Теодор Старджон - Больше чем люди

• Название: Больше чем люди
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

---

Он хотел заговорить, но она знаком велела ему замолчать.

- Послушай, приходилось тебе когда-нибудь видеть в музее скелеты лошадей, начиная с маленького эофиппуса и после всей последовательности в девятнадцать-двадцать скелетов кончая першероном? Между первым и девятнадцатым номерами огромная разница. Но какая разница между номером пятнадцать и шестнадцать? Почти никакой! - Она замолчала, тяжело дыша.

- Я тебя слышу. Но какое это имеет отношение...

- К тебе? Разве ты не понимаешь? Гомогештальт - это нечто новое, особое, превосходящее. Но части - руки, кишки, банки памяти, точно как кости в тех скелетах, - они те же, что на ступеньку ниже, или чуть другие. Это я, я Джейни. Я видела, как он раздавил тебя; ты был как раздавленный кролик, ты стал грязным, постарел. Но я тебя узнала. Узнала и увидела, каким ты был семь лет назад, когда выходил во двор со своим детектором, и солнце освещало твои волосы. Ты был большой, могучий, уверенный, ты шел как большой лоснящийся жеребец. В тебе было то, что входит в окраску бойцового петуха, что заставляет дрожать лес, когда лось бросает свой вызов. Ты был сверкающими доспехами, и развевающимся вымпелом, и моим женским шарфом у тебя на перевязи, ты был, ты был... Мне было семнадцать лет, черт возьми, Барроус, семнадцать, и я была полна весной и снами, которые меня пугали.

Глубоко потрясенный, он прошептал:

- Джейни... Джейни...

- Убирайся! - выкрикнула она. - Совсем не то, что ты подумал. Не любовь с первого взгляда. Это детское понимание: любовь - совсем другое. Ее недостаточно, чтобы заставить тебя плыть, переплетаться, сливаться, отделяться и становиться гораздо сильнее, чем вначале. Я говорю не о любви, я говорю о семнадцати годах и о чувстве... - Она закрыла лицо. Он ждал. Наконец она опустила руки. Глаза ее оставались закрытыми, она сидела неподвижно, - Я говорю о человеческом, - закончила она.

Потом деловито добавила:

- Вот почему я помогла тебе, а не кому-то другому.

Он встал и вышел в свежее утро, уже яркое, новое, как страх пугающего сна молодой девушки. Снова вспомнил, какая паника ее охватила, когда он впервые рассказал о появлении Бонни. Теперь он понимал, что она должна была почувствовать: он, слепо", немой, безоружный, невежественный, опять оказался под безжалостной ступней.

Он вспомнил день, когда вышел из лаборатории, поискал себе раба. Высокомерный, самоуверенный, поверхностный, ищущий самого тупого солдата.

Он думал о себе, каким был в тот день. Не о том, что случилось с Джерри, потому что теперь это ясно. Можно лечить, но нельзя изменить. И чем больше он думал о себе, тем больше его охватывало чувство унижения.

Он едва не наткнулся на Джейни. Она сидела, глядя на сложенные па коленях руки, и он подумал, что ее руки тоже должны быть полны тайн, и боли, и волшебства.

Он склонился к ней.

- Джейни, - сказал он хрипло, - ты знаешь, что произошло в тот день, когда ты меня увидела. Я не хочу осквернить твое ощущение семнадцати лет... Просто хочу рассказать о себе, о том, что было.., ну, о том, что было не таким, как ты думаешь. - Он перевел дыхание. - Мне легче это вспомнить, потому что для тебя прошло семь лет, а я словно уснул и во сне видел, как ищу полоумного. Теперь я проснулся, и сон ушел, и я все хорошо помню...

Джейни, у меня в детстве были проблемы. Я понял, что совершенно бесполезен, а то, чего я хочу, бесполезно по определению. Я не сомневался в этом, пока не вырвался и не понял, что в моем новом мире другая система ценностей, чем в старом, и что в этом новом мире я тоже обладаю ценностью. Я нужен, я един с другими.

- И тогда я поступил в авиацию и перестал быть в мечтах знаменитым футболистом или председателем дискуссионного клуба. Я превратился в рыбу с высохшими жабрами, и амблистомы едва не доконали меня. Я тогда едва не умер, Джейни.

- Да, я в одиночку отыскал это размагничивающее поле. Но я хочу, чтобы ты знала, что когда я в тот день вышел из лаборатории, я не был петухом, самцом-лосем и всем прочим, как ты воображала. Я собирался сделать открытие и отдать его человечеству, но не ради человечества, но чтобы... - он с трудом глотнул... - чтобы меня пригласили играть на пианино в офицерском клубе, чтобы меня хлопали по спине ., и.., и смотрели на меня, когда я вхожу. Вот все, чего я хотел. Н когда понял, что это не просто ослабление магнитного поля (одно это сделало бы меня знаменитым), а антигравитация (а это изменило бы облик Земли), я подумал только, что теперь сам президент пригласит меня поиграть на пианино, а по спине меня будут хлопать генералы. Хотел я прежнего.

Он присел на корточки, и они долго молчали. Наконец Джейни сказала:

- А теперь чего ты хочешь?

- Больше ничего такого, - прошептал он. Взял ее руки в свои. - Больше не хочу. Хочу другого. - Неожиданно он рассмеялся. - И знаешь что, Джейни. Я сам не знаю, чего хочу!

Она сжала его руки и выпустила их.

- Может, узнаешь. Гип, нам пора идти.

- Хорошо. Куда?

Она стояла рядом с ним, высокая.

- Домой. Ко мне домой.

- И в дом Томпсона? Она кивнула.

- Зачем, Джейни?

- Он должен понять кое-что, чему не способен научить компьютер. Должен научиться стыдиться.

- Стыдиться?

- Не знаю, как действуют системы морали, - ответила она, не глядя на него. - Не знаю, как включить их действие. Знаю только, что если правила морали нарушаются, тебе стыдно. И хочу, чтобы ему стало стыдно.

- Что я могу сделать?

- Пойдем со мной, - улыбнулась она. - Хочу, чтобы он увидел тебя - какой ты есть, как ты думаешь. Хочу, чтобы он вспомнил, каким ты был раньше, сколько в тебе было блеска, сколько обещаний. Он должен понять, как дорого он тебе обошелся.

- Думаешь, все это для пего важно?

Она улыбнулась. Такой улыбки можно испугаться.

- Важно, - мрачно ответила она. - Ему придется признать, что он не всесилен, что нельзя убивать другого, просто потому что ты сильнее.

- Ты хочешь, чтобы он попытался убить меня? Она снова улыбнулась, но на этот раз улыбка ее была полна удовлетворения.

- Он не сможет. - Рассмеялась и быстро повернулась к нему. - Не волнуйся об этом, Гип. Я его единственная связь с Бэби. Ты думаешь, он предпочтет собственную лоботомию? Рискнет оказаться отрезанным от собственной памяти? Это не память человека, Гип. Это память гомогештальта. Это вся когда-либо собранная информация плюс сопоставление всех известных фактов со всеми другими во всех возможных комбинациях. Без Бонни и Бинни он может обойтись, может действовать на расстоянии другими способами. Может обойтись и без того, что я для него делаю. Но он не может обойтись без Бэби. Ему приходилось обходиться без него с тех пор, как я начала работать с тобой. И сейчас он в неистовстве. Он может притронуться к Бэби, поднять его, разговаривать с ним. Но не может ничего извлечь из него без моей помощи!

- Иду, - негромко ответил он. Потом добавил:

- Тебе не придется убивать себя.

***

Вначале они вернулись в свой дом, и Джейни со смехом открыла оба замка, не прикоснувшись к ним.

- Я все время хотела это сделать, но не смела, - призналась она. Влетела в его комнату. - Смотри! - пропела. Лампа на ночном столике поднялась, медленно поплыла по воздуху и опустилась на пол у входа в ванную. Ее провод развернулся, как змея, и вилка сама включилась в розетку на плинтусе. Лампа загорелась. - Смотри! - воскликнула Джейни. - Кофеварка поползла по туалетному столику, остановилась. Гип услышал журчание воды, на внешней поверхности кофеварки выступила конденсированная влага. Кофеварка заполнилась ледяной водой. - Смотри, - восклицала Джейни, - смотри, смотри! - И ковер вздыбился бугром, этот бугор пробежал по всему ковру и разгладился с противоположной стороны; ножи, вилки, бритва, зубная щетка, два галстука и пояс дождем обрушились на пол и образовали сердце, пронзенное стрелой. Гил громко рассмеялся, обнял Джейни и повернул ее.

- Почему я никогда не целовал тебя, Джейни? Лицо ее и тело застыли, и в глазах появилось непостижимое, неописуемое выражение - нежность, заинтересованность, веселье и что-то еще. Она сказала:

- Не собираюсь говорить, что ты удивительный, умный, сильный, но немножко и ханжа. - Увернулась от него, и воздух заполнился ножами, вилками, галстуками, лампой и кофеваркой, все это вернулось на свои места. Джейни от двери сказала:

- Поторопись, - и исчезла.

Гип бросился за ней и поймал в коридоре. Ома смеялась.

Он сказал:

- Я знаю, почему ни разу не поцеловал тебя. Она опустила глаза, но не смогла то же проделать с углами рта.

- Правда?

- Ты можешь налить воды в закрытый сосуд. Или убрать ее из него. - Это был не вопрос.

- Правда?

- Когда мы, невежественные мужчины, начинаем рыть копытами землю и задевать рогами за ветки, то это может быть весна, или концентрированный идеализм, или любовь. Но всегда это вызывается повышением гидростатического давления в крошечных резервуарах меньше моего мизинца.

- Правда?

- И вот когда уровень жидкости в этих резервуарах неожиданно понижается, я.., мы.., ну, начинаем дышать спокойней, и луна теряет свое значение.