Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4

• Название: Искатель. 2014. Выпуск №4
• Автор: Михаил Федоров
• Издательство: ООО «Книги «Искателя»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014
• ISBN: 0130-66-34

«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.

В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.

Содержание:

Михаил Федоров МЕНТОВКА (повесть)

Александр Голиков А ЗА УГЛОМ — АРМАГЕДДОН… (рассказ)

---

— Еще и покалечиться мог! — отдернул руку. Не успел разогнуться, как ворвался Шкандыба.

— За батареей смотрел?

— Ничего.

— А здесь? Здесь? — Кучерявый ткнул в шкаф, в сейф.

— Там тоже нет, — замотал головой.

— Ну, Афанасий Герасимыч! Считай, что я этого не знаю. Но ты мне вынь да положь!

После его ухода следователь схватился за голову: «Вот тебе, Афанасий, и еще задачка. Может, Затвеев их в туалете на гвоздик приспособил. Или на растопку пустил. Откуда я могу знать. И зачем только сюда сунулся. Видимо, придется теперь с кабинетом этим распрощаться…»

За окошком пролетали мимо, густо роились, прилипали к стеклам нахальные белые мухи. В кабинет вошел Дубняш и опустил перед Комлевым листок:

— На, важный документ! Справчоночку районный архитектор дал. Что бы ты без меня делал…

Следователь прочитал:

«СПРАВКА

Граница между Заводским и Железнодорожным районами в районе улицы Чапаева проходит по тротуару между проезжей частью и нечетной стороной домов. Проезжая часть относится к Железнодорожному району…»

— Допер? Машину-то Вороненков оставил на дороге, — опер чуть ли не сиял от счастья.

— Вон оно что! Так значит, угон совершен не с нашей территории, — обрадовался в свою очередь Комлев. — Яснее ясного: отправляем дело соседям. Пусть муздыкаются.

В беспрерывных хлопотах, суете и бестолковщине прошло почти две недели. Но вот перед лицом Комлева замаячил бухгалтерский нарукавник Кучерявого. Он протянул тонкую папку и спросил:

— Как же это получается? Мы им. А они нам.

— О чем вы?

— Да чертяки соседи дело нам вернули со справочкой городского архитектора.

Как и несколько дней назад, Афанасий пробежал потускневшими глазами по тексту документа. Тот гласил:

«Граница между Заводским и Железнодорожным районами в районе улицы Чапаева на самом деле проходит по тротуару между проезжей частью и нечетной стороной домов. Но с седьмого октября текущего года в связи с ремонтными работами движение транспорта осуществляется в объезд по территории: Заводского района».

— Елки-моталки! Вот тебе и фокус-мокус. А я уже думал, что кранты. Что с Вороненковым и его машиной и без нас разберутся.

— Ты мне сроки, сроки выдерживай! — Кучерявый показал на висячий сбоку отрывной календарь, где на верхнем листке чернела цифра 26.

Комлев сморщился:

— А Дубняш, он что, не знал, что там объезд? Хотел под дурачка сыграть, — посмотрел дело. — Даже оценки ущерба не сделали. Лентяи!

Напечатал запрос и направился в автомагазин для выяснения стоимости похищенного. У киоска для продажи проездных билетов увидел вдруг бегущего навстречу и беззаботно насвистывающего Дубняша. Окликнул:

— Ну ты, садовая твоя голова! Хватит галопировать.

— Что надо?

— А будто не знаешь.

— Возвернули дело?

— А ты что думал, они глупее? Нам с тобой не до елки теперь. Не найдешь угонщиков, хана.

— Мы это мигом. А пока давай пивка хватаем! А-то без него ничего на ум не идет.

— Боюсь, что после мы с тобой всю жизнь пеной плеваться будем.

— Да, ладно. Я же тебя не при генерале приглашаю, — потянул следователя к пивной, находящейся в полуподвале жилого дома.

Когда Дубняш налил в автомате две кружки пива и повернулся, отыскивая глазами свободный столик, Комлев услышал из-под низкого свода возглас:

— Кого я вижу! Родной вы наш, Афанасий Герасимович! Прошу к нашему шалашу!

В темной глубине забегаловки над высокой круглой стойкой обозначилась реликтовая борода лаборанта.

Комлев поморщился и хотел было потянуть Дубняша за рукав в другую сторону, как тот, бросив через плечо «Твой знакомый?», уже устремился к стойке:

— А я гляжу — знакомый парус на горизонте, — продолжал Иван Карлович (так звали лаборанта). — А вы, вроде, по пивной части не спец были. Или жизнь заела?

— А я и сейчас не пью, — мрачно произнес Комлев, вынужденный подойти вслед Дубняшу к непрошенному собеседнику. — Это ведь ты по этому делу профессор.

Дубняш, пододвигая кружку к Афанасию, среагировал только на последнее слово:

— Профессор?

— Да уж. По кислым щам, — раздалось из чахлой бороденки вместе с хрустом сушки недельной давности.

— Я совершенно серьезно, — Комлев демонстративно отодвинул кружку от себя.

— Да что ты в самом деле, — заволновался опер, — как кисейная барышня! Это ж против водки так, газировка.

— Реквизит, — уточнил Иван Карлович.

— Какой еще реквизит? — спросил Дубняш.

— Обыкновенный. Здесь — чуток не застали — только что съемка производилась. Кино снимали про выпивающих. И меня пригласили. Видно, я в кадр подошел.

Комлев оглянулся и увидел сложённую у двери световую аппаратуру. Сказал:

— А завтра по телику в сатирическом листке покажут?

— Пускай. Но это же кино. Оно уважения достойно, — лаборант выпятил вперед свою куриную грудку. — Вот тебе и после этого, как Гамлет, принц датский: пить или не пить?

Дубняш засмеялся, снова прислонил к губам кружку и сделал еще один затяжной глоток:

— Я же говорил, в голове свежает.

— Вот и я утверждаю, что самые трезвые люди — это которые пьяные, — произнес лаборант.

— Помню, помню вашу лекцию в поезде. Зацепила она тогда меня, — сказал Афанасий. — Да и те лабораторные занятия, что вы тогда с приятелем устроили.

— Эх! Мне бы сейчас кафедру! Я бы развернулся. Не то, что плюгаш наш университетский. Ну, тот, что по кустам зачеты принимает.

— Не удивляйся, Дубняш, — сказал Комлев. — Мы имеем дело с большим специалистом по философии пьянства. Кстати, он работает вместе с Вороненковым.

— У меня от него и сейчас зубы болят! — подняв глаза к почерневшему от плесени своду, воскликнул Иван Карлович.

— Не у тебя одного, у Дубняша тоже, — сказал следователь.

— Значит, мы товарищи по несчастью, — Дубняш чокнулся своей кружкой о кружку лаборанта. Они сделали еще по глотку.

— Ну, как там Владлен Иванович? — спросил Комлев. — Отремонтировал машину?

— Да я же сказал, что сессия у него опять началась. Катает студенточек по-прежнему… — протянул бородач.

— Это интересно, — произнес Дубняш. — Ну вот что, Афанасий! Ты иди, куда шел. А мне вот с этим душевным человеком еще поговорить охотца.

— А ты кто это? — задиристо в упор спросил лаборант Дубняша.

— Я Афонькин кореш. И есть у нас с ним одно общее дельце.

— А, значит, тоже мент… — разочарованно сказал Иван Карлович. На глазах его уже заблестели пьяные слезинки.

Этот день был не менее напряженным, чем все другие в уходящем году. По кабинетам райотдела сновали сотрудники, что-то до хрипоты кричал в трубку дежурный, непрерывно повсюду стучали пишущие машинки, милиционеры, как в калейдоскопе, сменяли друг друга на этажах, в коридорах, в оружейке. Под окнами милиции надрывно гудели машины. В диссонанс всей этой суматохе на наружных ступеньках одинокой фигурой чуть склонился Дубняш. Прикуривая, он ждал Комлева. Когда тот появился, издалека и сверху спросил:

— Ну, что? Скребут кошки-то? К начальнику еще не тягали? — как тореадор, он отнесенной в сторону рукой помахал бумажкой.

— Что это? — спросил Афанасий, подходя.

— Объяснение в любви к милиции.

Комлев пробежал глазами. Это было заявление Вороненкова, в котором тот просил замять дело е угоном его машины, дескать, она уже нашлась, и ущерб незначительный, так, подшалил кто-то…

— Вот это да! А как же колеса, стекла; аккумулятор, кенгуру? Глазам своим не могу поверить.

— Да я же тебе говорил, — развел руками Дубняш. — Это дело яйца твоего кенгуру не стоит. Заявитель перестал волноваться. У него сейчас новые заботы.

— А не откажется потом? Ведь Владлен Иванович такая зловредная персона!

— Куда там! На, читай!

Следующая бумажка оказалась рапортом самого Дубняша. Он доводил начальству до сведения, что во время рейда дружинники застали заведующего кафедрой в его машине вместе с обнаженной студенткой. Вся эта картина живописала разнообразными фактами, деталями, штришками…

— Ну, Дубняш, ты Кулибин! Русский самородок!

— Комплименты от мужиков не принимаю; только водкой. А что, и действительно полегчало? Делу-то теперь каюк. Сам хозяин машины просит об этом.

— Лучше бы эту «Волгу» вообще не нашли, — Комлев неприязненно махнул рукой и с морозной, светлой улицы сразу же окунулся в беспокойную суету отдела, где все еще витали запахи задержанных ночью нарушителей.

Лег спать довольно поздно. До часу ночи никак не мог уснуть по-настоящему. Снова подступали кошмары.

Вот по глухому деревенскому погосту с полусгнившими, покосившимися крестами когтистые тени с милицейскими погонами-крыльями за спиной настигают крестящегося на бегу мужика в охотничьих сапогах с раструбами. Над ними, каркая, зависают глазастые, черные птицы. Среди них мелькают лица Саранчина, Штапина, Шкандыбы… Седовласая истерзанная женщина сквозь тесные металлические прутья собачьего ящика вознесла к небу морщинистые длинные руки. Решетка исчезает. На женщину надвигается усатая фигура в кителе. Задыхаясь от смрада, клубящегося над курительной трубкой фигуры, она ограждается от усатого крестным знамением. Человек с песьим лицом набрасывает на нее ременную удавку. Тянет за собой к искрящемуся кострищу. Комлев пугается, закрывает глаза руками и пятится, пятится назад, пока не упирается лопатками в чье-то мягкое, податливое тело. Он оборачивается. Перед ним икона Божией Матери с линией надбровный дуг и щек Людмилы Ивановны. Он хочет сделать шаг вперед, но не может. Мешает груда мусора, колеса, стекло, аккумулятор. Мимо острого кустарника пропрыгала кенгуру с нахальной мордой Владлена Ивановича…