Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

• Название: «В Датском королевстве…»
• Автор: Кнуд Ромер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков.

В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoавтора, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства.

Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года.

Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

---

Хелене. Им вечно надо кого-нибудь пощупать. А хуже всего — женщины. Так и норовят полапать тебя. Ничего и не остается, кроме как дать им по рукам.

Метте. Мне бы никогда такое на ум не пришло!

Инга. Не слушай ты ее. Это она просто так. Один из пациентов шепнул мне во время обхода, что новая санитарка, словно ангел.

Метте, (смеется). Ангел! Я себя им и ощущаю, в этом халате, таком белом и чистом. Только крыльев не хватает.

Одна из синих лампочек загорается.

Хелене. И ведь это каждый раз, стоит только присесть. Как будто они следят за нами.

Метте. Давай я схожу, потренируюсь.

Хелене. Не забудь надеть перчатки, поосторожней там.

Метте берет перчатки и выходит.

Инга. Она нам подойдет. Молоденькая и старается изо всех сил.

Хелене. Молоденькая! А я что, не молоденькая, что ли?

Инга. И ты молоденькая, но не настолько же. Она еще просто ребенок.

Хелене. Сбежит, как и все остальные. На таких, как она, нельзя положиться.

Инга. Не сбежит, знает ведь, что другой работы ей не найти. Она останется, если мы захотим. А мы, я думаю, захотим.

Хелене. И зачем нам она?

Инга. Ты о чем?

Хелене. Нам вдвоем лучше. Только ты и я…

Инга. Мы больше не можем одни ухаживать за всеми этими людьми. Нам нужны еще санитары. А тебе бы порадоваться тому, что тебя разгрузят.

Хелене. Да я рада, но…

Инга. Но что?

Хелене. Ничего.

Инга. Ты как дитя малое.

Хелене. А ты как мамочка.

Инга. Сменим тему.

Хелене. Помнишь, когда я только пришла? Тогда я часто, проходя мимо пациентов-мужчин, позволяла им шлепать меня по заду, чтобы просто доставить им удовольствие. Больше они этого не делают, теперь им нужно молодое тело.

Инга. Такова жизнь.

Хелене. Это невыносимо.

Звонит телефон.

Инга (отвечает на звонок). Отделение 17б, завотделением… нет, не можем, у нас нет мест. Да, но что нам с ней делать? А как в других отделениях? То же самое… Да… да, понятно… Разумеется, мы примем ее. Да, конечно. Спасибо… И вам спасибо. До свидания. (Кладет трубку.) Откуда они берутся, эти несчастные люди? Откуда они все?

Хелене. Еще одна…

Инга. Администрация благодарит нас за сотрудничество.

Хелене. И что же нам с ней делать?

Инга. Пока полежит в помывочной.

Хелене. А если положить в коридоре?

Инга. Тогда тележки с едой не смогут проехать. Но ничего страшного, она к другому и не привыкла. Лежала там у себя дома, одна-одинешенька, в своем собственном дерьме. И так месяцами, без нормальной еды, без мытья. Да она будет нам благодарна уже за чистую постель и трехразовое питание.

Метте входит и снимает перчатки.

ИНГА. Кто это был?

Метте. Тот, тощий, маленький из четвертой палаты, ему нужно было судно подать.

Хелене. А, этот, Тролль. Мы зовем его Троллем, потому что его всего перекосило от подагры.

Метте. У него нормальный…

Инга. Что?

Метте. Стул — нормальный.

Инга. A-а, это только первый, утренний стул нужно смотреть.

Хелене смеется.

Сцена 3

На вешалке висит комплект одежды. Шапка, старое пальто, под ним — платье. На полу под одеждой стоит пара сношенных туфель. Метте пишет именные таблички и прикрепляет их к каждому предмету булавкой. Хелене выносит чистое постельное белье из бельевой, складывает его стопками на столе и пересчитывает.

Метте. Не могу найти ее чулки…

Хелене. 12, 13, 14, 15… На ней их не было… 16, 17… (Продолжает бормотать.).

Метте. Как же она, должно быть, мерзла!

Хелене. Не забудь составить список того, что лежит в карманах. А то они придут потом и будут уверять, что там были деньги.

Метте. Не люблю копаться в чужих карманах.

Хелене. Этого никто не любит, но нам тут не до благородства. (Засовывает руку в карманы пальто и вытаскивает оттуда различные вещи.) Расческа… связка ключей… старая записка… и немного сора…

Метте. Что это у тебя с руками?

Хелене. Экзема. От перчаток. Со временем от них раздражается кожа. Запиши связку ключей, а остальное выброси. У-у, им следовало бы очищать карманы еще до отправки.

Метте. Куда все это?

Хелене. Все это будут хранить на большом складе в подвале или отошлют родственникам, если таковые имеются.

Метте. А что, если ей нужно будет уйти?

Хелене. Уйти? Отсюда никто не уходит.

Метте. Я бы предпочла умереть, чем закончить жизнь здесь, пациентом.

Хелене. Это ты сейчас говоришь. А когда приходит время, все цепляются за жизнь, какой бы скверной она ни была.

Метте. Представляешь, что было бы, если бы их всех выпустили! Отправили обратно в город, и они ходили бы по улицам с белыми лицами и все в одинаковой одежде!

Хелене. Зачем это? Они бы погибли. Блуждали бы повсюду или лежали и умирали на глазах у всех. Скажи спасибо, что Инга не слышит того, что ты говоришь. (Нюхает простыни.) М-м… Возьми, понюхай!

Метте (кашляет). Такое едкое мыло.

Хелене (смеется). У тебя слезы на глазах! Я обожаю этот запах. Иногда, когда все полки в бельевой от потолка до пола заполняют чистым, свежевыглаженным бельем, я иду и закрываюсь там. Все вокруг такое белое. Словно ты в церкви. И еще этот запах. Становится так легко и спокойно…

Инга (входит, вне себя). Вы бы только посмотрели на Ингеборг!

Метте. А что там?

Инга. Как ей только не стыдно! Это ж надо так низко пасть!

Метте. Что она такое делает?

Инга. У нее стыда нет, просто никакого стыда. Жаль остальных, им ведь приходится смотреть на все это свинство.

Хелене. Ну, что там она такое делает?

Инга. Ты и сама все прекрасно знаешь, хватит прикидываться дурочкой. Она… делает то же самое, что когда-то фру Лунд делала.

Хелене. Ей нужен мужчина.

Инга. Дадим ей успокоительного. (Открывает аптечку и достает несколько таблеток.) Весной они все становятся такими беспокойными. Просто сумасшедший дом какой-то. Я захожу в палату, а она лежит на своей кровати и, не стесняясь, занимается этим. А остальные делают вид, что ничего не происходит. Сидят и смотрят в пустоту, как обычно. Ладно слабоумные, те не понимают, что делают. Но Ингеборг! Тут на днях она меня вдруг спрашивает, не могу ли я ее покормить, хотя прекрасно может поесть и сама. Будто мне нечем больше заняться. Просто она у нас несколько подзадержалась. Со временем они все здесь такими становятся: бесстыдными и требовательными.

Хелене. А когда ее моешь, у нее иногда появляется такое странное выражение глаз, будто она наслаждается этим.

Инга. Я ей покажу, как наслаждаться! Хрюшка старая, вот кто она… (Закрывает шкафчик на ключ, берет лекарство и уходит.) Пусть проглотит их без воды…

Метте и Хелене фыркают.

Хелене. Бедная Инга, ей самой бы какого-нибудь мужчину. Не удивлюсь, если она еще хуже, чем Ингеборг. (Берет стопку постельного белья и уходит.).

Метте продолжает прикреплять именные бирки на одежду. В дверях появляется Агнете. Она смотрит на Метте, которая ее не замечает.

Агнете. Элис?

Метте. Меня зовут не Элис.

Агнете. Это, должно быть, одежда новенькой. Я видела, как они ее раздевали. Она никак не хотела расставаться со своими туфлями. Вцепилась в них, словно речь шла о ее жизни.

Метте. Расскажите мне что-нибудь про Элис?

Агнете. Она похожа на меня. Если посмотреть на мою фотографию в молодости, между нами так много сходства, просто одно лицо. Единственное отличие в том, что у меня были длинные волосы. Такие длинные, что я могла сидеть на них. Каждое утро я заплетала их и укладывала венком вокруг головы. Все завидовали моей косе. И только когда ее отрезали, я поняла, какая же она была тяжелая. Голове стало легче и головная боль, что постоянно мучила меня, прошла. Я спрятала отстриженную косу в ящик. Когда Элис была маленькой, она любила играть с ней, прикалывала к своим коротким волосикам и важно расхаживала, словно с нимбом над головой… к чему это я рассказываю? Воспоминания выплывают сами из мрака, неизвестно почему… и для чего. Я думала, ты Элис. Почему ты не можешь быть Элис?