Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

• Название: Голд, или Не хуже золота
• Автор: Джозеф Хеллер
• Издательство: АСТ; Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00858-7

Брюс Голд, которого в первой строке этого романа попросили написать книгу о жизни еврея в Америке, в последней строке задает себе вопрос: «С чего же начать?» Голд лукавит: он достаточно умен и не может не понимать, что уже стал автором (а точнее — соавтором Хеллера) вместившегося между этой просьбой и этим вопросом романа «Голд, или Не хуже золота».

Но, как и любое истинное явление искусства, роман выходит за рамки заданной темы и рассказывает, как и любое истинное явление искусства, о жизни человека в этом мире.

Введенные в роман реалии политической жизни США 70-х годов позволили Хеллеру подвергнуть деятелей современного истеблишмента уничтожающей критике, что он сделал с присущим ему блеском.

---

В ДЕНЬ рождения Розы Голд был как натянутая пружина, ему хотелось, чтобы последние из его гостей начали уходить еще до того, как пришли первые.

— Я хочу сказать тост, — весело заявил отец Голда. — За моего гостеприимного хозяина и младшего сына. Сид сказал, что неприлично оскорблять тебя перед твоей женой и дочерью, поэтому я буду молчать. — Все, кроме Голда, рассмеялись. — Ты и правда собираешься бросить учить?

— Незамедлительно.

— Уверен, это чувство взаимно. — Его отец упоенно наклонил голову, восхищаясь собственным остроумием, и начал напевать.

— Я рада, что я не в его классе, — язвительно сказала Гарриет.

— Он заваливает студентов, — с благоговейным трепетом сказала Дина.

— Уже не заваливаю, — сказал Голд. — Проще позволить им сдать экзамен, чтобы больше никогда их не видеть.

Он поздравил себя с тем, что догадался устроить бар в холле. Он топтался там в одиночестве до тех пор, пока это не стало неприлично, потом почти до краев наполнил бурбоном низенький широкий бокал и бросил туда кубик льда.

— НАМ всем здорово повезло, — начал размышлять вслух Сид, когда Голд появился в комнате, — что мы оказались на планете, где есть вода, правда?

Голд почувствовал, как в груди у него все сжалось и замерло, он увидел, как на его тарелке аппетитный ломтик осетрины с отливающими бронзой краями превратился на мгновение в нечто, вызывающее отвращение не меньшее, чем сырая сардина.

— Почему? — спросил Виктор.

— Слушайте Сида, когда он говорит о воде, — сонным голосом наставительно сказал отец Голда. — Если Сид о чем знает, так это о воде.

Голд бросил взгляд на отца, но никаких свидетельств его соучастия не обнаружил. Он перенес вилку от осетрины к горке красной икры. Он был уверен, что может рассчитывать на поддержку Иды, даже Ирва, если захочет загнать Сида в угол, возразить, что мы вовсе не «оказались» на планете, где есть вода, что мы бы просто не смогли развиться как вид, если бы воды не было.

— В противном случае, — ответил Сид Виктору, насладившись сначала запахом, а потом и вкусом кусочка копченого лосося на овальном ломтике свежего черного хлеба с тмином, — нас бы всех мучила жажда. — С вызывающей улыбкой он взглянул на Голда и с обезоруживающей легкостью продолжал. — Вот подкрепились бы мы, как положено, индюшатиной, или бифштексом, или ростбифом, или омаром, а запить бы не смогли не то что простой водой, но даже содовой. Или чаем, или кофе. Потому что все они сделаны из воды.

А откуда бы, размышлял про себя Голд, взялась индюшатина, и бифштекс, и ростбиф, ты, жопоголовый? А омары — без воды? Он ждал, когда Ида начнет потрошить Сида.

Но Ида, с ужасом увидел он, слушала с таким же восхищением, как Милт, Макс и все остальные. Эти воинствующие черные из квартала, где она работает в школе, не так уж и не правы, решил Голд: давайте, ребята, выставьте ее к херам собачьим.

Сид отважно рвался вперед, беззастенчиво испытывая выдержку Голда. — Вместо этого нам бы пришлось пить вино или пиво, — продолжал он свои объяснения, заталкивая в рот половинку крутого яйца. — Дело в том, что вино и пиво делаются из винограда и хмеля, — объяснил он. — И тогда, наверно, у нас бы росло много винограда и хмеля, готов поспорить.

Голд был плохо знаком с анатомией и не знал, где это — под ложечкой, но он почувствовал, как у него там засосало. Он терпел слишком долго. Из опыта он знал, какой арсенал ответных мер припасен у Сида на все его возражения. С вкрадчивым смирением, которое было убийственным само по себе, он мог начать колким и уничижительным: «Ну, подумаешь, сделал я маленькую ошибочку» и кончить высокомерным: «Вот видите, до чего доводит высшее образование?» Обвини Голд Сида в том, что тот делает все свои ошибочки с дьявольской расчетливостью, ему бы просто никто не поверил. Голд симулировал полное безразличие. Приняв обет молчания, он не нарушал его.

Покончив с закуской, Сид с видом победителя откинулся к спинке стула и принялся колоть грецкие орехи, выбирая их из горки, сложенной Белл, во-первых, для украшения стола, а во-вторых, для угощения.

Кризис миновал, и Голд, не поддавшись на искус Сида, не устоял теперь перед искушением печеночным паштетом, копчеными устрицами и еще одной порцией красной икры, потом добавил себе кусочек сыра, кусочек осетрины и немного холодных креветок. Он направился к бару, чтобы налить себе еще бурбону. Макс с раскрасневшимися отвислыми щеками угощался по случаю праздника виски, но пока воздерживался от всего остального, кроме нарезанной дольками моркови и соцветий сырой цветной капусты.

Когда Голд вернулся в гостиную, Сид сказал:

— Когда задумаешься, так это просто настоящее чудо, правда? Ведь планет так много — шесть или семь или восемь — сколько у нас сейчас планет, Брюс?

— Сорок две.

— Сорок две планеты, — продолжал Сид, не меняя выражения. — А вода только на одной.

— Да, повезло нам, — сказал Виктор, — что мы оказались на этой.

— Я сочувствую населению других планет, — сказал Голд, пребывая все в том же игривом умственном состоянии.

— А на других планетах есть люди? — спросила Ида.

— Если есть, — сказал Сид, — то, готов поспорить, их мучит жажда.

РОЗА, приехавшая вместе с Максом и Эстер, была потрясена, когда поняла, что все собрались ради нее. Она тут же расплакалась. Она смеялась и пыталась говорить сквозь смех и слезы, отчего у нее сразу же сел голос. «Ах, Белл! Белл!» Снова и снова сжимала она в благодарных и сокрушающих объятиях коротышку Белл. Макс светился, на его измученном тревогами лице сияло такое счастье, какого Голд не помнил со времен его обручения и свадьбы с Розой. Голд был поражен реакцией Розы, и в душе его затеплилось чуждое ему чувство нежности. Роза была крупной и толстой. Он не помнил, когда она в последний раз смеялась, плакала или говорила так раскованно. На похоронах Менди, мужа Эстер, она рыдала беззвучно, и с тех пор делала все, что было в ее силах, чтобы поддержать оставшуюся без мужа сестру. Ее широкое темное веснушчатое лицо, омытое сейчас слезами радости, в одно мгновение стало лицом старухи. Эстер выглядела еще старше. Сид казался моложе и той, и другой, а все трое начали как-то жутковато походить друг на друга, их несхожие лица с возрастом претерпевали одни и те же неизбежные старческие изменения. Когда-нибудь и он будет похож на них.

Собрались все, кроме Джоанни, пришла даже Мьюриел, которая забыла на время про свою очередную обиду на Иду и пожертвовала вечером за карточным столом со своими приятелями с южного побережья Лонг-Айленда. Мьюриел всю жизнь была озлобленной и сосредоточенной на себе — фарбиссене[48], говорила его мать, давая дочери эту характеристику скорее с горечью, чем с упреком. Голд подозревал, что по дороге на Манхэттен Мьюриел снова ссорилась с Виктором. Голд питал самые разнообразные подозрения касательно Мьюриел, однако в подробности предпочитал не входить. В донжуанском списке Голда значилось слишком много замужних женщин, и он вовсе не был слеп к разнообразным симптомам.

Главными блюдами были индюшка и ростбиф. Если бы гостей принимали Ида или Гарриет, то был бы еще и окорок. В начале недели прибыл нежданный дар от Виктора — два больших первосортных куска грудинки. Все сходились на том, что в приготовлении ростбифа из грудинки Белл и Гарриет не имеют себе равных. Пресная кухня англосаксов не для них. Они знали толк в чесноке, перце, соли и луке. Гарриет приехала с двумя глубокими блюдами пюре из сладкого картофеля, с зефиром, который приводил Голда в восторг, двумя тертыми тортами, желе из клюквы и бутылкой шипучего домашнего вина. Теперь на семейных сборищах все женщины, кроме мачехи Голда, неизменно соперничали или сотрудничали в приготовлении определенных блюд, в которых они достигли — или думали, что достигли, — высот мастерства, а потому все желали — или каждая из них считала, что все желают, — чтобы они привозили эти блюда на бранчи[49], ланчи и обеды, устраивавшиеся в домах других членов семьи. А когда за работу бралось столько женщин сразу, трения были неизбежны, а обиды постоянны.

Гарриет достигла совершенства в выпечке, а потому, приезжая с двумя-тремя своими творожными пудингами, шоколадными тортами или тертыми пирогами, была навечно обречена приходить в негодование при виде купленных в магазине фруктового пирога в глубокой форме, пирожных или шоколадного торта со взбитыми сливками или — у Мьюриел или Иды — двух изготовленных на заказ тортов Сен Оноре, рядом с которыми все остальное, безусловно, бледнело. Эстер специализировалась на фаршированных шейках и лапшевнике; овдовев, она освоила еще картофельные оладьи и творожники и экспериментировала с другими блюдами, кроме шейки, вовсе не думая о том, что с печеночным паштетом и фаршированной капустой вторгается в исконные территории Иды, а рубленой селедкой нарушает экстерриториальность Розы, которой в семье не было равных в искусстве приготовления даров моря, а также супов и самых разнообразных клецек. Роза переносила эти неумышленные обиды молча, Ида заявляла о своих во всеуслышание, Эстер вздрагивала от раскаяния. Никто не мог соперничать с Белл в изготовлении торта из мороженого. Не было для них большего унижения, чем в ответ на телефонное предложение принести что-то, услышать, что это уже поручено другой. Мьюриел, младшая из оставшихся на востоке сестер, сосредоточила свои усилия на совершенствовании традиционных, иногда с применением консервированных продуктов, американских блюд — тунца в тесте в виде пиццы или тушенки, куриного салата с каперсами и пряностями, лососевого мусса; фирменным ее блюдом, к которому пока еще только привыкали, да и то с опаской, было рагу из солонины по-еврейски, почти без картошки, приготовленное не из солонины, а из мяса для гамбургеров, с томатами; даже и без кетчупа, на добавлении которого Мьюриел категорически настаивала, это блюдо было похоже на безобразную алую колбасу. В покупные салаты и шинкованную капусту Мьюриел часто добавляла рубленые анчоусы. Ида ненавидела анчоусы и уверяла, что ее от них может вырвать. Мьюриел в ответ на это предлагала ей не стесняться. Мьюриел часто вслух размышляла о том, перекрывают ли совокупные доходы Иды и Ирва доход Виктора, и поскольку это как бы само собой разумелось, оставалось заключить, что Ида просто задается перед ней. Дети Иды готовились к поступлению в колледж, дочери Мьюриел — нет, но зато они прекрасно ориентировались в модных товарах — модельной обуви, сумочках и чемоданах. Характерно, что именно Ида первая заметила: все свои блюда Мьюриел готовила либо из самых дешевых продуктов, либо из достававшихся ей бесплатно через Виктора. Но нужно было всем им отдать справедливость, Голд это признавал, за то, что они ни разу не пытались подать ему фаршированную телячью грудинку. В семье считалось, что у Розы лучший из них всех характер, что Эстер тугодумка, Гарриет стала очень необщительной, Ида — привереда, Белл — самая надежная, а Мьюриел — законченная эгоистка. Джоанни была самой красивой, хотя говорили об этом редко. Мьюриел, на которой были броские браслеты и кольца, привезла очередные свои алые колбаски из солонины по-еврейски, вдобавок к индейке и ростбифам, уже стоявшим на столе. И всем, кроме мачехи Голда, предстояло теперь с восторженными возгласами отведать этих колбасок, дабы не спровоцировать Мьюриел на пренебрежительное фырканье по поводу лапшевника Эстер или тефтелек по-шведски Иды и на новые обвинения в кознях, которые вечно строят против нее остальные члены семейства. В родственном сэндвиче между старшей по сравнению с ней и удачливой Идой и младшим и удачливым Голдом оказалась Мьюриел, которая так недолго пользовалась привилегиями младшей в семьей, что и не догадывалась об их существовании.