Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

• Название: Голд, или Не хуже золота
• Автор: Джозеф Хеллер
• Издательство: АСТ; Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00858-7

Брюс Голд, которого в первой строке этого романа попросили написать книгу о жизни еврея в Америке, в последней строке задает себе вопрос: «С чего же начать?» Голд лукавит: он достаточно умен и не может не понимать, что уже стал автором (а точнее — соавтором Хеллера) вместившегося между этой просьбой и этим вопросом романа «Голд, или Не хуже золота».

Но, как и любое истинное явление искусства, роман выходит за рамки заданной темы и рассказывает, как и любое истинное явление искусства, о жизни человека в этом мире.

Введенные в роман реалии политической жизни США 70-х годов позволили Хеллеру подвергнуть деятелей современного истеблишмента уничтожающей критике, что он сделал с присущим ему блеском.

---

— Ну и что?

Взглянув не него грустным, многозначительным взором, Гринспэн надел шляпу.

— Вы шонда для вашего народа.

— А вы, Гринспэн, гордость для вашего. Вы поедете в Акапулько? Как мне быть, если я попаду в переделку?

— Можете поговорить со стеной.

Оставшись один, Голд сразу же погрузился в состояние меланхолического самосозерцания. Если он человек рассудительный, то откуда эта безрассудство? Если он нормальный, то откуда это безумие? Голд и без внутреннего голоса знал, что просто напрашивается на неприятности. Всю свою жизнь он ненавидел неприятности. Всю свою жизнь он трепетал перед возможностью краха. А теперь он, казалось, боялся успеха.

ЧТО ТУТ может не удаться? спрашивал Сид. Это можно легко предсказать, размышлял Голд, направляясь из лифта у гимнастического зала в раздевалку. Прежде всего, между ним и этой мексиканской телевизионной актрисой с первого же взгляда словно пробежал электрический разряд непреодолимого сексуального влечения — искры рассыпались прямо на взлетно-посадочную полосу аэропорта Мехико-Сити, где он с Андреа ждал самолета, на котором из Хьюстона должна была прилететь Линда; это искрение продолжалось у всех на виду, освещая все вокруг и распространяя чудесный, благоуханный, ослепительный жар, который ощущали все, кто находился поблизости. Грубому магнетическому притяжению их взаимного животного желания противиться было просто невозможно, к тому же оно требовало почти безотлагательного удовлетворения. С мексиканским темпераментом, за который он почувствовал себя в долгу перед ней по гроб жизни, она хрипловатым шепотом согласилась на следующий день потихоньку прилететь в Акапулько для тайного свидания с ним в пустом номере между двумя другими; тем временем загорелый пилот, ее любовник, желчно поглядывал на него недобрыми желтыми глазами и бормотал что-то злобное; Голд, который слышал его слова словно в какой-то прострации, вежливо попросил его повторить.

— Ангел смерти сегодня в нашем клубе, — сказал во второй раз Зак, мозольный оператор, со своего прорицательского седалища на низенькой деревянной скамеечке в проходе между шкафчиками, куда свернул Голд.

Голд остановился и недоуменно заморгал.

— О чем это вы говорите?

— В главном зале наверху у человека случился инфаркт. Ему вызвали скорую.

Голд мрачно зашагал дальше к своему шкафчику, исполненный, как всегда, решимости грудью встречать загадочные колебания судьбы и противиться жутким предзнаменованиям. Статистически, утешал он себя, вероятность того, что в один день и в одном клубе два человека загнутся от инфаркта, оставляет ему хорошие шансы. Эмпирически же, как подсказывала ему грубая правда жизни, шансы его ничуть не улучшились из-за того, что один уже успел загнуться, а в намеченный план перелетов вкрались такие осложнения, какие ни Сид, ни он не могли предвидеть. Линде все же пришлось взять с собой двоих младших детей, и она полетела прямым рейсом из Нью-Йорка в Акапулько и прибыла в отель за два часа до Голда и Андреа, которые летели из Вашингтона с пересадками в Хьюстоне и Мехико-Сити. А может, с детьми все устроилось, и потому она уперлась и настояла на том, чтобы лететь тем же рейсом, и Голд оказался с ней в одном самолете. Они должны были делать вид, что не знакомы друг с другом, и это никак не способствовало нервному расслаблению. А может быть, утвердившись в намерении лететь одной тем же рейсом, она из-за своего зловредного мужа, в последнюю минуту по какой-то извращенной строптивости отказавшегося от достигнутой было договоренности, прибыла в сопровождении двух детей, которые, едва только Голд предстал перед их жестоко разочарованным взором, впали в мерзкий страх. Уже через несколько секунд он сгорал от стыда перед унизительной необходимостью выдавать их встречу за случайную, а знакомство за шапочное и чисто деловое и разыгрывать удивление перед столь невероятным совпадением, когда две отправляющиеся отдохнуть компании, не договариваясь, выбирают один и тот же рейс и даже один и тот же далекий отель. Мужество все больше и больше отказывало ему, когда, наблюдая во время разговора с Линдой за Андреа, он видел, как с каждым сказанным им словом растут ее не лишенные оснований подозрения. Еще одно мучительное испытание ждало его у столика портье в отеле, где по какому-то недосмотру службы резервирования, как в потрясении решил он про себя, все номера оказались забронированы на его имя, но когда это деликатное осложнение было почти успешно преодолено, перед ним — и откуда он только взялся — предстал Крап Уэйнрок в отливающим золотом спортивном костюме; Крап решительно вознамерился пробежаться с ним трусцой по малой беговой дорожке двумя этажами выше.

— Мы можем с тобой задушевно побеседовать, пока я учусь бегать.

— Я прихожу специально в это время, чтобы побыть в одиночестве. — Голду следовало бы помнить, что его шансы смутить своего никчемного, флегматичного дружка детства были равны нулю. — Тебе нельзя бегать трусцой, во всяком случае без предварительного обследования и испытания на устойчивость к стрессу. Это опасно. Ну, твое дело, только не пытайся держаться за мной или бежать ту же дистанцию. У тебя, в отличие от меня, избыток веса и ты не в форме. Слушай, я серьезно, ты будешь не первым, кто тут загнется.

— Тут один тип наверху в зале сейчас лежит с инфарктом.

— Мне на него плевать!

— И это ты называешь развлечением? — с мерзкой улыбкой спросил Крап Уэйнрок, легко бежавший рядом с Голдом, который заканчивал второй круг.

— Сбавь темп, мудила, а то тебе скоро придется остановиться, — предупредил его Голд. — Я не хочу разговаривать. Здесь не разрешают бегать в затылок. Держись за мной где-нибудь подальше и не торопись.

— Ты всегда так медленно бегаешь? — спросил Крап у него за спиной.

Эти слова ударили в самое его больное место.

— Я не хочу разговаривать! — завопил он сдавленным голосом; на шее его от бешенства вздулись все жилы и напряглись мускулы. Его сердце билось громче, чем стучали подошвы по дорожке. Эта карикатурная пытка быстро привела к полному параличу его воли, и он присел отдохнуть в глубокое, мягкое кресло, как только остался один в серединном номере, когда обе женщины без каких-либо дальнейших осложнений разместились в своих номерах рядом с ним. Обе они считали, что он занят конфиденциальными переговорами с Вашингтоном. Дети Линды куда-то исчезли. К нему вернулась уверенность в себе, и он сумел выпить принесенный по заказу в номер банановый дайкири с Линдой, банановый дайкири наедине и банановый дайкири с Андреа, когда, завершив еще один круг, снова оказался с ней. Сначала он трахнул Андреа, чтобы снять с себя груз этой обязанности, но у него ничего не получилось с Линдой, когда она вызвала его к себе по телефону из его серединного номера.

— Педик! — крикнул ему Крап Уэйнрок и в своем золотом костюме, как солнечный луч, резко ушел вперед, словно Голд стоял на месте.

Голд был поражен этим ослепительным явлением скорости, но сам угрюмо придерживался собственного упрямого темпа; в его облике почти не осталось ничего человеческого. Боль, которая вначале всегда поднималась в груди, сейчас усиливалась, а не утихала, как обычно, он потерял счет пройденным кругам и был вынужден начать сначала и как раз в этот момент, сильно вздрогнув от крайнего удивления, снова услышал звонок телефона в своем номере.

— Это Белый Дом, — соврал он, выпрыгнув из постели.

Это была Андреа, с которой он сразу же легко позавтракал в ресторане во внутреннем дворике отеля. Потом он плотно позавтракал во второй раз с Линдой в спальне, этот завтрак он проглотил без всякого аппетита. Резинка на его спортивных шортах превращалась в железный обруч. Не прошло и двух часов, как у него дыней вздулся живот и стал подрагивать при ходьбе, отчего утренняя пробежка из бодрящей здоровой процедуры, какой он являлась для него обычно, превратилась в обременительную обязанность. Дышал он через силу, а пульс бился с частотой, которая никуда не годилась.

— Педик! — игриво пропел Крап Уэйнрок и снова пронесся мимо него.

Голд опускал глаза и делал вид, что не замечает, как Линда начинает нервничать и строптиво раздражаться из-за того, что ее держат под ковром. Андреа тоже надоело, что ее держат под ковром, и она начала обзванивать известных ей местных владельцев пансионов. Линда хотела выпить у бассейна, а Андреа хотела ехать в город. В сознании Голда запечатлелась схваченная боковым зрением из отъезжающего автомобиля картинка: Линда у бассейна ведет интимную беседу со стройным, высоким, гибким, оскорбительно красивым юным мексиканцем со сверкающими зубами, и тогда он, к своей досаде, испытал ту изматывающую боль ревности, которая известна всем как боль сердечная.

— Педик! — осуждающе бросил Уэйнрок и легко и беспечно, как призрак, помчался дальше, не касаясь дорожки ногами.