Октавиан Стампас - Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)

• Название: Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)
• Автор: Октавиан Стампас
• Жанр: Научная Фантастика

---

Празднество, между тем, переместилось от собора Санта Мария дель Фиоре к фасаду Дворца Народа, где обычно собирался приорат Флоренции и вершились важные судебные дела.

Здесь, прямо перед дверьми палаццо, из бревен, хвороста и дерна был сооружен огромный вертеп, изображавший ад, что уже был населен его законными, рогатыми и хвостатыми обитателями, которые пронзительно визжали и улюлюкали, мохнатыми лапищами маня к себе приближавшихся жертв. На вершине вертепа был установлен престол в виде ночной вазы с высокой спинкой. Шутовской Папа полез по лестнице наверх, притворяясь при этом, что вот-вот оступится и рухнет вниз, то ли на руки зрителей, то ли прямо в лапы чертей. Оказавшись у цели, Папа задрал по пояс свои священные одежды и, предъявив всему народу кривые и волосатые ноги, ничем не отличавшиеся от членов обитателей преисподней, под восторженный рев толпы уселся голым задом на свой престол. Еще больше восторга вызвало поднятие на вершину вертепа смиренного осла, которого, перепутав веревки, случайно перевернули вниз головой.

Наконец, как только Папу и осла окружили "епископы", дважды валившиеся с горы вместе с лестницей и начавшие было потасовку с чертями, судилище над грешниками началось.

Сначала святейший судия грозно повелел явиться пред ним полоумных пророков. Те сразу притихли, а их главарь, предстательствовавший за всю свою братию, смиренно сложил руки на груди и закатил глаза.

- О, Ваше Смутейшество! - возгласил он, подражая ослиному реву. - Мы-то и вовсе не грешили в сей бренной жизни, а, напротив, сами призывали весь народ к покаянию за ужасный грех, коим каждый из смертных грешит по тысяче раз на всякий час.

- Врешь, негодяй болтливый, котях тебе в глотку! - весело рявкнул с вышины Папа. - Тысячу раз на всякий час и выругаться толком не сумеешь, и подол девке не задерешь - скрючит всего да перекосит еще до заутрени. Что за грех такой, а ну признавайся, ж... велеречивая!

- Так ведь сказано, Ваше Своднейшество, - подбоченившись, отвечал верховный пророк, - ничего, что входит внутрь, не оскверняет человека, а оскверняет только то, что выходит изнутри. Дескать, вдыхать - не грех, а выдыхать - сущий грех. Вот и учили мы по закону грешный народ только вдыхать и ничего после того не выдыхать.

- И до чего ж вы допроповедывались, архизадницы вы эдакие?! - еще грознее набычился ослиный Папа.

- А до того, Ваше Сидейшество, - отвечал архипророк, - что раздулись людишки, как бычьи пузыри, и такие ветры учинили пускать, что занесло нас теми ветрами до самого седьмого неба, и видали мы там сонмы ангелов, затыкавших носы и уши. И пообещали нам ангелы, что за такие дела выльют они в День Гнева на грешную землю самый великий котел ангельского помета.

- Ах, вы негодяи препердобные! - заорал Папа. - Значит, все, что наружу выходит - грех? Так значит, и помочиться доброму человеку нельзя без покаяния?! А ну подойдите ближе!

И только пророки робко подступили к подножию вертепа, как Папа поднялся со своего престола, а двое епископов задрали его одежды повыше. Важно ступив на самый край обрыва, Папа предъявил всему городу свое мужеское достоинство и под общее одобрение принялся окроплять незадачливых пророков.

- А теперь в ад их всех, в ад! - закричал он, истощившись на орошение. - Пускай просыхают в пекле!

И двое архангелов принялись заталкивать пророков вглубь вертепа, откуда уже тянулись к ним мохнатые лапища чертей. Кто-то из народа пытался отбить их у демонов для пущего веселья, и тут разыгралась небольшая потасовка, быстро погашенная новыми потоками дождя, пролитого сверху сразу всем воинством преосвященных.

За пророками пришел черед праведных толстяков.

- Мы смиренно постились, Ваше Съядейшество, - похвалялся их главный предстоятель.

- То-то видно по вам, что всех акрид в пустыне поизвели, кишки ваши бездонные! - покатился со смеху Папа. - Как же это вы страдали, ну-ка поведайте нам.

- Да уж подвизались сверх всякой силы, Ваше Сгрызейшество, - гордился праведный обжора. - В Страстную-то Пятницу не больше дюжины колбас, полдюжины окороков, да десятка трех фазанов, да винца-то всего бочек пяток перед завтраком-то и в рот не брали!

- Ах, хороши постнички, - громогласно рек Папа, перекрывая хохот толпы, - ах дозрели мученички - как раз пора на убой! - а потом и вовсе завопил во всю глотку, потрясая своим кадуцеем: - В пекло их всех, в пекло! - и так завопив, от ярости даже вцепился зубами в кадуцей, прямо в завиток кровяной колбасы.

Ни от архангелов, ни от толпы те отъявленные постники не дождались никакого милосердия: пинками и тумаками их затолкали в преисподнюю, а с креста, что они тащили на своих спинах, мигом пообрывали все съестное и растащили в разные стороны. Крест, поломанный в нескольких местах, спустили туда же, в преисподнюю, на дрова под котлы. Папа уже веселым тоном подбадривал ревностных исполнителей его воли:

- Так их, так их! Лупи по пузу! А вон того - по толстой заднице! Эй, вставьте ему туда фитиль - весь год на сале не погаснет! Бросай их на сковородку! Поглядим, как на своем жирке-то зарумянятся и затрещат! Ой, пальчики оближешь!

Дошел черед и до девственниц-смиренниц.

- Ваше Соитейшество, мы-то вовсе не грешили, и всегда и во все времена правило священное чтили! - оправдывались девы. - Как к обедне зазвонят, так лобок - на замок.

И держали проклятого зверя,

чтоб не выломал он двери,

коль хватало мочи,

аж до самой ночи.

- А всегда ли сил хватало? - допытывался Папа.

- Ах, порой недоставало, - горестно плакали девы.

Зверь и юрок и силен,

глядь - в окошко лезет он.

Или так уж поднапрет,

что запоры все прорвет.

Мы, конечно, не сдавались,

до конца оборонялись.

В погреб зверя мы сманили

И приманкой угостили.

Пусть он бьется там в застенке,

на горшках взбивая пенки.

- Ага, так вы даже с дьявольского искушения доход возымели! - тут же уличил их Папа. - Так лучше бы вы в поте лица хлеб свой стяжали, да почаще бы подол перед благородными людьми задирали, да денежки за то праведным бы монахам на пропитание отдавали. Тогда б и простились вам ваши грехи, а теперь вас в ... заклюют петухи. В пекло их! - повелел ослиный Папа. - К жареным петухам!

Тут архангелов и вовсе оттеснили от вертепа. Здоровенные лавочники принялись хватать девственниц и, задирая им подолы на голову, потащили их, словно в мешках, из которых только торчали голые ноги, пухленькие попки и даже самые сокровенные золотники, прямо к зеву преисподней. Черти только того и ожидали и тут же вцепились девам во все мягкие места, не обращая никакого внимания на их пронзительные визги и площадную ругань.

Наконец, когда за длинные носы увели в ад и карликов-евреев, наступил черед суда над тамплиерами.

Мы подступили ближе к преисподней, и взошли на невысокий помост, отделивший грешную землю от первого круга преисподней.

Теперь я мог получше разглядеть ослиного Папу. Он оказался старичком, на вид очень добродушным, хотя и не без лукавства, так и сверкавшего в его единственном, но весьма зорком глазу. Посмотрев на меня, он почему-то очень благожелательно улыбнулся мне и хитро подмигнул. Мне ничего не оставалось, как только ответить ему самой приветливой улыбкой.

Тем временем, Великий Магистр подробно докладывал о всех благодеяниях, кои были совершены бедными рыцарями Соломонова Храма в Палестине. Он назвал в точных числах, сколько было зарезано сарацин, свиней и чересчур богатых паломников, дабы пропихнуть несчастных скопидомов по частям через игольное ушко в Царство Небесное, сколько грязных бедняков было потоплено в море, дабы не осквернять Святой Земли их вшивыми лохмотьями и дабы не перевелись из-за них в пустыне священные акриды, коими питались некогда все пророки и праведники. Затем Великий Магистр, пуская слезы умиления, поведал суду, с каким благоговением поклонялись братья-тамплиеры жертвенному козлу отпущения, который, конечно же приходится единокровным братом и Золотому Ослу, стоявшему теперь по правую руку от Папы.

- Все хорошо делали, и, говорят, даже девок не прижимали, - впервые признал заслуги подсудимых первосвященник вселенной. - Только мнится мне, что утаил этот рогатый кое-какой грешок. Слышал я, что любите вы ближнего своего, как самого себя и даже более, чем братской любовью. А предъявите-ка всему люду вашу праведную любовь, дабы показать пример всем прочим смертным, погрязшим в ненависти и злопомнении.

Великий Магистр несколько смутился, оборачиваясь то вправо, то влево.

- Так кто же из доблестных рыцарей, братьев Великого Магистра, покажет нам образец чистой любви? - настойчиво повторил Папа, уже явно теряя терпение. - Вот! - ткнул он своим перстом прямо в меня. - Вижу славного маршала. Какой ясный взор у этого доблестного тамплиера. Так и горят глаза любовью к ближнему своему! Пускай он покажет пример всем остальным грешникам.