Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

• Название: Пакт, изменивший ход истории
• Автор: Владимир Наджафов
• Издательство: Новый Хронограф
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-94881-243-4

Дважды на протяжении полувека — в 1939 и 1989 годах — международные последствия пакта о ненападении, заключенного между СССР и Германией 23 августа 1939 года, были наглядно-взрывными с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. В первый раз — когда пакт, одномоментно и круто изменив баланс сил в Европе, укрепил Гитлера в решимости напасть на Польшу, что ознаменовало начало Второй мировой войны. Во второй раз наследие советско-германского пакта шумно сказалось в 1989-1991 годах после признания советской стороной — впервые, публично, на весь мир — факта подписания секретного протокола к пакту о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» и объявления всех секретных договоренностей с Германией недействительными с момента их подписания. Это привело к еще одной структурной перестройке международных отношений, вызвав развал Советской империи и самого СССР.

В книге рассматриваются различные аспекты проблемы происхождения и природы Второй мировой войны с акцентом на фактор классово-имперской политики сталинского Советского Союза, включая как непосредственные, так и долгосрочные историко-геополитические последствия советско-германского пакта. Она основана на широкой документальной базе, в частности — на материалах архивов России и США.

---

Через день после получения в Берлине согласия Советского Союза на возобновление переговоров о торговле и кредитах в немецкой столице произошла настоящая сенсация. 12 января на дипломатическом приеме неожиданно для присутствующих Гитлер, до этого демонстративно избегавший советского полпреда, теперь столь же демонстративно завел с А.Ф. Мерекаловым разговор, длившийся по подсчетам английского поверенного в делах в Германии, семь минут{244}. По оценке корреспондента агентства United Press, это была «самая продолжительная и самая сердечная беседа Гитлера» с советским полпредом. Она послужила основанием для распространения в немецкой столице слухов о переговорах на предмет заключения советско-германского пакта и о намерении Москвы изменить свой курс в отношении «авторитарных государств»{245}.

Но вот что мы читаем о беседе в опубликованной записи из дневника А.Ф. Мерекалова. Гитлер «поздоровался, спросил о житье в Берлине, о семье, о моей поездке в Москву, подчеркнув, что ему известно о моем визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался». Не странно ли, что в обоих на сегодняшний день известных советских документах о беседе, скупых в изложении ее содержания и повторяющих друг друга[23], столь неординарное событие для мира дипломатии, в котором так много значат публичные знаки внимания, выглядит как достаточно обыденное?

Демонстративно выказанный нацистским лидером знак особого внимания к советскому полпреду не мог не вызвать самых различных предположений и слухов. Гитлер, писал «Большевик» о его беседе с советским полпредом, не раскрывая, однако, содержания разговора[24], «поразил всех». Тут же возник вопрос, что сказал или что мог сказать советскому полпреду нацист номер один. По полученным по каналам американской прессы сведениям, Гитлер «как говорят, просил советского посла сообщить Сталину, что Германия в настоящее время не имеет никаких замыслов в отношении Украины, и предложил обменяться мнениями, на что Сталин ранее уже дал согласие»[25]. («Обмен мнениями» между Гитлером и Сталиным выразился в дальнейшем в обмене между ними шестью письмами, до сих пор не преданными огласке, кроме — официально — одного). Эта информация, дополненная ссылкой на позицию Сталина, поступила в Вашингтон из посольства США в Москве, а ее источником была американская пресс-служба в Лондоне. Как видим, событие, происходившее в Берлине, было подхвачено мировой прессой, обрастая новыми слухами. Рассмотрим, были ли для подобных слухов, в частности относительно Украины, какие- либо основания.

Оказывается, были. Вопрос о германских притязаниях на Украину, возникший после расчленения Чехословакии в марте 1939 г. и образования «Независимой Карпатской Украинской республики» с собственным правительством, все еще шумно обсуждался иностранной прессой, что, видимо, перестало отвечать планам Гитлера. «Украинская проблема» была одним из пунктов повестки дня встречи Гитлера с министром иностранных дел Польши Ю. Беком в Берхтесгадене, проходившей 5-го января. Буквально на следующий день полпредству СССР в Германии стало известно о заявлении Гитлера, что «на ближайший период эта [украинская] проблема вообще неактуальна, и приступать к коренному разрешению ее Германия не собирается»[26]. По информации, поступившей из Италии, слухи о планах Гитлера в отношении Украины приписывались проискам французов{246}. В эти же дни польский посол в Париже, передавший своему американскому коллеге У Буллиту подробности польско- германских переговоров, сообщил, что Гитлер убедил Бека в том, что у него нет намерения воевать с Советским Союзом в наступившем году{247}.

Дипломатический прием у Гитлера, на котором он говорил с советским полпредом, считался новогодним и начался в полночь 12 января. К этому позднему часу он уже получил сведения из Рима, где в полдень того же дня находившийся там с официальным визитом английский премьер-министр Н. Чемберлен допытывался у итальянского диктатора Б. Муссолини, насколько оправданы опасения, что Гитлер собирается пустить в ход свои войска. При этом Чемберлен начал с Украины как ближайшей цели немецкой агрессии{248}. О результатах переговоров в Риме стало известно не только в Берлине, но и в Москве, где они интерпретировались как поощрение со стороны Англии германской экспансии против СССР.

В свете всего этого не будет преувеличением предположить, что Гитлер, пожелавший продемонстрировать перед всеми изменение своего отношения к Советскому Союзу, вполне мог затронуть в разговоре с его официальным представителем потенциально конфликтную на тот момент «украинскую проблему» в советско-германских отношениях, следовательно, и перспективы ее урегулирования. Снятие украинской темы, вызывавшей известную озабоченность у сталинского руководства, было весьма кстати. Отметим также, что война в Испании, в которой Германия и СССР находились по разные стороны баррикад, шла к концу, потеряв былую остроту. Отметим и то, что обе страны только что вступили на путь оживления торгово-экономических отношений. Шла, судя по всему, практическая реализация принятого Гитлером решения «быть заодно со Сталиным».

Если Гитлер поставил целью внести раскол в ряды стран, которые обвинял в проведении «политики окружения» Германии, то он добился своего. В конце января французский поверенный в делах в Москве Ж. Пайяр в беседе с В.П. Потемкиным попытался заострить «украинскую проблему», но тут же натолкнулся на возражение. Потемкин напомнил французскому дипломату, что «сам Гитлер признал проблему менее актуальной, чем вопрос о колониях и другие, касающиеся Западной Европы»{249}. Суждение о том, что у нацистского агрессора вполне хватает забот на Западе, отражало устойчивое мнение советского руководства.

Вот что сообщал в Лондон советник английского посольства в Москве Г. Верекер по поводу публикации, посвященной украинскому вопросу, появившейся в конце декабря 1938 г. в рассчитанном на иностранцев Journal de Moscou (материалы этого журнала в дипломатических кругах Москвы считали выражением официальной позиции НКИД СССР). Английский дипломат охотно соглашался с высказанным в ней мнением, что спекуляции в немецкой прессе не столько отражают серьезность намерений Германии в отношении советской Украины, сколько преследуют цель отвлечь внимание западных держав от действительных объектов германской и итальянской агрессии, обращенной против этих держав{250}. Вскоре он же доносил в английский МИД, что на самом деле Германия вряд ли способна сейчас предпринять против СССР какие-либо действия{251}.

Новую пищу для европейской прессы дали слушания на совместном заседании комитетов по иностранным делам сената и палаты представителей Конгресса США, состоявшиеся 10 января 1939 г. Выступившие на слушаниях американские послы во Франции и Великобритании У. Буллит и Джозеф Кеннеди говорили о вероятности всеобщей войны в Европе еще до наступления лета как следствии или итальянских колониальных требований к Франции, или германских притязаний на Украину. На следующий день в Москве американский корреспондент, действуя по инструкциям посольства США, запросил официальную советскую реакцию. Представитель отдела печати НКИД СССР повторил уже известную советскую позицию: «украинского вопроса» в действительности не существует, а попытки его.публичного обсуждения выдают «надежды Англии и Франции на то, что германская агрессия будет направлена на восток»{252}.

На примере так называемого «украинского вопроса» видно, как советская внешнеполитическая пропаганда следовала установкам сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)». Отталкиваясь от подтвержденной в нем концепции «враждебного капиталистического окружения», советская печать использовала каждую возможность, чтобы обвинить западные страны в тайном или явном потворстве фашистским агрессорам. Именно украинский вопрос, хотя и потерявший актуальность, использовал Сталин в пропагандистской кампании против Запада, говоря на партийном съезде в марте 1939 г. о попытках «поднять ярость Советского Союза против Германии» и спровоцировать конфликт между ними, для которого он не видел «оснований». Какая цель больше преследовалась сталинским руководством, когда оно характеризовало спекуляции в прессе по поводу Украины как прикрытие для подготовки германской агрессии против западных стран: предупредить эти страны о грядущей опасности или дать знать нацистской Германии о желательном для Советского Союза направлении ее агрессии? Ход событий показал — преследовалась, скорее, вторая цель.

Еще один из весьма интересных фактов, которые явно свидетельствовали, к чему шло дело. Имеется в виду появление в «Правде» 31 января 1939 г. перепечатки статьи (в изложении, без комментариев), опубликованной за несколько дней до этого в лондонской газете News Chronicle за подписью ее дипломатического обозревателя и члена английского парламента В. Бартлетта.