Александр Западнов - Державин

• Название: Державин
• Автор: Александр Западнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

На седьмом десятке лет Гавриил Романович Державин начал диктовать свою автобиографию, назвав ее: "Записка из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина". Перечисляя свои звания и должности, он не упомянул о главном деле всей жизни — о поэзии, которой верно и преданно служил до конца дней.

Книга А. Западова посвящена истории жизни и творчества яркого, самобытного, глубоко национального поэта.

---

Но если Державину были чужды революционные идеалы Радищева, то не грешен он и в том, что присланный ему экземпляр «Путешествия» якобы передал императрице с доносом на автора. Эта легенда, возникшая через полвека после смерти Державина, не имеет под собой решительно никаких оснований. В следственном деле Радищева нет экземпляра «Путешествия» с пометками Державина; императрице доложил о «пагубной книге» начальник тайной канцелярии Шешковский, имя Радищева как автора книги следователи узнали только через несколько дней после этого доклада. Державин не мог сочувствовать Радищеву, но в преследовании его он неповинен.

Глава 10 НА ЗАЩИТЕ ПРАВОСУДИЯ

Более трех лет после увольнения из Тамбова провел Державин, ожидая, когда его снова призовут к трудам на пользу государственную. Около года шли следствие и сенатский суд, это надо было пережить, переждать, но с тех пор, как он кругом оправдан и вознагражден, ведь тоже протекли не месяцы, а годы! Что думают с ним сделать? Так и похоронить в отставке?!

Нет, Екатерина не забывала о Державине. Он нередко напоминал о себе новыми стихами, имя его то и дело называлось в кружке ближайших друзей императрицы, но снова давать ему в руки власть было положительно невозможно. Опять начнутся обвинения начальников в бездействии, ссылки на законы, которые не уважаются в России, пойдут самочинные крутые меры — Державин останется самим собой, сколько ни выдерживай его искусом терпения.

Однако это и не простой губернатор, каких в империи десятки. Он придумал Фелицу, еще не зная ее оригинала — Екатерину. Что же может написать Державин, когда близко увидит свою чудесную царевну и поэтическим взором охватит ее государственную мудрость и человеческую простоту в обращении с людьми? Наверное, перо его подвигнется на новые оды, посвященные целиком ей, Екатерине. А что, если эту певчую птицу посадить во дворец? Клетка ей нужна, на в, олк> не выпустишь, но пусть эта клетка будет золотая.

Так после долгих размышлений Екатерина решила судьбу Державина. В декабре 1791 года она подписала указ о назначении его в свою канцелярию статс-секретарем по принятию прошений. Державин вновь вступил в службу и нес ее отныне во дворце императрицы.

У Екатерины было восемь секретарей, ее ближайших помощников. Каждый имел свой круг обязанностей, следил за отдельным участком государственного управления, внешней политики или просто помогал императрице в ее литературных занятиях. Державину Екатерина поручала наблюдение за сенатом по старой его там службе, а также и потому, что на честность его при контроле за судебными делами, решавшимися в сенате, можно было вполне полагаться.

Державина обрадовало новое назначение. Наставал конец измучившей его неопределенности, он опять в должности. Нравилось и то, что придется следить за делами сената — кто-кто, а уж он-то хорошо, на собственном опыте изучил механику сенатского делопроизводства. Наконец чего-нибудь да стоила возможность докладывать свои мнения императрице и открывать ей глаза на то, какое беззаконие царит кругом.

Секретари императрицы без всякого удовольствия приняли в свою среду неожиданного коллегу. Впрочем, репутация Державина, как человека строгого в исполнении обязанностей, придирчивого к малейшим непорядкам и безусловно честного, позволяла думать, что долго он на секретарском месте не продержится. Тут нужны были прежде всего знание придворной жизни, умение ладить с императрицей, связи с сильными людьми, а ничем этим Державин не владел. Опытным дворцовым политиканам-секретарям не стоило больших хлопот передавать Державину наиболее неприятные и запутанные дела, доклады по которым портили настроение императрице. Он со всем усердием разбирался в них, подробнейшим образом пересказывал Екатерине — и получал гневную отповедь, потому что готовил не такое решение, как ей хотелось.

Еженедельные доклады Державина по сенатским приговорам и его указания на неправильное применение законов очень скоро Екатерине надоели. Она приказала ему сообщать свои замечания прямо сенатским обер-прокурорам и чаще стала заниматься с другими секретарями. Но Державин все же прорывался к ней с некоторыми делами.

Одним из них было дело иркутского генерал-губернатора Якоби, весьма запутанное и громадное по объему бумаг. Второй департамент сената занимался им ежедневно в течение семи лет и не смог принять никакого решения. Это был редкий случай, когда тайные силы, действовавшие по обвинению Якоби и в защиту его, как бы уравновесились и судебный процесс замер в неподвижности. Заседания шли, писались и подшивались в папки новые бумаги, а Якоби все оставался ни оправданным, ни наказанным.

В 1783 году генерал-поручик Якоби был назначен правителем Восточной Сибири, наместником обширного края, состоявшего из четырех громадных по территории губерний. Получив инструкции от императрицы, он отправился в Иркутск и приступил к исполнению своих обязанностей. Не позже чем через год в Петербурге появились доносы о том, что наместник совершает государственные преступления — возмущает китайцев против России, желая вызвать войну, наживается на закупке провианта для сибирских войск, берет взятки и притесняет чиновников и горожан.

Доносы неожиданно быстро достигли своей цели. По приговору сената, подготовленному генерал-прокурором, Якоби был отстранен от должности, отдан под суд, и бесконечный процесс завязался. Во время следствия один из доносчиков покончил с собой, успев признаться, что безвинно оболгал Якоби, и это внесло новую путаницу в разбирательство.

Так или иначе, дело не двигалось, и тому были причины: Якоби имел неосторожность оскорбить генерал-прокурора Вяземского, и теперь за это платился. Он был сговорен с девицей Резановой, жившей в доме Вяземского, ожидалась свадьба, когда жених получил назначение в Иркутск. Якоби поспешил с отъездом и через некоторое время прислал невесте отказ. Предполагали, что это случилось не без влияния императрицы, как-то сказавшей: «Я не хочу, чтобы князь Вяземский выдавал свою Резанову за Якобия и за ней жаловал ему в приданое Сибирь».

Узнав об измене Якоби, Вяземский рассвирепел и постарался ему отомстить. В Иркутск был направлен сенатский чиновник под предлогом проверки казенной палаты, он подбил недовольных новым наместником на доносы, написал сам, Вяземский сейчас же привел в движение сенат, и Якоби оказался под судом. Зная, что обвинения против него неосновательны, — Якоби, как это и выяснилось, вовсе не пытался затеять войну с Китаем, не причинил ущерба казне, — Вяземский всячески тормозил процесс, держа своего врага между надеждой и отчаянием, наслаждаясь его бессильным бешенством.

Все это было слишком знакомо Державину и живо его волновало. Он принялся внимательно изучать бумаги — их уже скопились целые горы. Один только сенатский экстракт — краткое изложение дела Якоби — состоял из трех тысяч листов. Опытный глаз Державина скоро заметил противоречия, неправильности и умышленные искажения в этих бумагах, сенатские чиновники топили Якоби со всем усердием, но и доказать его невинность было также нелегко — недостатки управления наместничеством за Якоби, несомненно, числились.

Весной 1796 года двор переезжал в Царское Село вслед за императрицей. Державин, кроме своих вещей, захватил с собой часть бумаг по делу Якоби. Их везли на трех телегах.

Все лето, кроме своих обычных занятий, Державин изучал судебный процесс Якоби. Наконец он познакомился со всеми документами, взвесил собранные факты и принялся за подготовку доклада Екатерине. Он старался писать сжато, но изложение развертывалось, сказать следовало о многом, иногда кончил, то насчитал в своем экстракте двести пятьдесят листов.

«Пожалуй, надо составить доклад покороче», — рассудил Державин и, взяв только главные пункты обвинения, изложил их со своей оценкой на пятнадцати листах. И, наконец, выбрав наиглавнейшее, описал суть дела Якоби всего на двух листах.

В очередной день державинского доклада двери кабинета императрицы растворились. Шеренги гайдуков и лакеев под командой Державина внесли и разложили по столам и на полу кипы бумаг.

— Что такое? — спросила царица. — Зачем сюда такую бездну?

— По крайней мере для народа, — ответил Державин, желая сказать, что государыня должна решить дело, если дорожит своей репутацией правительницы.

— Ну, оставьте, коли так, — согласилась Екатерина.

Державин доложил, что дело Якоби разобрал и приготовил три экстракта; полный, краткий и кратчайший. Какой будет угодно прослушать?

— Кратчайший, — сказала Екатерина.

Державин прочитал свои два листа и посмотрел на императрицу.

Екатерина медлила с ответом. Из бумаг следовало, что Якоби невинен. Но что ей говорили о нем Вяземский, Шешковский, что семь, нет, уже восемь лет обсуждал сенат? Неужели же дело так просто, как объясняет Державин? Ведь Вяземский недруг ему, не потому ли Державин вступается за Якоби?