Евгений Войскунский - Химера

• Название: Химера
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Время
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9691-0904-9

Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?

От автора. В 1964 году был опубликован написанный совместно с И. Лукодьяновым рассказ «Прощание на берегу». Мне всегда казалось, что в этом рассказе, в его проблематике таятся неиспользованные возможности. Обстоятельства жизни не позволили нам вернуться к нему, а в 1984 году И. Лукодьянова не стало. Лишь сравнительно недавно, взяв за основу этот рассказ, я написал фантастическую повесть «Химера». Хотелось не только подробнее раскрыть человеческие характеры, но и придать проблеме большую философскую глубину. Впрочем, об этом — судить читателям.

---

— Когда женщины много рожают — это хорошо, — говорит Круглов, принимаясь за еду. — Это, как говорили в старину, богоугодное дело.

— Я не про то, что рожают, — несколько раздраженно говорит Ася. — Я о том, что детям нельзя смотреть все подряд. Есть детские передачи, вот их и смотри.

— Про зайчиков, да? — сердится Игорь. — Про сороку-белобоку?

Тут у садовой калитки постучали колотушкой. Игорь бежит открывать.

— Это дом Черемисиных? — доносится до веранды высокий женский голос. — Скажите, пожалуйста, у вас живет Георгий Круглов?

У Круглова взметнулись брови, когда он услышал этот голос. Он спускается с веранды навстречу молодой женщине, идущей за Игорем по садовой дорожке. На ней тугие джинсы и белая курточка.

— Юра!

В ее бурном порыве к Круглову — что-то отчаянное, как у тонущего, устремившегося к спасательному кругу. Дорожную сумку она просто бросает, Игорь подхватывает ее. Женщина утыкается лицом Круглову в грудь, ее плечи вздрагивают.

— Галочка, — тихо говорит Круглов. — Как ты нашла меня?

Она поднимает мокрое от слез лицо.

— Как нашла? Мне позвонил Змиевский… А ему — Мария Васильевна… Только она не знала номер дома… я прошла всю улицу Сокровищ моря…

— Зачем ты приехала?

— Ты смеешь спрашивать, зачем я…

— Тихо, тихо. Пойдем ко мне.

Круглов берет ее, плачущую, за руку, ведет через веранду в свою комнату, на ходу пробормотав извинение. Игорь ставит ее сумку в углу веранды и снова спускается по скрипучим ступенькам.

— Почему ты не ешь? Игорь! — окликает сына Ася.

— Потом, — отвечает тот, отступая в тень вечереющего сада.

— Ну что ты скажешь? — Ася, поджав губы, смотрит на мужа.

— Какое у нее лицо, — тихо говорит Черемисин.

— Хоть бы поздоровалась с нами. Однако у твоего старого дяди довольно молодые знакомые — ты не находишь?

— Может быть, это его жена.

— Значит, по-твоему, он сбежал от жены? Какой резвый дядюшка!

— Перестань, Ася. Разве ты не видишь, у них что-то произошло.

— Вижу, вижу. Я все вижу. — Ася придвигается к Черемисину и умоляюще шепчет ему на ухо: — Миша, ты не сердись… но я хочу, чтоб твой дядя поскорее уехал…

— Перестань.

— Да, да, знаю, он брат твоей мамы и так далее… Но ты пойми… он вносит в нашу жизнь какую-то смуту. Так спокойно было до его приезда… Так хорошо мы жили, когда не знали его…

Звук открываемой двери. Круглов выпускает из своей комнаты Галину, они выходят на веранду.

— Я должна извиниться перед вами. — На милом лице Галины появляется смущенная улыбка ребенка, знающего, что его простят. — Меня зовут Галина Куломзина. Георгий Петрович так неожиданно уехал, что вызвал беспокойство среди своих друзей… Вот… Пришлось мне срочно приехать… Так трудно было достать билет на «Балаклаву»…

— Садитесь, пожалуйста. — Черемисин поспешно подвинул к Галине плетеное кресло.

— Вы, наверное, голодны. Налить вам супу? — спрашивает Ася.

— О, не беспокойтесь! Только чашку чаю. Или, если можно, кофе. — Галина вынимает из сумочки сигареты. — Разрешите?

— Да, конечно. — Черемисин засуетился в поисках пепельницы. — Вы извините, у нас дом некурящий… вот в блюдце можно…

— Спасибо. — Галина чиркает зажигалкой.

Некоторое время все молчат. Из кухни доносится жужжание кофемолки. Круглов с отсутствующим видом сидит в углу веранды, глядя в темный сад.

— У вас такой красивый город, — нарушает молчание Галина. — Только утомительно… все вверх, вверх…

— Да, — кивает Черемисин, улыбаясь. — К Карабуруну надо привыкнуть.

— Миша, — говорит Круглов, — нельзя ли где-нибудь по соседству снять для Галины комнату?

— Комнату? — У Черемисина очень озадаченный вид. — Сейчас уже поздновато…

Неловкая пауза.

— Не знаю, Юра, зачем тебе этот театр, — резковато говорит Круглову Галина и с силой расплющивает в блюдце недокуренную сигарету. — У тебя в комнате достаточно места.

— Да, да, — подхватывает Черемисин, — можно поставить еще койку… у нас есть еще одна. Да, Ася?

Ася только что появилась на веранде, неся поднос с кофейником. Она неловко двинулась, зацепившись фартуком за спинку кресла, — ах! — с грохотом полетел с подноса никелированный кофейник, брызнули осколками чашки.

Галина, испуганно вскрикнув, метнулась в угол, где сидит Круглов.

— Никто не обжегся? — спрашивает Черемисин.

Ночь. За раскрытым окном слабый шорох сада. Иногда — отдаленный вскрик ночной птицы. Желтый прямоугольник лунного света лежит на полу, на коврике возле тахты, освещая две пары туфель — большую и маленькую.

Тихие голоса Круглова и Галины:

— Я бы поняла, если б сбежал мой бывший муж… Куломзин — эмоционально глухой человек. Только чеканка его занимала. Все вечера он стучал, стучал молотком по этой… как ее… по латуни… Я думала, сойду с ума от стука… Да, вот он мог вдруг все бросить, не предупредить, уехать… Но ты, Юра, ты!..

— Галочка, я ничем не лучше твоего Куломзина.

— Не смей на себя наговаривать! Ты самый лучший, самый добрый… Что-то у тебя случилось, понимаю, что-то случилось… Но мне безумно больно, что ты бежал от меня… не сказав ни слова…

— Галочка, милое мое дитя, есть вещи, которые…

— Я к тебе относилась с полным, абсолютным доверием. И считала, что и ты ко мне…

— Так оно и есть. Но бывают в жизни минуты, когда должен остаться один на один со своей судьбой.

— Что это значит? — после паузы спрашивает Галина. — Мне страшно, Юра. Что это ты сказал?

Он молчит.

— Юра, это имеет отношение к тому, что вы с моим отцом сделали когда-то… в шестидесятом году?

— Очень прошу, Галочка, не спрашивай ни о чем.

— Почему, почему? Почему ты должен остаться один? А я? Разве ты не говорил, что я ворвалась в твою жизнь, стала тебе необходимой…

— Да, говорил… Не должен был, конечно, говорить тебе это… но слаб человек…

— Опять начинаешь самоедствовать. Господи! — восклицает она сквозь слезы. — Миллион раз твердила тебе, что наша разница в возрасте не имеет никакого значения. Неужели не убедила? Не словами, нет, слова это только слова — неужели своей любовью не убедила?

— Галочка, послушай…

— Неужели не понимаешь, что со мной нельзя обращаться как с троллейбусным билетом — использовал и выбросил?

— Галя! Прекрати истерику.

— Мне больно, больно… Почему было не сказать честно: разлюбил, прости…

— Я не разлюбил тебя.

— Это правда? Юра, это правда? Почему же тогда это бегство…

— Я отвечу, Галя. Но только не сейчас. Прошу, очень прошу, не настаивай.

— Хорошо… Поцелуй меня…

Ранним утром Игорь просыпается от того, что случайный солнечный луч, пробившись сквозь листву сада, пощекотал в носу. Игорь чихает, поворачивается на другой бок, но, вспомнив вчерашнее происшествие, раскрывает глаза. Сон слетает с него.

«Прав Филипп, — думает Игорь. — Там, где появляется женщина, сразу все идет кувырком. Лично я никогда не женюсь, ни за какие коврижки…»

Тут он замечает белый квадратик бумаги, лезвием перочинного ножа приколотый к стволу акации над койкой. В записке несколько строк: «Милый Игорь, прости, что сегодня не разбудил тебя. Мне надо побыть одному. Дарю тебе этот перочинный ножик, чтобы ты иногда вспоминал обо мне. Дядя Георгий».

Вскочив с койки, в одних трусах, Игорь идет по саду, наполненному прохладой и утренним птичьим щебетом, поднимается на веранду. Заглянув на кухню, смотрит на часы: четверть седьмого. Возле двери Круглова он стоит в раздумье: хочется постучать, но ведь там эта… вчерашняя…

Вдруг дверь раскрывается, из комнаты выходит Галина Куломзина.

— Где Георгий Петрович? — Она встревоженно смотрит на мальчика.

— Не знаю, — отвечает Игорь.

— А почему ты стоишь здесь?

Он молча протягивает записку. Галина мигом прочла, спрашивает:

— Что это значит? Он тебя будил, и вы вместе ходили гулять?

Игорь кивает. Галина перечитывает записку.

— «Чтобы ты иногда вспоминал…» — Она мучительно морщит лоб. — Господи, что это значит?

Она вся напряжена, готовая сорваться и бежать, бежать. Но куда?

Из своей комнаты выходит Черемисин в майке и синих тренировочных брюках. Растерянно взглянув на Галину, поспешно ретируется и снова выходит, на этот раз в белой рубашке с закатанными рукавами. Он выглядит смущенным — вероятно, оттого, что без галстука. На его суховатом лице появляется выражение озабоченности, когда он узнает, что исчез Круглов.

— Я спала и не слышала, как ушел Георгий. — В голосе Галины слышатся слезы. — Спала, как сурок… вместо того чтобы сторожить… глаз не смыкать… черт меня побери…

— Ну что вы! — Черемисин поправляет очки. — Не надо так… драматизировать… Он просто ушел на прогулку, он любит по утрам ходить…