Октавиан Стампас - Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)

• Название: Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)
• Автор: Октавиан Стампас
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Из твоих слов, Учитель, следует, что великими мудрецами, Великими Магистрами, великими воинами, короче говоря всеми - и тамплиерами, и ассасинами, и королями, и даже вами, дервишами - в продолжении этих веков управляли вовсе не всемогущие духи из таинственного "круга змеи", а всего лишь несколько бессмысленных слов, начертанных на дорогом халдейском пергаменте, - проговорил я, с каждым своим словом все больше поражаясь своему открытию. - Вся мудрость заключалась только в том, чтобы умело и незаметно разбросать их "по базарам".

- "Круг змеи" - это один-единственный человек, воплощение могущества, глава змееносцев, - отвечал дервиш. - Не гадай, кто он. Он есть ты.

- Почему ты не дал мне догадаться об этом самому, Учитель? - вопросил я.

- Потому что поднос вот-вот упадет на пол, - медленно проговорил дервиш.

- Кто же теперь управляет стихиями, кто заставляет писать на пергаменте слова, не имеющие смысла, если и Прокаженный Магрибинец, и таинственный Хидр, и Великий Мститель, и даже настоящий Посланник Истины - одна и та же бесплотная тень, вызванная заклинанием, начертанном на горе Сладкого Терна? - задал я вопрос, который посчитал про себя последним.

Дервиш покачнулся, и я поддержал его руками. Он с трудом сделал глубокий вздох, и я посчитал этот вздох последним.

- Один добрый человек шел по ночной дороге и увидел впереди приближавшихся всадников... - начал говорить дервиш свистящим шепотом, так что едва можно было разобрать слова.

Громким возгласом я перебил его:

- Я знаю! Я знаю эту историю, Учитель! Ты уже рассказывал ее! Не трать времени! Скажи: кто!

- Не помню... - словно издалека донесся голос дервиша.

- Кто водил твоим каламом?! - крикнул я в ухо дервишу.

- Есть только ночная дорога, вечный странник и всадники, - пробормотал шейх. - Эти всадники уже приближаются навстречу.

И тут нестерпимый гнев объял мою душу.

- Учитель! - воскликнул я. - Ты теперь говоришь, как ассасин, не верящий в Бога и Его промысел! Будь проклят твой Магрибинец! Будь проклята твоя ночная дорога! Будь проклят мир, который ты создал! Если я и хочу гармонии стихий, то такой, в средоточии которой воссядет Живой Человек, а не тень. И я смогу назвать его своим братом, а лучше - Отцом и Создателем. И Он будет помнить меня и всю мою жизнь вечно и будет всегда любить меня таким, каким я появился на свет. Другой мир мне не нужен. Ты сможешь сделать его таким?

Дервиш молчал, и я, поддавшись недоброму порыву, оттолкнул его от себя.

- Будь проклят и ты, творец обмана! - воскликнул я.

Старый шейх повалился на бок и, стукнувшись головой об твердую землю, испустил предсмертный хрип.

Я ужаснулся своему поступку и, бросившись к старцу, положил его голову себе на руки.

- Прости меня, Учитель! Прости меня! - в муках раскаяния восклицал я.

- Иди, - донеслось до меня последнее слово, в котором я не услышал гнева.

Уложив тело старого шейха среди камней, я огляделся по сторонам и невольным движением снял с запястья мое священное оружие, Удар Истины. Поглядев на этот маленький невесомый кинжал, я подумал, что весь мой разговор с дервишем несомненно происходил во сне.

Я подошел к реке и по щиколотки вступил в быстрый поток. Стоя в воде, я совершил то, чего ни разу не совершал до сих пор, а ныне мог наконец совершить по праву. Я вынул кинжал из ножен и увидел, что весь он, от рукоятки до кончика острия, искусно выточен из куска кипариса.

Я опустил руку и увидел, что протягиваю священный кинжал своему зыбкому отражению, которое тоже протягивает мне снизу ту же самую назойливую и бесполезную деревяшку. И тогда я размахнулся и изо всей силы бросил ее по течению реки - как можно дальше.

От этого резкого движения мои ступни соскользнули с округлых камней, я пошатнулся и упал навзничь в водяной поток, вспыхнувший перед моими глазами снопом солнечных лучей.

Затем я, отняв руку от глаз, приподнял веки. Солнечный свет был уже не так ослепительно ярок: золотистым потоком он лился в окно, озаряя маленькую, тщательно выбеленную комнату, в углу которой я и лежал на кровати.

Поначалу мне показалось, что время действительно обратилось вспять и я вновь очнулся на берегу Лигурийского моря, в домике рыбака Пьетро. Я не испытал ни малейшего сожаления о новых потерях.

"По крайней мере, теперь я не заставлю мою дорогую Фьямметту долго ждать, - пришло мне на ум, - и я избавлю ее от пыли бесконечных дорог. Пожалуй, у меня теперь появится возможность как-нибудь избежать выгребной купальни".

С такими мыслями я легко поднялся с ложа, любезно предоставленного мне какими-то добрыми силами, и подойдя к окну, высунулся наружу.

Я увидел прокаленные зноем, бесплодные горы, как если бы выглянул из бойницы Рас Альхага.

Я увидел вдали, на одном из Перевалов, тонкие струйки пыльных дымков и мерцание темных звездочек.

"Всадники приближаются", - вспомнил я последние слова старого шейха джибавиев.

Опрометью выскочив из комнаты и побежав вниз по узенькой каменной лестнице, я прямо в дверях наткнулся на человека в черной длиннополой одежде.

- Тебе уже лучше, брат! - без всякого удивления спросил он меня.

- Гораздо лучше. Благодарю тебя, брат, - торопливо ответил я и задал на новом месте первый вопрос. - Где я?

- В монастыре Святого Иоанна Крестителя, - был мне ответ.

- Где вы нашли меня? - задал я второй вопрос.

- Там, - взмахнул рукою монах, указывая куда-то высоко в горы. - У реки.

- Далеко ли до Иерусалима? - задал я третий вопрос, уже держа наготове четвертый.

- Неблизко, - своей добродушной улыбкой свидетельствуя о весьма значительном расстоянии, отвечал монах.

- Ты можешь крестить меня? - скорее потребовал, нежели спросил я.

- Я не могу, - покачал головой молодой монах. - Отец Авель может.

- Где он? - спросил я, примечая, что пыльные вихри над перевалом стали гораздо виднее и, значит, ближе.

- У нижнего колодца, - отвечал монах. - Ты уже стоишь на дорожке, брат, иди по ней и никуда не сворачивай.

Я не пошел, а помчался во всю прыть, и, миновав ворота, в несколько прыжков достиг круглого колодца и старца, немало удивленного моей резвостью и моим решительным видом.

- Святой отец! Умоляю вас, крестите меня без промедления! - воззвал я к нему, видя, что маленький колодец полон воды едва не до краев. - Я верую в Господа Иисуса Христа! Прошу вас, свершите великое таинство прямо здесь.

- Сын мой, - изумленно отвечал монах, - я с радостью приму тебя в лоно истинной веры и Церкви Христовой, но желал бы предварительно поговорить с тобою, узнать о тебе хоть немного. К чему такая спешка?

Пыльные вихри поднялись из-за переката, и полдюжины черных всадников явились прямо над нашими головами на расстоянии всего в тысячу ударов взволнованного сердца.

- Святой отец, мне угрожает смертельная опасность, - стараясь овладеть своими чувствами, хладнокровно сообщил я монаху. - Страшная отрава проникла в мое сердце. В любой миг бездна может разверзнуться подо мною, и моя душа навеки затеряется во тьме. Я умоляю вас не медлить.

Наконец старый монах поддался на мои уговоры, и я, произнеся Догмат веры, прыгнул с его позволения прямо в колодец.

- Если ты начнешь тонуть, сын мой, я, чего доброго, не успею удержать тебя, - озабоченно заметил старик.

- Я нырял в колодцы всю свою жизнь, - отвечал я, не в силах сдержать радость.

И вот монах властной рукой дважды погрузил меня в холодные воды, произнося священные слова:

- Во имя Отца... и Сына...

Но едва он собрался погрузить меня в третий раз, как рука его дрогнула, и я похолодел не от подземных вод, а от ужаса, заметив черное оперение стрелы, вонзившейся ему в шею.

Губы монаха немо выговаривали последнее слово Истины - и тогда я крепко прижал обеими руками его ладонь к своему темени и, погружаясь в воду, громко изрек своими собственными устами:

- ...и Святого Духа... я нарекаю себя именем Джорджио. Аминь.

Рука благочестивого старца соскользнула с моей головы, и я, выскочив в тот же миг из водяного столпа, увидел всех шестерых, чьи вороные кони, окружив колодец, уже остановили свой страшный бег.

Их предводителем был не кто иной, как мой брат Тибальдо Сентилья.

Старый монах уже был мертв.

Я бережно обхватил руками его голову и поднял глаза на моего флорентийского родича.

- Что же ты сделал, брат мой?! - только и проговорил я.

- Увы, брат, - тяжко вздохнул он, спустившись с седла; искреннее помрачение духа было отражено на его лице, - непростительная оплошность. Я получил известие, что ты в большой опасности. Мы торопились сюда и в спешке предположили, что тебя смирили тайным словом и хотят утопить. Эти проклятые камни, - со злостью добавил мой брат, указывая на гранитные глыбы, громоздившиеся поодаль. - Они мешали глазам. И этот проклятый колодец не понравился мне, как только я увидел его издалека. Мне показалось, что я сам когда-то уже тонул в нем то ли во сне, то ли наяву.