то, что другие издатели стали отвергать ее рукопись, потому что она, дескать, слишком похожа на книгу Уэллса. Разгневанная Дикс обратилась в суд, обвиняя Уэллса в «литературном пиратстве», однако у старой девы из Торонто было мало шансов одолеть всемирно известного писателя. Она проиграла дело, но ее упорные поиски справедливости вдохновили многих других женщин-писательниц, на которых традиционно мужской писательский мир поглядывал свысока.

ВСЁ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО, ЭТО УЭЛЛС

Вера Уэллса в свободную любовь и сексуальное раскрепощение женщин сделали его впоследствии кем-то вроде святого покровителя поколения хиппи. Группа «Beatles» даже удостоила его места на обложке «Сержанта Пеппера». Ищите его портрет во втором ряду сверху, Уэллс там третий справа, между Карлом Марксом и индийским йогом Шри Парамахансой Йоганандой.

СЕМЕЙНАЯ ТРАДИЦИЯ

Правнук Герберта Уэллса Саймон Уэллс стал режиссером и в 2002 году снял очередную экранизацию прадедовского романа «Машина времени».

ГЕРТРУДА СТАЙН

[47]

Гертруда Стайн была страшно довольна собой. Говоря по справедливости, вряд ли найдется кто-то, кто так же нескрываемо наслаждался бы своей литературной славой и был бы столь же высокого мнения о своих достижениях, как эта талантливая лесбиянка из городка Аллегейни, штат Пенсильвания.

Как-то раз у нее и скульптора Жака Липшица зашел разговор о великих писателях. «А кого еще вы можете назвать, кроме Шекспира и меня?» — спросила Гертруда.

Однако со столь высокой оценкой были согласны не все. Многие читатели — и кое-кто из критиков — находили ее работы в лучшем случае малопонятными, а в худшем — по-детски незрелыми. Она писала в характерном авангардном стиле, отличавшемся многочисленными и, казалось бы, бессмысленными повторами и странным подбором слов, что, разумеется, могло отпугнуть тех, кто тяготел к более традиционной прозе. Точка зрения литературного истеблишмента была очень показательно выражена журналом «Нью-Йоркер», отозвавшимся об одном из ее романов так: «Стайн удалось решить, пожалуй, самую сложную проблему, с которой сталкиваются все современные прозаики: она сумела написать нечто такое, где вниманию просто не на чем задержаться: ни на стиле, ни на сюжете, ни на форме».

Но были у нее и свои ярые сторонники. Каковы бы ни были ее писательские заслуги, никто не смог бы отрицать того огромного влияния, которое она оказывала на публику как законодательница вкусов и покровительница искусства. Эрнест Хемингуэй, Эзра Паунд, Пабло Пикассо — вот всего лишь несколько имен из того множества молодых талантов, которых она взяла под крыло и которые часто появлялись в ее парижском салоне. Если в 20-30-х годах прошлого века вы были покинувшим родину и скитающимся по Европе художником и при этом не проводили львиную долю свободного времени за болтовней в салоне Стайн, то считайте, что вы и не жили.

Проведя бедную событиями юность в Америке за изучением психологии, эмбриологии и медицины, в 1902 году Стайн переехала в Париж. Несколько лет спустя она повстречала женщину, которая на всю оставшуюся жизнь стала ее личным секретарем и возлюбленной. Звали эту женщину Алиса Б. Токлас. Алису не смущало то, что ей придется всегда находиться в тени Стайн; судя по всему, она была вполне довольна ролью музы великой писательницы, ее секретарши и подруги по постельным утехам. А еще кухарки. Стайн во всем отличалась огромными аппетитами. Ее главными страстями были еда, чтение и секс — именно в такой последовательности. «Книги и пища, пища и книги, и то и другое великолепно», — однажды заметила она. Она регулярно устраивала себе пышные застолья, поглощая жирные американские блюда, которые готовила для нее Алиса, и воспевая «чувство полного удовлетворения, какое бывает, если наесться до отвала». Неудивительно, что одно из домашних прозвищ, которыми наградила ее Алиса, было Толстушка.

Слава и популярность Стайн росли, и вскоре они с Алисой стали одной из самых странных и самых влиятельных известных пар за всю мировую историю. У этой парочки лесбиянок еврейского происхождения, живущих за границей и открыто попирающих нормы буржуазной морали, было не так много шансов стать символами охваченной Великой депрессией Америки, и все же они ими стали. Когда в 1934 году Стайн и Токлас появились в Нью-Йорке, с тем чтобы начать полугодовой лекционный тур, на Таймс-сквер их встретил вращающийся рекламный щит с надписью: «Гертруда Стайн в Нью-Йорке!» Чувствуя себя как кошка, нежащаяся на нагретом солнцем подоконнике, Гертруда Стайн купалась в лучах славы. Она пила чай в Белом доме в компании Элеоноры Рузвельт, участвовала в вечеринках с Чарли Чаплином в Голливуде, посетила с экскурсией фабрику по изготовлению свечей зажигания, побывала в Чикаго на представлении оперы «Четверо святых в трех актах», поставленной по ее пьесе. А по вечерам они с Алисой наведывались в трущобы, чтобы узнать, как живется людям второго сорта.

Не то чтобы ее так уж трогала их судьба. Многие считали, что Стайн придерживается леворадикальных политических взглядов, однако на деле она принадлежала к правому реакционному крылу. «У меня не хватит слов, чтобы написать, как важно быть абсолютным консерватором… чтобы быть свободным», — написала она однажды. Безработных Стайн считала лентяями, не желающими придерживаться «Нового курса»[48], и (по крайней мере, некоторое время) поддерживала коллаборационистское правительство Виши, руководившее Францией во времена фашистской оккупации. Она состояла в близкой дружбе с известным пронацистом Бернаром Феем, они даже обсуждали «грани величия» Адольфа Гитлера. Стайн с жаром доказывала, что фюрера следовало бы наградить Нобелевской премией мира уже хотя бы за то, что он избавил Германию от евреев, от которых одни только неприятности, — более чем странная позиция, учитывая происхождение самой писательницы.

Может быть, таким образом она просто пыталась задобрить новые власти… Во время Второй мировой войны Стайн и Токлас жили во французской глубинке. Немецкие оккупанты их не трогали, скорее всего, писательницу защищали ее связи в правительстве Виши. После окончания войны Стайн и Токлас вернулись в Париж, но золотой век творческой эмиграции уже прошел, да и самой Стайн оставалось совсем мало времени. В 1946 году она умерла от рака. Если верить Токлас, писательница до самого конца сохраняла парадоксальное чувство юмора. Перед смертью, прежде чем навсегда лишиться сознания, Стайн спросила: «В чем ответ?» Растерянная Токлас ничего не сказала, Стайн понимающе улыбнулась и добавила: «А в чем тогда вопрос?»

КАК ГОЛУБКИ

Стайн и Токлас любили придумывать друг другу ласковые имена и демонстрировать свою привязанность на публике, что часто шокировало окружающих. Стайн называла свою возлюбленную лесбиянкой, котеночком, киской, деткой, королевой, херувимом, пирожком, омаром, женушкой, маргариткой и — что было совсем уж небезопасно — «моей маленькой евреечкой». А для Алисы Гертруда была королем, мужем, муженьком, толстухой и «фаттуски» — пышечкой. По всему их дому валялись любовные записочки, подписанные «ДД» и «ТД» («Дорогая-дорогая» и «Твоя дорогая»),

И НЕ ЗАБУДЬ ПОСВЯТИТЬ КНИГУ МНЕ!

Прежде чем написать «автобиографию» Алисы, Стайн долго уговаривала свою компаньонку, с тем чтобы она взялась за перо сама. Среди предложенных названий были образчики типичного стайновского самовозвеличивания: «Моя жизнь с Великой», «Жены гениев, с которыми я сидела за столом» и «Мои двадцать пять лет с Гертрудой Стайн».

СУРОВАЯ ПРАВДА

Многие считают, что истинным призванием Стайн была критика. Доказательством тому служит один дельный совет, который она когда-то дала Пабло Пикассо насчет его поэзии. «Я почитала его стихи, — рассказывала она друзьям некоторое время спустя, — а потом крепко обняла его за плечи. “Пабло, — сказала я, — ступай домой и займись рисованием”».