Голиб Саидов - Чётки

• Название: Чётки
• Автор: Голиб Саидов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 978-5-4474-0423-9

Предлагаемое читателю произведение, сложно отнести к строго определённому жанру. Его можно было обозвать и автобиографической повестью, и мемуарной литературой, и… Впрочем, пусть читатель сам рассудит – ему видней…

Есть только, небольшая подсказка от автора: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7)

---

В ответ, я лишь ограничился коротким, но чувствительным пинком под столом, давая понять, что сейчас не до шуток: уж, больно мало приглядной выглядела перспектива, попасть под профессорский прицел, с вытекающими неприятными последствиями. К счастью, лекция вскоре подошла к концу и мы с приятелем одними из первых рванули из стен «альма-матер» на свежий воздух. Погода стояла отличная, настроение приподнятое, в предвкушении предстоящего застолья. Глянув на часы, мы поняли, что нужно спешить: ребята нас ждать не будут…

Не доходя метров пятьдесят до автобусной остановки, совершенно неожиданно натыкаемся на забавную редкую «картинку»: на обочине тротуара, в зарослях кустарника, безжизненно валяется вдрызг пьяный мужичок. Над ним склонился его собутыльник и, раскачиваясь из стороны в сторону, напряжённо соображает – как помочь своему приятелю.

– О, смотри: наглядный экспонат от Линскиса в действии! – толкаю я в бок приятеля.

Гриша расплывается в улыбке, усмехаясь себе под усы. В это время, стоящий на ногах мужик, поднимает свою голову и, завидев нас, машет рукой, медленно выбираясь на тротуар.

– Брат, дорогой! – обращается он к моему товарищу, прижав правую руку к груди. – Прости, пожалуйста… будь другом… помоги поставить на ноги товарища!

В другой ситуации, мой друг охотно бы посмеялся над подобным сюжетом. Однако, врождённое сострадание, отзывчивость и чуткость заставляют его замедлить свои шаги и остановиться. На Востоке не принято напиваться, а уж тем более – валяться «трупом». Такое осуждается всеми и является непростительным позором! Вероятно, войдя в положение слёзно умоляющего мужика, который ни за что на свете не бросит своего товарища одного, Григорий проникается мужской солидарностью, смягчается и, подойдя к лежащему «трупу», пытается приподнять последнего. В ответ, тот чего-то мычит, плюётся и недовольно размахивает руками. Его приятель, ловит одну руку и закидывает её себе за шею. После чего, пытается подняться вместе с другом. Я тоже осторожно пристраиваюсь сзади, стараясь принять в этом благородном деле активное участие. Наконец, нам удаётся установить тело вертикально, мы отряхиваем свои руки, собираясь поскорей покинуть эту «сладкую парочку». Но, не тут-то было…

– Друг! Братан! – вновь умоляюще обращается тот самый мужик и смотрит на Гришу, как на спасителя. – Не бросай! Я тебя прошу! Мне его не донести…

– Ты же просил, только помочь поднять его?! – удивляется Григорий. – И потом: мы очень торопимся…

– Друг!!! – отчаянно вкладывает в это короткое слово всю свою душу и сердце бедный алкаш, и, махнув рукой перед собой, показывает. – Братка! Вот… только пару шагов… десять метров всего…

Короткая внутренняя борьба сменяется жалостью к несчастной паре. Глубоко вздохнув, Гриша покорно подставляет свою шею, брезгливо косясь на грязную «ношу», от которой исходит омерзительный смрад перегара и мочи. Мой товарищ вбирает в лёгкие как можно больше воздуха, задерживает своё дыхание, и «святая троица» начинает своё неторопливое шествие. Я плетусь сзади, изредка вскидывая вперёд свои руки и делая вид, что помогаю. Периодически, Григорий, тяжело пыхтя и поправляя на переносице очки, тактично интересуется у «ведомого»:

– Ну, что – пришли?

На что, ушлый мужик, всякий раз коротко заверяет:

– Всё… почти пришли! Вот… ещё совсем немного… чуть-чуть…

Незаметно, мы оказываемся почти у самой остановки. Терпение моего товарища лопается и он раздражённо осведомляется снова:

– Ну, теперь – всё?!

– Вот-вот… – продолжает гундозить себе под нос мужик, глядя перед собой и не обращая внимания на нас. – Ещё совсем немного…

– Так! – не выдерживает такого наглого издевательства мой приятель и окончательно останавливается. – Мы уже не десять метров, а пять раз по десять прошли! Ты можешь показать конкретно – где этот чёртов ориентир?!

Мужичок же, похоже, крепко уверовав, что удачно загипнотизировал моего друга, машинально продолжает читать свои «мантры»:

– Вот… уже пришли… совсем чуть-чуть осталось… сто метров…

– Что-о?!! – взревел Гриша так, что запотевшие стекла очков чуть не треснули. – Да пошли вы на х..!!!

Он с силой сбросил с себя тяжёлую обузу и, не слушая дальнейших бормотаний несчастного, решительно направился к остановке. С трудом сдерживая себя от невыносимых колик, я прячусь за спину приятеля. Мы уже и в самом деле опаздываем в «общагу», так что приходится срочно ловить «тачку».

Всю дорогу Григорий не мог скрыть своего возмущения наглостью какого-то «оборванца». Неожиданно, наши взгляды встретились и мы, не удержавшись, залились смехом. Однако, чувство обиды и накопившаяся злость, периодически вновь заслоняли всё остальное, и тогда Григорий продолжал яростно сжимать кулаки, стуча, друг о дружку. В такие минуты, я деликатно отворачивался к окну, любуясь проплывающим мимо пейзажем.

Вскоре, мы въехали на территорию студенческого городка и стали петлять между однотипными студенческими корпусами.

– Куда, теперь? – осведомился таксист.

– Направо! – стал подсказывать Гриша. – А здесь – налево. Теперь прямо… А тут снова направо…

– Всё? – устало спрашивает водитель.

– Нет, ещё немного – вставляю я. – Чуть-чуть осталось… сто метров.

После чего, салон автомобиля вновь разряжается диким хохотом.

Бусинка двадцать вторая – Как был развенчан миф о вожде

«Я не разделяю ваших убеждений, но готов отдать жизнь за ваше право их свободно высказывать!» – это изречение, приписываемое знаменитому французскому просветителю Франсуа Аруэ де Вольтеру, наиболее глубоко запало мне в душу с тех самых пор, когда я впервые серьезно задумался: «Что такое настоящая демократия и с чем её едят?».

Например, в советскую эпоху, в которой я вырос, тоже была «демократия». Называлась она социалистической. И, как это ни странно, у этой «демократии» были свои вожди, которых народ обязан был боготворить. А над всеми этими вождями стоял самый главный вождь – Ленин – имя, которое произносилось с трепетом и благоговением.

Тех, что правили страной после него, народ мог даже критиковать (естественно, после смерти вождя) и даже смещать с поста (понятное дело, когда тот находился в отъезде), но «Главного» трогать не смели. Его даже мумифицировали, дабы продемонстрировать бессмертность гения перед вечностью. Это была «священная корова», «святыня», «икона», «непогрешимая истина в последней инстанции».

Никому и в голову не приходило усомниться в гениальности и величайшей прозорливости этого «гения всех времен и народов». Одним словом, советская система сумела создать и внедрить в сознание масс такой величайший миф о вожде, что все остальные известные нам мифы просто меркнут.

Без Ленина невозможно было представить жизнь простого советского человека, который начиная со школьной скамьи, проходил несколько стадий «посвящения». В первом классе мы с нетерпением ждали – когда нам нацепят на грудь пятиконечную звездочку октябренка. В четвертом – плакали, если наши фамилии не значились в списках тех, кто имеет право носить треугольный красный галстук и гордое звание «пионер». Наконец, в восьмом – тихо ненавидели всех «комсомольских активистов» и… гордились, что не стали ими.

Являясь продуктом своего времени, я также очень долгое время находился в состоянии гипноза, из которого – как это ни покажется странным – вывел меня… обыкновенный советский унитаз.

Излишне, наверное, говорить о том, насколько серьезное значение придавалось идеологии в советский период. Ленинскими лозунгами не были обвешаны разве что только детские учреждения. «Марксизм-ленинизм» преследовал тебя на каждом шагу. То, что «наше дело правое – мы победим», ни у кого не вызывало сомнения. И то, что «Ленин и теперь живее всех живых», не позволяло расслабиться, а заставляло быть всегда и везде начеку. Усомниться в его величии было верхом не то, что – несознательности, но даже – преступности. Где-то, краем уха доходило, что во времена И. Сталина были репрессии и процветал культ личности; что Н. Хрущев слишком поторопился с прогнозами в отношении конкретных сроков прихода коммунизма; что «нынешние» руководители намного уступают «первым пророкам революции» и т. д. Но усомниться в самом вожде – было величайшей глупостью. Сейчас, наверное, выглядит смешно, но вынужден сознаться: я даже временами искренне сожалел о том, что Ленин не дожил до «наших дней».

– Эх, надо же, какая досада – не дожил Ильич каких-то ещё 20 – 30 лет. А если б – до сегодняшнего дня? Вот бы он сейчас дал разгон существующему руководству, – думалось мне. – Вот бы сейчас мы зажили! И главное – народ его, конечно же, поддержал бы. Ещё бы – такой умище!

Примерно с такими мыслями, не дававшими мне покоя, я однажды зашел в туалет. И, усевшись удобнее на «горшок», стал далее развивать эту тему и предаваться тому – как было бы здорово, если б Ленин вдруг воскрес.