Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

• Название: Пакт, изменивший ход истории
• Автор: Владимир Наджафов
• Издательство: Новый Хронограф
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-94881-243-4

Дважды на протяжении полувека — в 1939 и 1989 годах — международные последствия пакта о ненападении, заключенного между СССР и Германией 23 августа 1939 года, были наглядно-взрывными с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. В первый раз — когда пакт, одномоментно и круто изменив баланс сил в Европе, укрепил Гитлера в решимости напасть на Польшу, что ознаменовало начало Второй мировой войны. Во второй раз наследие советско-германского пакта шумно сказалось в 1989-1991 годах после признания советской стороной — впервые, публично, на весь мир — факта подписания секретного протокола к пакту о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» и объявления всех секретных договоренностей с Германией недействительными с момента их подписания. Это привело к еще одной структурной перестройке международных отношений, вызвав развал Советской империи и самого СССР.

В книге рассматриваются различные аспекты проблемы происхождения и природы Второй мировой войны с акцентом на фактор классово-имперской политики сталинского Советского Союза, включая как непосредственные, так и долгосрочные историко-геополитические последствия советско-германского пакта. Она основана на широкой документальной базе, в частности — на материалах архивов России и США.

---

Как читатель «Мифа “Ледокола”», не могу избавиться от чувства неловкости за израильского историка. Приведя, худо-бедно, две цитаты из сталинских инструкций Г. Димитрову, он скрыл от читателя самую принципиальную их часть. О том, что советско-германский пакт помогает Гитлеру, который, не сознавая этого, войной с западными странами подрывает капитализм в Европе; что следует и дальше поощрять воюющих, чтобы они «лучше разодрались». Испытываю неловкость от того, что не нахожу приличествующего историку-профессионалу ответа на вопрос, почему он не решился процитировать ключевые сталинские фразы о назначении советско-германского пакта. Почему он так откровенно отказался от обещания писать, соблюдая объективность, которой, по его мнению, не хватает «невежественному» В. Суворову и «другим историкам». Как быть с его же призывом «постараться понять настроения людей того периода и не судить о них с позиций сегодняшнего дня». Откровения Сталина, центральной фигуры всего повествования Г. Городецкого, заслуживали того, чтобы они были переданы полностью и квалифицированно проанализированы.

Приходится констатировать: Г. Городецкий опустил самую важную часть сталинских свидетельств потому, что одними этими откровениями доказывается концепция «Ледокола» В. Суворова. Это не только отказ от принципа объективности, а молчаливое признание несостоятельности его «нетривиальной» версии советской внешней политики 1939–1941 годов.

Раз израильский историк вступил на путь искажения и просто утаивания наиболее важных сталинских документов («Краткого курса истории ВКП(б)», доклада на XVIII съезде, наиболее показательной части инструкций Коминтерну), он продолжил его и в отношении других исторических свидетельств. Так, в «Мифе “Ледокола”» не нашлось места дипломатическим донесениям в Москву из европейских столиц, в которых говорилось об охватившей западные страны панике перед неизбежными социальными последствиями мировой войны{952}. Неужели его автору представляется, что деятели того времени действовали по рецептам, которые он выписывает им задним числом, много лет спустя?!

Говоря о целях советской внешней политики в связи с мировой войной, Г. Городецкий полностью абстрагируется от ее геополитических последствий — распространения советского контроля на Восточную и Центральную Европу вплоть до Берлина. Поочередное «подталкивание» сторон, якобы одинаково враждебных СССР, вылилось в советское участие — на договорных началах! — в обеих воюющих коалициях. Сперва — заключив в августе-сентябре 1939 года два договора с нацистской Германией и войдя с ней в официально признанные «дружеские отношения»; затем, после начала советско-германской войны, — присоединившись к Атлантической хартии Рузвельта — Черчилля от 14 августа 1941 года, объявивших об объединении усилий их стран в войне против «нацистской тирании». Это — из числа главных событий начального этапа Второй мировой войны. Их нельзя ни обойти, ни превратно истолковать.

По окончании войны Сталин вновь уравнял обе коалиции, как он это делал и до войны, охарактеризовав Вторую мировую войну как схватку «двух капиталистических коалиций, вцепившихся друг в друга», чтобы «добиться мирового господства»{953}. А на партийном съезде 1952 г. историческое значение мировой войны (то есть ее главный итог) рассматривалось под углом образования «лагеря мира и демократии, противостоящего лагерю империализма»{954}. Какие еще требуются доказательства того, что в своей внешней политике сталинское руководство исходило из постулата необходимости воспользоваться «межимпериалистическими противоречиями» в интересах «дела социализма»?! Точнее — в классово-имперских целях сталинского Советского Союза.

Речь Сталина 10 марта на партийном съезде с ее прогерманскими акцентами, смещение 3 мая сторонника соглашения с западными странами наркома иностранных дел М.М. Литвинова, сталинские инструкции К.Е. Ворошилову от 7 августа, откровенно нацеленные на срыв еще не начавшихся переговоров с военными миссиями Англии и Франции, решение Политбюро от 11 августа о готовности вступить в официальные переговоры по уже оговоренным с немецкой стороной вопросам (которые и составили содержание секретного протокола){955} — таков неполный перечень документированных фактов весны-лета 1939 года, говорящих о целенаправленном курсе сталинского руководства на достижение договоренностей с нацистской Германией.

Без сухого остатка

Почему «Ледокол» В. Суворова нашел своих многочисленных читателей, а «Миф “Ледокола”» Г. Городецкого — нет? Потому, думается, что важна не только историческая истина, провозглашаемая каждым из этих авторов, но и путь к этой истине, который вместе с исследователем проходит читатель. Путь доказательств на фактах, документах, аргументах. У кого это убедительнее, у того и благодарные читатели.

Историческая ретроспектива, отраженная в словах и делах Сталина, убеждает, что итог его предвоенной внешней политики — заключение советско-германского пакта о ненападении, был предопределен расчетом на подрыв сил капиталистических стран в новой мировой войне. Пакт явился практическим воплощением марксистской идеи использования «межимпериалистических противоречий» в классово-имперских интересах сталинского Советского Союза. Отсюда советские метания от сотрудничества с Германией (1939–1941 гг.) до вхождения в коалицию вместе с Англией, США и Францией (1941–1945 гг.). Ни один из основных участников мировой войны не проделал таких глубоких военно-политических зигзагов, как Советский Союз; все остальные участники войны — войны коалиционной с обеих сторон — определились в выборе потенциальных союзников заранее.

В общем и целом «Миф “Ледокола”» Г. Городецкого есть не что иное, как ремейк сталинских «Фальсификаторов истории», от положений которого давно отказались историки, уважающие своих читателей. Противопоставив себя «другим историкам», а не только В. Суворову, автор лишил себя возможности попытаться раскрыть историческое значение Второй мировой войны. Не говоря уже о том, что вне его внимания остался общий контекст Второй мировой войны — глобальное противостояние демократии и тоталитаризма.

Заключение

В свое время, в итоге изучения политики Соединенных Штатов Америки перед Второй мировой войной и в ее начальный период, мною было сформулировано положение о причинно-следственной связи между происхождением и характером (причиной и природой) этой войны (в монографии «Нейтралитет США. 1935–1941. М., «Наука», 1990). Как войны, возникшей из-за неуемного стремления тоталитарных государств навязать свою волю всему миру. И, следовательно, как войны сил тоталитаризма против демократии, прежде всего против цивилизованных, продвинутых стран Запада. На этой антизападной основе между нацистской Германией и коммуно-социалистическим Советским Союзом, с заключением между ними пакта о ненападении от 23 августа 1939 г., на время установились отношения «стратегического партнерства».

Что ж следует из такого понимания направленности Второй мировой войны, развитой в настоящей книге?

С одной стороны, разумеется, автор разделял и по- прежнему разделяет убеждение практически всего исторического сообщества, что безусловно главная ответственность за возникновение мировой войны лежит на германской разновидности фашизма — национал-социализме (нацизме), прямыми пособниками которого были итальянский фашизм и японская военщина. Нельзя сбрасывать со счетов и объективно негативные последствия предвоенной внешней политики умиротворения, невмешательства и нейтралитета стран демократического Запада — Англии, Франции, США. Не думаю, что лидеры этих стран вели дело к всеобщей войне, которой они не желали, опасаясь за свои преобладающие в мире позиции и памятуя антикапиталистические социальные последствия предыдущей мировой войны. Однако, если иметь в виду большие политико-дипломатические ресурсы западных стран для защиты всеобщего мира, они повинны в том, что упустили ряд предоставлявшихся возможностей своевременно, на ранних этапах наступления держав Оси — Германии и Италии, а также Японии, противопоставить им свою решимость остановить агрессоров. Создать «карантин вокруг агрессоров», как предлагал в октябре 1937 года президент США Ф. Рузвельт, известный своими либеральными взглядами. Но дальше громкого заявления дело не пошло. Что более или менее удалось западным странам — это обозначить для мировой общественности «кто есть кто» в разворачивавшимся конфликте между противостоящими группировками — Германией, Италией, Японией, объединившимися в агрессивном Тройственном пакте (сентябрь 1940 г.), и государствами демократического Запада, осознавших общность своих жизненных интересов перед лицом наступления тоталитарных государств. Даже И.В. Сталин, говоря об «агрессивных» и «неагрессивных» государствах, называл западные страны «демократическими» (правда, чаще презрительно — в кавычках). Расстановка противоборствующих сил на мировой арене, за вычетом СССР, определилась заблаговременно.