Борис Евгеньев - Радищев

• Название: Радищев
• Автор: Борис Евгеньев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1949

Книга про жизнь и творчество А. Н. Радищева

---

В этой небольшой статье Радищева впервые в нашей литературе прозвучал голос патриота-революционера.

В то же время Радищев не прекращает работы над своей заветной книгой «Путешествие из Петербурга в Москву» — подвигом всей своей жизни.

Еще в 1780 году, когда он начал служить в Петербургской таможне, Радищев приступил к писанию «Слова о Ломоносове», включенного впоследствии в «Путешествие».

Начиная с 1781 года, он работал над одой «Вольность», которая также была затем включена им в отрывках в «Путешествие». Работу над одой он закончил в 1783 году.

В 1785 году он написал главу из «Путешествия» под названием «Медное», а в последующие три года он работал над другими главами «Путешествия», которое закончил в конце 1788 года.

Без малого десять лет работал Радищев над «Путешествием», собирая, вкладывая в этот свой труд самые заветные мечты и думы, отдавая ему весь пламень своего благородного сердца.

Нужна была огромная сила воли и непреклонная убежденность в своем долге перед родимой, чтобы выполнить этот сокровенный до поры, до времени труд в условиях окружавшей Радищева жизни.

Российская действительность все глубже раскрывалась перед ним в уродливом обличим наглого и торжествующего «самодержавства», и он не мог принять ее, эту действительность, не мог не бороться с ней.

Стоит привести всего лишь один факт тогдашней жизни, чтобы понять невозможность примирения Радищева с тем, что он видел вокруг себя.

В 1787 году, то-есть за год до того, как Радищев закончил работу над «Путешествием», императрица Екатерина, по предложению Потемкина, совершила путешествие в Крым через присоединенные земли степной Украины, получившей название Новороссии.

В этом путешествии с каким-то обнаженным цинизмом нашла свое яркое выражение постыдная сущность крепостнической России: безумный разврат и мотовство верхушки дворянства и полное пренебрежение к народным нуждам.

Трудно определить хотя бы приблизительно сумму ассигнований на одну только подготовку этого путешествия. Специальные ассигнования Сената достигли 4 миллионов рублей. К ним надо еще прибавить стоимость 76 тысяч лошадей, оторванных на продолжительное время от полевых работ для перевозки громадной свиты, а также расходы по починке дорог, по заготовке продуктов, постройке зданий для ночлега и отдыха на всем пути — от Петербурга до Крыма.

В Киеве поспешно строилась богато оборудованная флотилия и, «дабы не сделать остановки в плавании» по Днепру, была взорвана скала. Повсюду воздвигались триумфальные ворота, арки, галлереи, строились дворцы, закладывались общественные здания и соборы. Потемкин сооружал на берегах Днепра свои пресловутые декоративные деревни.

По распоряжению генерал-губернаторов и наместников крестьяне деревень и обыватели городов производили побелку домов, устилали улицы сосновыми ветками и травой. Они должны были ожидать карету императрицы «в лучшей одежде, а особенно девки — в уборах на головах и с цветами в руках, чтобы отнюдь никого в разодранной одежде не было, а паче пьяных и калек…» Дома украшались зеленью и цветами, а «в окнах на улице должны быть вывешены «какие у кого найдутся портища — суконные, стамедные, ковры и полотна…»

Сопровождавший Екатерину принц де Линь щедро разбрасывал золотые монеты толпе, окружавшей карету императрицы. И это происходило в то время, когда народ голодал, когда крестьяне в челобитной Екатерине писали, что «за взыскание недоимок продают у них последних коров и лошадей, что пропитание многие имеют с нуждой, хлеб едим пополам с колосом и толченою соломой, а многие едят куколь, пихтовую кору и протчие былие…»

Граф Сегюр пишет в своих воспоминаниях:

«26 апреля императрица пустилась в путь по Днепру на галере[88], в сопровождении великолепнейшей флотилии, состоящей из 80 судов и 3 тысяч человек матросов и солдат. На каждой из галер была своя музыка, каждый из нас имел свою комнату и нарядный, роскошный кабинет с покойными диванами и письменным столом красного дерева. Множество лодок и шлюпок носилось впереди и вокруг эскадры, которая, казалось, создана была волшебством… Города, деревни, усадьбы, а иногда и простые хижины так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами…»

Толпы народа, одетого в праздничные платья, песенники в шлюпках и по берегам реки, пушечная пальба, фейерверки, искусственно созданные деревни, рынки, переполненные товарами, дома, украшенные цветами и гирляндами, большие стада, сгоняемые во время проезда императрицы, — все это должно было свидетельствовать о богатстве страны, о довольстве ее жителей.

Нетрудно себе представить, с каким справедливым гневом и негодованием слушал Радищев рассказы о путешествии Екатерины, а может быть, и читал о нем в льстивой сусальной книжонке «Путешествие ее императорского величества в полуденный край России».

Интересное и поучительное совпадение во времени двух путешествий! Одно из них, действительно совершенное, — низкая ложь, обман, лицемерие; другое — плод творческой мысли и опыт совестливого сердца, — беспощадная правда жизни…

Таковы примерно итоги литературной деятельности Радищева за десятилетие, начиная с 1780 и кончая 1790 годом.

Этой своей деятельностью Радищев не только продолжал и углублял радикально-демократическую направленность мысли передовых русских людей 60—70-х годов, но и придавал ей новые качества. То, что десять, двадцать лет тому назад имело характер «теоретического бунта» — в произведениях Десницкого и Козельского, приобретало теперь, в деятельности Радищева, характер революционной пропаганды, революционной борьбы.

Мировоззрение Радищева в эти годы сложилось окончательно: это было боевое, действенное мировоззрение революционера, мировоззрение, идейной основой которого были материалистические положения и которое нашло свое выражение в бессмертной книге «Путешествие из Петербурга в Москву».

И в эти годы он был не одинок, но теперь уже он занимал ведущее место среди передовых людей России по глубине и последовательности своего революционного мировоззрения, по силе и яркости своего таланта.

Кого же следует вспомнить из числа передовых русских людей 80—90-х годов XVIII столетия, каких смелых «правдолюбцев»?

Еще в 1775 году, вскоре после подавления Пугачевского восстания, некий Николай Колычев подал Екатерине записку об учреждении «некоторого порядка» в России. Екатерина, ознакомившись с запиской, приказала «персонально испытать» «поведение и свойства сего человека».

После этого «испытания» Колычев вынужден был просить о пострижении его в монахи!.. Екатерина разрешила ему это с тем, чтобы за ним следили и не позволили ему иметь чернила и перо и чтобы он «жил навсегда безвыходно в том монастыре…»

Н. И. Новиков

В 80-е годы поборником свободы выступил и поручик Федор Кречетов, посаженный в крепость в 1793 году.

В 1785 году он организовал общество с широкими просветительными задачами, то-есть занялся практической пропагандистской деятельностью. Общество просуществовало несколько лет.

Кречетов был обвинен в тяжких преступлениях.

Доносчик писал о нем, что он, «негодуя на необузданность власти, возвращает права народу». О Екатерине Кречетов говорил, что она, «впавшая в роскошь и распутную жизнь, недостойна престола». Он задавался целью избавить народ «от ига царского, в котором поныне по слепоте своей страдают…»

Во время следствия по делу Кречетова выяснилось, что он хотел открыть школу для мужчин и женщин, с тем чтобы лучших учащихся посылать в губернии «и таким путем устроить в России вольность…»

Кречетов предрекал восстание народа в России, которое может «разрушить все власти в мгновение ока…»

Близким знакомцем Радищева в годы работы над «Путешествием» был Денис Иванович Фонвизин. Разбитый параличом, находящийся под пристальным и строгим надзором, он все еще блистал живым и острым умом, разил беспощадной иронией.

Как и Радищев, он придавал высокое значение долгу писателя, называл писателя «стражем общего блага». В одном из писем Стародума он утверждал, что писатели «имеют долг возвысить громкий глас своп против злоупотреблений и предрассудков, вредящих отечеству, так что человек с дарованием может в своей комнате, с пером в руках, быть полезным советодателем государю, а иногда и спасителем сограждан своих и отечества». И эти взгляды представлялись Екатерине опасными, «крамольными».

Грозные тучи собирались над головой еще одного замечательного современника Радищева.

В апреле 1792 года Екатерина подписала указ об аресте Николая Ивановича Новикова. Новиков без суда был приговорен к пятнадцати годам заключения в крепости. Имущество его было взято в казну. Екатерина приказала «предать огню все без изъятия» книги, изданные Новиковым, которые, по отзыву архиепископа Платона, обследовавшего по приказу Екатерины издательскую деятельность Новикова, были «самые зловредные, развращающие добрые нравы и ухитряющие подкапывать твердыни святой веры…»