Ксения Татьмянина - Связующие нити (СИ)

• Название: Связующие нити (СИ)
• Автор: Ксения Татьмянина
• Издательство: Си
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Днём она преподаватель и художник, а ночью — Реставратор чужих воспоминаний. Днём он чертёжник, а ночью Строитель мостов между людьми, потерявшими друг друга. Вместе они работают в загадочном агентстве «Сожжённый мост» — на последнем этаже заброшенного Здания, куда приводит посетителей их связующая ниточка с теми, кого однажды они упустили. Разные люди, перипетии судьбы, и шестеро сотрудников агентства не успевают заметить, как переворачивается их собственная жизнь. А он и она по-настоящему себя и друг друга находят спустя четыре года после собственной свадьбы.

---

Гелена прервалась, нарвав несколько травинок пучком и скатав их в шарик.

— Моя покойная мать желала мне счастья, поэтому очень старалась. С детства крахмалила мне высокие белые воротнички, била по спине для осанки, занималась со мной шитьём, готовкой, муштровала меня по уборке, чтобы ни пылинки в доме не было, чтобы всё сверкало. Готовила меня на поступление в педагогический университет, чтобы я обязательно стала учительницей, как она. В те времена учителям неплохо платили, это была очень уважаемая профессия, и для женщины тоже, считалось, что педагогика лучшая наука для будущего воспитания собственных детей. Она желала мне счастья, поэтому развивала во мне лучшие качества женщины — строгость к себе и своему поведению, скромность, хозяйственность, покорность для хороших отношений с будущим мужем. К десяти годам я уже всё знала о том, какой должна быть образцовая жена и в чём заключается счастье женщины. И я думала, что когда‑нибудь у меня будет такая же замечательная семья, где много детей, как наша. Обязательно.

— И что же случилось?

— Почувствовала, что это не моё. Три старших брата пошли по стопам отца, обучились на инженеров, женились. Сестра, тоже старшая, воспитанная мамой по всем канонам, вышла замуж, год за годом подряд нарожала четверых детей и засела дома. А мне по ночам часто снились дорога и холмы, покрытые ковылем. Меня душили воротнички и жали остроносые туфли. Я любила кислые лесные яблочки, любила свежий воздух, любила, когда стол у открытого окна был без скатерти и завален свежими грибами. Любила в книжках ставить заметки карандашом и загибать странички… да много чего! Свобода! И когда мне было шестнадцать лет… — Тут Гелена прикрыла глаза, заулыбалась, — я влюбилась в одного приезжего иностранца. Мама это мама, семья это семья, только нужно разобраться в том, чего хочешь на самом деле. Не что будет правильным для всех, а чего хочешь ты. Я ушла из дома насовсем. Учиться вообще не пошла дальше. И всю жизнь живу только так, как мне хочется, и добиваюсь того, что мне нужно.

— Удивительно, Геле. Ты храбрая.

— И сейчас ты подумала, что как я никогда не сможешь.

— Да, почти, — мне было грустно, но я улыбнулась. — А ты почему меня за мою одежду ругаешь, и что я платья перестала носить?

— Это не твоё.

— А откуда ты знаешь? Может, как раз моё.

— Нет твоё. Тебе бы не было так плохо, если бы ты нашла себя за эти десять лет.

— Почему за десять лет? — я удивилась такому точному времени.

— Или одиннадцать… я не помню, сколько тогда тебе было?

— Когда мы познакомились?

— Когда ты чужую шкуру скинула. Помнишь, нет? Ох, золотые слова: я не буду это носить, я не буду куда‑то там ходить… с меня хватит! Как ты там свою подругу на улице отчихвостила! А потом, спустя сколько‑то дней, я тебя увидела совсем другой.

— Да, было дело.

Такое мне было приятно вспомнить. Даже очень.

— Я тебя тогда впервые назвала "семечко". Всегда тебя называю так про себя. Думала, что началась твоя настоящая жизнь, а ты вот всё чахнешь… столько лет не можешь себя найти, так и не растёшь.

— Странно всё звучит.

— Я же помочь тебе хочу, девочка, растормошить тебя нужно.

— И как, — я внезапно обиделась, — заставив танцевать босиком по траве?

— Конечно! Начав прислушиваться к природе, услышишь свой настоящий голос. Иногда ведь нам страхи диктуют "хочу так", "хочу этакого", а отличать нужно. Что тебя в этих штанах держит, — истинное желание их носить или страх понравиться кому‑то, надев юбку и став более женственной? Или страх, что ты хочешь понравиться, а вдруг не понравишься? Или страх вообще признаться себе в мысли, что ты хочешь стать привлекательной для кого‑то… для Тристана, например?

— Геле, ты же знаешь!

— Чего я знаю? Я ничего не знаю.

— Я хочу Тристану счастья, такого, какого он сам себе желает, между прочим. Вот он влюбился сейчас, так и замечательно! Пусть, наконец, найдёт ту женщину, которая ему нужна, а я здесь ни при чём. Хоть десять юбок надену, а такой, какая ему нравится, не стану. Да и не моё это, это я точно знаю. Ты меня только травишь, Геле, своими разговорами. Ты, наверное, тоже хочешь для меня какого‑то своего счастья, — бег по полям, танец под голубым небом. Десять лет говоришь… так это ли не показатель того, что это и есть правда? Не нужно из меня кого‑то лепить, не всем семечкам суждено прорасти, кого‑то и на масло выжимают.

— Ой, задела я тебя за живое! Ой, взбаламутилась‑то!

— Давай договоримся, не будем больше на эту тему…

— Нет, не договоримся. — Гелена провела мне пальцами по лбу и вискам, посмотрела в глаза, и как‑то сразу её взгляд потух. Она прикрыла тонкие, как папиросная бумага, веки и вздохнула. — А ты не шутишь… ты и, правда, теперь мёртвое семечко. Нет, Гретт, не будет у нас больше разговоров, живи дальше, как решила. Ко мне не приходи, не открою больше.

— То есть как?

— Молча. Сказал мне один хороший человек однажды — сама не умирай и с мёртвыми не общайся, вот и весь секрет вечной молодости. Так что не приходи. Я ещё пожить хочу, мне умирать рано.

Гелена обула обратно шлепанцы, медленно поднялась с земли и пошла не по тропинке, а через поляну. Сил ей что‑то сказать или поплестись за ней у меня не нашлось. Это спокойное заявление меня как ударило. Такого Гелене я никогда не прощу! Мне стало очень обидно, и жалко себя. Старая ведьма не шутила, сказала, значит, действительно прогнала. Как отрезала. Ну и пусть! Ну и катитесь всё к черту! И Гелена, и Трис, и "Сожжённый мост" вместе взятые!

Уйду, уеду, буду жить вообще в другой стране! Чтоб никто меня не видел и не знал!

Глава 33.Небытие

Дома меня ждала записка Тристана "Увидимся на работе", и сломанный телефон. Я вдруг захотела позвонить папе с мамой, поговорить за жизнь, не догадалась зайти к ним, когда была ещё за городом, а дома в телефоне не было даже гудков. Сходила к соседям — у них тоже. Повреждения были на линии, а не в автомате.

Я долго сидела на стуле в прихожей, под запиской Триса, и некоторое время разглядывала себя в его фамильном зеркале. Нужно было перекусить что‑нибудь и идти спать. Есть не хотелось, а вот спать, пожалуй, — вчера из‑за юбилея в ресторане мы проспали часа три, а потом сразу в агентство.

Тристан забегал домой не надолго, — в ванной на сушке висело влажное полотенце, бритва была мокрая, на кухне ничего из еды не тронуто. Привел себя в порядок, и убежал. Сколько он будет не спать, бедолага?

— Беги — беги, нужен ты мне…

В комнате я разложила кресло, застелила его и накрылась лёгким покрывалом с головой. Как же всё было плохо, противно и ужасно. Меня жгла обида на Геле, жгла неприязнь к Трису и Монике вместе взятых.

Вечером я вышла на кухню без сил, — спала, а как будто не выспалась. В десять часов на кухне царили густые сумерки, день становился длиннее, а ночи короче, скоро и в десять будет ещё светло.

Включив свет, я услышала шуршание пёрышек. Маленький воробей напугано перепархивал с балки на балку под самым потолком.

— Птиц! Ты как сюда попал?

Вентиляционное окно было открыто, а этот несмышленыш умудрился в него залететь.

— И как я тебя выгоню?

В руки птица, конечно, не далась, хотя я, зная о предстоящей неудаче, встав на стул, всё же попыталась поймать его. Махание веником тоже ни к чему не привело, он только ещё больше перепугался.

— Решил жить у нас и гадить нам в тарелки?

Оставив воробья в покое, я позавтракала и стала собираться на работу. За час стемнело достаточно и, выключив везде свет, попыталась поймать его ещё раз. И едва не убила воробья — он в слепоте бился обо всё, в том числе о более светлый проём большого полукруглого окна.

— Не могу я его открыть, не открывается оно.

Как только я зажгла свет в прихожей, он перелетел в неё. Ладно, Трис придумает, как вернуть птице свободу.

В агентство я пришла последней. Тристана, как мне передали, Пуля нашла уже спящим за своим столом. Он пришёл ненамного раньше, и никто не стал его будить.

— У него на работе сверхурочные, не высыпается, — объяснила я, украдкой взглянув на Нила.

А полпятого утра к нам пришёл посетитель.

— Здравствуйте, — Зарина улыбнулась и вышла навстречу из‑за своего стола. Старый дедушка, обросший седой шкиперской бородой на пол — лица, затоптался у двери, распахнув её широко, но не решаясь перешагнуть за порог.

— Проходите, — Трис проснулся ещё во время обеда, и даже нашёл в себе силы заниматься предварительным чертежом для работы в фирме. — Проходите.

— Да я, собственно…

— Ранняя вы пташка, дедушка! — Настройщик подскочила и ввела его буквально под руку. — Но вы вовремя, наше агентство работает только до шести утра.

— Бессонница, — вздохнул тот.