Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

• Название: Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)
• Автор: Александр Башкуев
• Жанр: Русская классическая проза

---

- "Сэмюел Саттер, к вашим услугам. Можно просто - дядюшка Сэм. А вы кто такой?"

Голос господина Саттера был каким-то особым, какого-то странного тембра. Стоило ему заговорить чуть громче, как появлялись какие-то весьма неприятные на слух, визгливые нотки, но в целом - это был голос человека любившего посмеяться и посмешить окружающих. И я отвечал ему, раскрывая объятия:

- "Я родился после твоего отъезда. Рад тебя видеть, дедушка".

Лицо моего деда исказила какая-то совершенно непередаваемая гримаса, он будто поморщился от какой-то неведомой боли, усмехнулся, ухмыльнулся, подмигнул мне, состроил комическую гримасу, хлопнул меня по плечу, ущипнул меня за нос, обхватил меня за плечи и одновременно шепнул на ухо:

- "В нашем роду рождаются - одни девчонки. Наследственная болезнь... Правда, она позволила нам оказаться в постелях всех лютеранских государей Европы, но... женщины, на мой взгляд, дают опору семейному клану, но только от мужчин зависит его слава и положение. Ты не находишь?

Готовишься стать военным? Это хорошо. Все фон Шеллинги, - кем бы они не стали впоследствии - академиками, торговцами, или вот как я - паяцами, все проходили через армейскую форму. И надо сказать, у нас получалось недурно!"

- "Я знаю, Ваше Превосходительство. Дядя Додик рассказывал, что Вы были - хорошим генералом, а он всегда знает о чем говорит".

Дед тут же нахмурился и с деланным подозрением и неодобрением воззрился на своего бывшего комбата:

- "Давид-то? Он - романтик! Кого ты слушаешь?! Да он в Америке не мог самолично повесить ни одного французского шпика - так у него руки тряслись! Да курица он мокрая, а не - офицер! Кого ты слушаешь?! Он тебе про меня басни плетет, а какой я генерал?"

Дядя Додик и оба его зама - все хором прошедшие американскую кампанию, от души расхохотались, а дед, разгорячился, распетушился, поставил руки фертом, откинул в сторону неведомо откуда появившуюся в его руках тросточку, и закричал неприятным голосом:

- "Цирк приехал, господа! Дамы, не пропустите случая посмотреть на нашего Вильгельма - перекусывает якорные цепи одним зубом, подымает пудовые гири одним пальцем, делает славных детей одним... О, господи, зарапортовался!

Не слушайте меня, увечного, искалеченного, героя войны, а пожалейте, купите билетики, наши билетики - цена двадцать центов, - деньги немалые, но у дядюшки Сэма лучшее зрелище во всех северных штатах! Цирк приехал!

Фокусы! Фокусы! Мсье, посмотрите вот сюда, какая это карта? Не угадали, милейший, свои часы и бумажник получите у кассира за вычетом двадцати центов - актерам тоже нужно с чего-то жить. Мадам, ах, какой запах у ваших духов, я просто потерял голову... Точно такая же голова - голова индейского вождя Тути-Мкути приветствует вас в нашем паноптикуме, а под ним коллекция скальпов его семерых жен, снятая мною собственноручно! Обратите внимание на третий и пятый, они, как видите, белокуры. Я плакал, господа, поверите или нет, я плакал, когда снимал скальпы этих восхитительных дам!

А они что? Они - хоть бы что! Отряхнулись, взяли у меня мои кровные и оставили эти парички мне на память, сказав, что через дорогу они купят новые. Господа, танцы! Дамы приглашают кавалеров, - в заведении дядюшки Сэма все танцуют только самые модные и непристойные танцы из до самого нутра прогнившей - старушки Европы. Итак..." - дед внезапно оборвал свою необычайно занятную тираду (я и впрямь уже чувствовал себя этаким лопоухим зевакой перед дверьми балагана в далекой, неведомой для меня Америке). Его лицо стало каким-то смятым, торжественным и печальным. Он выпрямился во весь свой рост и резко скомандовал так, будто подковки на сапогах лязгнули:

- "Сабли... наголо..! Француз в ста шагах за гребнем. С Богом, братцы!" - а его бывшие солдаты вдруг словно загавкали:

- "Хох, хох, хох, ур-ра!" - и я как наяву увидал генерала в блещущем золотом мундире впереди кавалерийской лавы на стремительно несущемся коне...

Меня охватил какой-то суеверный ужас и я дал зарок, - коль мне суждено умереть до срока, я это сделаю в сапогах и офицерском мундире. В штиблетах и полосатых штанах что-то есть - омерзительное.

А дед мой уже теребил меня, устанавливая мои ноги в исходную позицию и орал:

- "Эту ногу сюда, эту - сюда, улыбочку... По-ошли! Да не так же! Да на тебя обхохочутся все портовые доки от Балтимора до Провиденса! Ты же фон Шеллинг! У тебя должно быть врожденное чувство такта! Ритм, чувствуй ритм, какой ты - будущий жеребец, ежели ритма не сможешь выдержать?! Еще раз пошли!

Вот! Вот так! Получается... Ура, получается - вот это и называется чечеткой. Смотри и учись - пока я жив!" - тут он прямо перед таможенной будкой встал в позицию и отбил такую лихую чечеточку, что даже таможенники выглянули посмотреть и захлопали в ладоши - так здорово у него получилось.

А дед мой, садясь со мною, Дашкой и матушкой в одну карету, обронил вдруг сквозь зубы:

- "Белобрысый парень со сломанным передним зубом справа - негоден. Смотрел на меня, разинув рот, а за его спиной - щель в заборе, - ткнуть его ножом и проход справа открыт.

Замени и девчонку, смешливую такую, что стояла у крыльца перед женским пунктом досмотра. Глаза у нее - шальные, - влюбчивая. Хороший контрабандист ее так скрутит, что она ему и ключи, и печати - маму родную со службы вынесет.

Смени, но - не выгоняй. Белобрысого я бы послал за рубеж. Раз так смотрел - парень с воображением. Ему с людьми должно работать -- не с тряпками.

А смешливая -- хороша! Выдать ее замуж за не слишком ревнивого и - за границу. Интересные мужики по ней будут с ума сходить, а она видно - с фантазией..."

Тут мой дед обернулся ко мне, прикрыл пальцем мою отвалившуюся от удивления челюсть и сухо заметил:

- "А вот это - нехорошо. Мой внук должен меньше глазеть, да сильней примечать! Впрочем, - мал ты еще для семейного ремесла".

Я страшно обиделся. Я так обиделся, что не выдержал:

- "Я встречал тебя со всей душой, а ты мне - такие гадости! Как же тебе не стыдно?!"

Дед выпучил глаза, - будто от удивления:

- "Мальчик мой, что есть - стыд?! У разведчика не должно быть стыда. Я ведь не собираюсь тебя чему-то учить. На мой взгляд - общение меж людьми сводится к простому обмену мнениями. Коль я тебе интересен, - слушай. Нет, жизнь моя на этом не кончена!"

Я растерялся, - этот странный человек с неприятным голосом вел себя вызывающе, можно сказать - по-хамски, но... я отвечал:

- "Прекрасно. Я согласен на такие условия. Мне интересно, что ты мне скажешь, но я... оставлю за собой право - делать любые выводы и думать своей головой".

Мой дед обернулся к матушке и с интересом спросил:

- "Этому мальчику только тринадцать?! Из молодых, да - ранний. Интересно пощупать - чем он тут у тебя дышит".

А матушка многообещающе ухмыльнулась и предупредила:

- "Я думаю, что вы оба еще удивите друг друга. С ним - забавно. Он у меня уже на все имеет свою точку зрения и однажды - послал меня к черту.

У него есть невеста, о которой я тебе написала, но он - упрям, как все фон Шеллинги. Ведь ты женился на моей матери тоже против воли всей нашей семьи - не так ли?"

Дед внимательно, но с некоторым осуждением во взоре, окинул меня с головы до ног, а затем подмигнул моей матушке:

- "Разберемся. Впрочем, я о том ни разу не пожалел. А ты?"

Матушка задумчиво улыбнулась, и вдруг отчужденно и как-то холодно прошептала:

- "Конечно, нет. Только вот ждала я тебя слишком долго... Лучше бы ты вернулся пораньше!"

Где-то через неделю - мы с дедом катались в окрестностях Озолей и он показывал мне всякие штуки. Как обертывать копыта лошадей лопухами, или вести ее под уздцы так, чтобы она не заржала и не захрапела. Или наоборот, как заставить кобылу тихонько подать голос, чтобы ей ответил жеребец неприятеля. Все это не составляет никакого труда - если знать, как сие делается. Но для меня это была настоящая "Терра Инкогнита" и я слушал дедов урок, затаив дыхание.

Был жаркий полдень и дед устал мотаться со мной по лесам, да болотам и мы присели с ним отдохнуть и немножко перекусить. Мы разломили с ним краюху хлеба и кусок сыра, а запивали - темным пивом из одной фляжки. Только в тот день я впервые заметил насколько он старый, - капельки испарины выступили на его висках и под усами на верхней губе, а руки еле заметно дрожали, передавая мне флягу с пивом. Я спросил его:

- "Сие не опасно?"

- "Что именно?"

- "Твоя болезнь. У тебя язва?"

Дед внимательно окинул меня взглядом и тихо спросил:

- "С чего ты взял?"

- "Матушку частенько мучит изжога. Она говорит, что в нашей семье много умерло язвой. У тебя все симптомы. Почему не лечишься?"

Дед обнял меня и, похлопывая по плечу, отвечал:

- "Когда-нибудь... Когда-нибудь ты тоже плюнешь на всех докторов и захочешь пожить последние дни без лекарств и рецептов...

Ты прав, - это опасно. Это смертельно опасно и врачи прочат мне не более полугода. Поэтому мне и разрешили проститься. С дочкой и внуками. По долгу службы я не могу покинуть Америки.