Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)

• Название: Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
• Автор: Алексей Меняйлов
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Психология
• Год: 2005
• ISBN: 5-93675-099-X

В мировой культуре присутствует ряд «проклятых» вопросов. Скажем, каким способом клинический импотент Гитлер вёл обильную «половую» жизнь? Почему миллионы женщин объяснялись ему в страстной любви? Почему столь многие авторы оболгали супружескую жизнь Льва Толстого, в сущности, оплевав великого писателя? Почему так мало известно об интимной жизни Сталина? Какие стороны своей жизни во все века скрывают экстрасенсы-целители, скажем, тот же Гришка Распутин? Есть ли у человека половинка, как её встретить и распознать? В чём принципиальное отличие половинки от партнёра?

Оригинальный, поражающий воображение своими результатами метод психотерапии помогает найти ответы на эти и другие вопросы. Метод прост, доступен каждому и упоминается даже в Библии (у пророка Даниила).

В книге доступно изложен психоанализ половинок (П. и его Возлюбленной) — принципиально новые результаты психологической науки.

Книга увлекательна, написана хорошим языком. Она адресована широкому кругу читателей: от старшеклассников до профессиональных психотерапевтов. Но главные её читатели — те, кто ещё не успел совершить непоправимых ошибок в своей семейной жизни.

---

П.: Я так понимаю, что эта Гина была в Центре самой заметной женщиной?

Ольга: Да. Только непонятно: почему?..

Глава сорок восьмая Итак…

Итак, подведём некоторые предварительные итоги. Чем же, в смысле познания, можно было обогатиться, ознакомившись с первыми частями «Катарсиса…»?

Мы с вами несколько проницательней, чем это обычно водится, заглянули в некоторые места, которые принято считать особо интересными. Мы побывали у дельцов наркобизнеса, в самом начале этой цепочки, побывали и в конце, познакомившись на примере несчастного А. с подсознанием их жертв. Мы взглянули на убийц известного чемпиона по каратэ и киноактёра Т. Нигматулина, а в целительском Центре и вовсе проникли в их тщательно скрываемое «святое святых», доступ куда даже сыщику может открыть лишь Провидение. Мы рассмотрели брачную судьбу гениального Льва Толстого, которая, в отличие от его творчества, к сожалению, оказалась типичной; о самом сокровенном в его семейной жизни мы уже сказали, и к этой «волнующей» теме ещё вернёмся. Мы изучали детали судеб любимейших его героев и, кажется, начали догадываться о нетривиальности их появления и даже о как бы независимом их ото Льва Николаевича существовании. И, разумеется, стенограммы общения П. и В. Не только его, но и Его Возлюбленной…

Можно вернуться к самому началу — а в книгах это самая ценная из возможностей — и с высоты обретённых познаний вновь заглянуть в горное азиатское селение, в тот дом на краю кишлака. Теперь мы уже не удивимся, почему Ал не смог верно оценить ситуацию и доверился случайному человеку — Ал попался психоэнергетически. Мы более не удивимся, что Джамшед, прежде чем стать бандитом и даже прежде чем стать профессиональным убийцей в рядах государственных войск, пытался выучиться на учителя истории, а любовь к раскапыванию могил сохранил даже до времени встречи с Алом. Мы не удивимся более, что мулла предсказал Джамшеду, что он, Джамшед, мог бы, читая суры из Корана, «исцелять», то есть делать то, что в Азии тоже принято называть исцелениями от Бога, и не удивимся тому, что это предсказал именно мулла. Мы более не удивимся презрительному отношению жены Джамшеда к своему мужу и его сексуальным возможностям, и тому, что он живущий в душе страх объясняет чьими-то яйцами на потолке.

Стоит, стоит перечитать первую главу. Хотя бы уже потому, что этот притон наркоманов — как бы символ происходящего на нашей восставшей против Бога планете. Всё — и мужчины, и их женщины, и неспособность тех и других, и их яйца на потолке.

Мы не удивимся более неожиданным приключениям Ала, человека-зеркала, и тому, что В. оказалась с ним, став именно Возлюбленной, и тому, что для них обоих суббота — в субботу. Это закономерно. Взаимосвязано. Познание — это и есть выявление закономерностей, взаимосвязи, подчас для большинства сокрытой, между двумя событиями.

Познали мы многое. Мы узнали, как груди возлюбленной можно за несколько дней довести до форм совершенных. Точно так же можно восстанавливать зрение, лечить от головных болей, парализаций, диабета, радикулита, хронического тонзиллита и многого другого. И насчёт секса тоже. Мы теперь вообще можем очень многое. Во всяком случае, знаем несравнимо больше, чем Ал, когда он оказался в азиатских горах: о технике и практике психокатарсиса он знал в несколько раз меньше, чем дочитавшие до этой страницы, а о половинках не знал ничего.

Так что, в горы, в Азию, к бандитам, — хорошая, надо сказать, школа! Когда хочется выжить, голова начинает так ясно работать! А к горам стоит и привыкнуть, хотя бы уже потому, что многие верные Божии, по пророчествам, непосредственно перед Вторым Пришествием будут искать спасения от гонений за Истину именно в горах.

А в горах — красиво. И не только весной…

Бог — это очень многое, и, прежде всего, для души. Это — и возможность прикоснуться к половинке. А это — свобода.

Свобода — это ещё и освобождение от тех, кому подражают только оттого, что они готовы нас давить вплоть до нашей с вами смерти. Да, так мы живём…

Но жить — это, прежде всего, видеть, но не так, как видит большинство людей.

Не так — значит глубже.

Глубже — это значит понимать, что закономерно то, что оказавшиеся рядом с Софьей Андреевной были убеждены, что оплот семьи — она, она — труженица, пожертвовавшая собой ради счастия детей, она — как и следует из её поз перед фотокамерами — есть та самая идеальная жена писателя, взирающая на мужа, всю себя посвятившая мужу, его таланту и его служению людям.

Глубже — это не удивляться, почему в толстенной книге отзывов на выставке, посвящённой 150-летию со дня рождения Софьи Андреевны, записей много, но все они одинаковы и приблизительно такие:

«Наконец я поняла, какой должна быть идеальная жена, заботливая мать, верная подруга. Я хочу быть, как Софья Андреевна!»

Глубже — это значит понимать, почему Софья Андреевна была заинтересована в том, чтобы все её дети и внуки выросли бездельниками, и почему все 38 оказавшихся под её влиянием таковыми и выросли.

Глубже — это значит понимать закономерность того, что во времена владычества государственной религии под названием православие человека, пытавшегося освободиться от всех видов некрополя, от церкви отлучили, а во времена следующей, тоже государственной религии под названием коммунизм в систему государственных музеев Толстого не допустили ни одного толстовца (или ни один из них не счёл для себя возможным работать в этих иерархиях). Но вот вслед за царизмом пал и коммунизм, однако ничего не изменилось. Жаль Льва Николаевича. Обоврали его личную жизнь, обоврали и его религиозные убеждения. Льву Николаевичу не нравилось, что на его родине толпы называвших себя христианами впадали в транс от монахов, кадил, исцеляющих кусочков трупов и старцев, но нисколько не интересовались, чему, собственно, Христос учит. Не видя иного пути с этим бороться, Лев Николаевич переиначил текст Евангелия таким образом, что для чудес в нём не оставалось места, но был только Он, Христос, Сын Человеческий, Истина, Бог. И Льва Николаевича объявили безбожником. Человека, который каждый день молился и повсюду говорил, что из всех книг выше — Библия, а Иисус — Господь. Жалко оболганного человека, которого никто не защищает.

Никто — ещё не повод оставаться в стороне. Даже если для выявления истины придётся написать правду о тех, кто оказывался с ним рядом.

Глубже — это значит понимать, почему все дети Толстого, порицая мать на словах — в старческих своих мемуарах, — при её жизни были верными её орудиями и называли отца старым дураком. Глубже — это понимать, что тех, кто осознавал мощь самообладания Софьи и заявлял, что разнузданные истерики «идеальной жены» и её угрозы самоубийства — не более чем притворство, средство достижения своих целей, средство принуждения начинающего обретать относительную душевную независимость Льва Николаевича, — их, умеющих видеть, — меньшинство. Глубже — это не удивляться тому, что о Софье Андреевне бытует лишь два мнения, а вот о Льве Николаевиче их было множество.

Разнузданная в разрушительных и контролируемых истериках «идеальная жена» как в зеркале видела в нём человека, который, несмотря на мудрые слова, на деле разваливает семью, уничтожает её, прекрасную Сонечку, давит всех и каждого, и что цель его жизни — довести всех до самоубийства. Изнемогающим от безделия губернским дамочкам совершенно отчётливо казалось, что Лев Николаевич с приезжавшими в Ясную Поляну дамами особенно учтив. Пролетарский писатель Максим Горький, певец казарменного коммунистического строя, общаясь с Толстым, разглядел матерщинника и человека, который хочет всех принуждать, уложить в ранжир. Лучшие же люди православной Церкви — лучшие в том смысле, что они, как главари иерархии, были избраны в высший церковный совет (Синод) судить других людей, — всматриваясь в Толстого, перед тем как отлучить Льва Николаевича от церкви «православия», увидели в нём человека, не достойного даже и называться христианином.

Да, есть над чем подумать. Подумать — и увидеть…

* * *

И что же, среди прочего, становится видно? В столичном городе, на глазах у всех, совершается организованное преступление, и даже более того: преступление высокоорганизованное, в которое вовлечены известнейшие люди: государственные деятели, влиятельные учёные, почитаемые артисты, религиозные поводыри ослеплённого населения, а главных же — почитают разве что не за святых. Жертв одного только непосредственного воздействия множество — тысячи, десятки тысяч. Это не только изуродованные тела мировоззрения и надругательства над телами памяти. Это — убийство адекватного мышления, это — физическая смерть без участия чужих рук и рук вообще. Особенность этого конвейера преступлений в том, что свидетелей даже не надо «убирать» — они и так не опасны. Более того, они помогают, создавая необходимое поле одобрения, вернее — восхищения. Борьба с этим видом преступности только имитируется — жрецы чувство восхищения пытаются «исправить» на чувство ужаса. Но при том и другом чувстве организаторы конвейера оказываются энергетически сверху, и это их вполне устраивает. И в том, и в другом случае яркие некрофилы остаются в телах населения, которое есть, по сути, лишь их реплики, ходячие мертвецы, у которых нет сил задуматься о половинке… Это ещё более страшный результат преступления, чем буквальное умерщвление.