Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения

• Название: Том 4. Стихотворения
• Автор: Константин Бальмонт
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904656-82-9, 978-5-904656-86-7

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) – русский поэт-символист и переводчик, виднейший представитель Серебряного века. Именно с него начался русский символизм.

Стихи Бальмонта удивительно музыкальны, недаром его называли «Паганини русского стиха». Его поэзия пронизана романтичностью, духовностью, красотой. Она свободна от условностей, любовь и жизнь воспеваются даже в такие страшные годы как 1905 или 1914.

Собрание сочинений Константина Дмитриевича – изысканная коллекция самых значительных и самых красивых творений метра русской поэзии, принесших ему российскую и мировую славу. Произведения, включенные в Собрание сочинений, дают самое полное представление о всех гранях творчества Бальмонта – волшебника слова.

В четвертый том собрания вошли поэма «В раздвинутой дали», «Гимны, песни и замыслы древних», «Испанские народные песни» и «Марево».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Или еще:

Тогда бы он небо с землей
Сочетал в напев громовой.

В некоторых андалусских селениях его называют беспокойным. Иванов день и Иванова ночь во всех европейских странах связаны с целым рядом примет и обычаев. Русские говорят, что на Иванов день солнце на всходе играет. Сербы говорят: на Иванов день солнце на небе трижды останавливается. См. интересную книгу – А. Ермолова. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах. Т. I. Всенародный Месяцеслов. С.-Петербурга. 1901 года.

В пятом томе своего собрания «Испанских народных песен» Марин приводит, в примечаниях, интересную литургическую драму, столь же нежную, сколь краткую.

Мавританский царь и христианка 1

(У мавританскою царя была пленница, которая пела, покуда спал ее ребенок):

1-й голос.

Когда деткой была я,
В лугах я гуляла,
За мотыльками
По лугам убегала.
Когда деткой была я,
В лугах я блуждала,
За мотыльками,
Как они, я летала.
В луг я ушла,
По траве я пошла,
Розы там сея.
Шипы собрала.
Эа! эа! эа!
Не так уж дурна я лицом.
А если дурна я, скажу, не робея:
Так да будет, и дело с концом.
Эа! пою я, усталая.
Если дурна я, какое же дело вам в том?
Сон тебе, деточка, сон подкрепи.
Спи, мое дитятко малое,
Спи.

(Царь, который слушал, отвечает):

2-й голос.

Люблю тебя, детка моя,
Люблю тебя, спи.
Больше люблю, чем цветочки, что ветер
Колыбелит весной на степи.
Больше, чем звоны ручья,
Что поет: «Торопи же себя, торопи».
Я люблю тебя, детка моя,
Спи.
И меня полюби.
Как цветочки, тебя я люблю,
Прошепчи мне сквозь сон: «Вот я сплю».
Сон тебя, сон подкрепи,
Деточка, спи.
Как ручей, тебя я люблю.

1-й голос.

Я назареянка,
Была назареянка.
Раз назареянка,
Не для тебя я.
У Девы Пречистой,
У Девы Лучистой
Так дремало Дитя засыпая.
И Дева, вздыхая,
И Дева Святая,
Дремала она, засыпая.
На горе на Голгофской
Были ветви оливы.
Были птички среди ветвей.
Кровь Христа утишали,
И в ветвях распевали
Четыре щегленка и один соловей.

1-й голос.

Ты белая голубка,
Ты белая как снег,
Сядь у реки и испей.

2-й голос.

У меня сизые крылья,
Крылья как ирисы,
Темные в лазурности своей.

1-й голос.

Белая голубка,
Иди со мной.
Крыло у тебя ранено
Острою стрелой.
Белая голубка,
Иди со мной.

2-й голос.

Не крыло мое ранено,
А душа пронзена,
Оттого эта алая
Кровь здесь видна.

1-й голос.

У тебя сизые крылья,
Крылья как ирисы,
Белая голубка,
Иди со мной.

2-й голос.

Я одна-одинешенька,
Я одна здесь пою,
Без дружка, без Любови я,
И в чужом я краю.
Я одна-одинешенька,
Я одна здесь пою.

1-й голос.

Замолчи, о, голубка,
Я плачу с тобой.
Ты ранишь мне сердце
Своею мольбой.
Я дам тебе крылья,
Чтоб ты легкой была,
Чтоб на вольную волю
Улететь ты могла.

«Испанские колыбельные песни», «Nanas 6 coplas de cuna», родственны по тону с «Детскими песенками», «Rimas Infantiles». Эти детские песенки связаны с различными детскими играми, подобными нашим играм в прятки, в жгут, в чет и нечет, в горелки. Привожу некоторые.

1

Кто дает, кто дает,
Прямо в рай пойдет.
Кто дает и вновь отнимет,
Ад его охотно примет.

2

Поцелуйчик, раз.
Поцелуйчик, два.
Поцелуйчик, три.
Поцелуйчик, где?

3

Мотылек, мотылек,
Словно розовый цветок,
Ты на свечке и готов.
Сколько стало мотыльков?

4

Бабочка крылатая,
Быстро-тароватая,
На свечку попала.
Сколько бабочек стало?

5

Мотылечек, мотылек,
Роза с головы до ног,
Был крылат, и был ты смел,
Вот на свечку налетел.
– Мотылечек здесь? – Я здесь.
– Ишь ты, как наряден весь.
– Рубашонок сшил? – А вот.
– Ну, теперь начнем мы счет.
Сколько сшил? – Всего одну.
– Это значит на луну.
– Целых две. – Для солнца. – Три.
– Ну, сочти их – и бери.

6

– Сестрица лягушка!
– Что надо, подружка?
– Где муж твой из вод?
– Явился и ждет.
– Наряден ли он?
– Как свежий лимон.
– К обедне пойдем?
– Не знаю я, в чем.
– Пойдем под конец.
– Замкнулся ларец.
– Так пить! Где вода?
– Жбан скрылся. Беда!

7

Золото.
Серебро.
Медь.
Ничего.

Из колыбельных песен других европейских народов особенной нежностью отличаются финские колыбельные песни (одну из них читатель найдет в моей «Литургии красоты») и польские «Колысанки». Привожу несколько польских баюканий («Piesni Ludu». Zebra! Zygmunt Gloger. W latach. 1861–1891. W Krakowie. 1892).

1

Спрячь черные очи,
А очи закроешь,
Спи до полночи.

2

Колыбелька, качайся
От стены до стены.
Спи, мой розовый цветик,
Спи, так розовы сны.

3

Не пой, петушок, ты не пой,
Марысю мою не буди,
Малая ночка была,
Мало Марыся спала.

4

Скотинка, далечко
Не отходи,
Ведь я не пастушка,
Я малая детка.

В народных колыбельных песнях особенно трогательна та повторяющаяся у разных народов черта, что, напевая убаюкивающую песенку ребенку, взрослый поющий превращается сам в дитя. И кажется, что это где-то в мировом пространстве затерянная душа, одна-одинокая, беспомощная, беззащитная, обращающаяся с полусонной мольбой к Неведомой Силе. И словно слышен полувнятный стон: «А слышат ли меня?» Как колыбель похожа на гроб, так в колыбельных песнях есть всегда запредельная смертная грусть. Да ведь и сон похож на смерть, и что же есть смерть как не сон, через который мы пробуждаемся в настоящую действительность?

Из всех колыбельных песен, которые, на каком-либо языке, мне приходилось читать или слышать, мне кажутся наиболее совершенными и бессмертными по своей озаренности две – одна испанская и одна русская.

Они обе красивы, как цветок, обрызганный росой. Испанская:

Спи, мое дитятко, спи,
Нет твоей матери дома,
Пречистая Дева Мария
Взяла ее в дом свой служить.

И русская: «Бог тебя дал, Христос даровал».

Воспроизвожу ее из книги П. В. Шеина «Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах». Спб. 1898.

Бог тебя дал,
Христос даровал,
Пресвятая Похвала
В окошечко подала,
В окошечко подала,
Иваном назвала:
Нате-тко,
Да примите-тко.
Уж вы, нянюшки,
Уж вы, мамушки,
Водитеся,
Не ленитеся.
Старые старушки,
Укачивайте.
Красные девицы,
Убаюкивайте.
Спи-се с Богом,
Со Христом.
Спи со Христом,
Со ангелом.
Спи, дитя, до утра,
До солнышка.
Будет пора,
Мы разбудим тебя.
Сон ходит по лавке,
Дремота по избе.
Сон-то говорит:
«Я спать хочу».
Дремота говорит:
«Я дремати хочу».
По полу, по лавочкам
Похаживают,
Ванюшке в зыбочку
Заглядывают,
Заглядывают –
Спать укладывают.

Марево

Прощание с древом

Я любил вознесенное сказками древо,
  На котором звенели всегда соловьи,
А под древом раскинулось море посева,
  И шумели колосья, и плыли ручьи.

Я любил переклички, от ветки до ветки,
  Легкокрылых цветистых играющих птиц,
Были древния горы ему однолетки,
  И ровесницы степи и пряжа зарниц.

Я любил в этом древе тот говор вершинный,
  Что вещает пришествие близкой грозы,
И шуршанъе листвы перекатно-лавинной,
  И паденье заоблачной первой слезы.

Я любил в этом древе, с ресницами Вия
  Между мхами, старинного лешего взор.
Это древо в веках называлось Россия,
  И на ствол его – острый наточен топор.

7 сентября 1917