Фиона Макинтош - Гобелен

• Название: Гобелен
• Автор: Фиона Макинтош
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-76798-4

Лондон, 1978 год. Джейн Грейнджер влюблена в американца Уилла Максвелла. Он богат, талантлив, к тому же невероятно красив. Но, увы, счастье редко бывает безоблачным. Уилл получает травму, он в коме, и жизнь его в опасности. Джейн готова на все, чтобы спасти возлюбленного. Но что она может сделать? И тут она вспоминает, что Уилл мечтал совершить восхождение на скалу Улуру в Австралии. Джейн идет к экстрасенсу, который подтверждает – от ее восхождения на скалу зависит жизнь Уилла Максвелла. Джейн предполагала, что с этой скалой связано много таинственного и необъяснимого. Но разве она могла представить, какие невероятные события ее ждут? И уж конечно, она не ожидала, что встретит новую любовь…

---

– Спасибо, – только и сказала Джейн. Другие слова не шли на ум. Она потянулась к кувшину, налила себе еще ледяной воды, ароматизированной лимонным соком, выпила.

Доктор Холлик покачал головой.

– Хорошо бы каждый, на чью долю выпало суровое испытание, был способен к борьбе подобно вам, Джейн. С другой стороны, нелегко, будучи раздавленным, сломленным, найти в себе достаточно сил. Думаю, из Австралии вы вернетесь другим человеком. В хорошем смысле. Знаете, я ведь тоже кое-что читал про прямые пути, – с доверительной улыбкой добавил Холлик.

– Правда? И что вы думаете об этой теории?

Холлик пожал плечами.

– Думаю, что нет дыма без огня. Что, если люди пока не раскрыли тайну линий лей, – это не повод воротить от них нос. Кстати, для любой теории справедливо. Скажу вам по секрету – мне бы хотелось верить в волшебство. В детстве у меня знаете какая любимая книжка была? «Волшебные сказки народов Европы». Я и до сих пор их почитываю. – Холлик расцвел ностальгической улыбкой, отчего стал еще более симпатичен Джейн. – Но я ведь психолог. Серьезных людей консультирую – такие при упоминании о сверхъестественном только кривятся. В вашем случае моя задача – направить вас к принятию правильного решения, удостовериться, что оно – правильное.

– Иными словами, указать тропу? – уточнила Джейн, намеренно используя лексику Робина.

– Вот именно.

– Вы верите мне?

– Конечно. Не думаю, что вы намерены причинить себе вред; не думаю, что поддадитесь унынию. В вас мне видятся отвага и мужество… а еще – стремление все исправить. В ваших интонациях ни разу не промелькнула тема мести, и это очень хорошо. Вы ни словом, ни намеком не упомянули негодяев, искалечивших вашего жениха.

– А какой смысл их упоминать? Они жестокие, тупые, а главное – пьяные. Мне с ними не о чем говорить. Не желаю ни секунды терять на мысли об этих мерзавцах или на планы мести.

– Вы великолепны. Кого угодно способны на подвиг вдохновить. – Холлик поднялся. – Пообещайте, что будете осторожны там, в Австралии.

– Обещаю, – сказала Джейн, также вставая и пожимая Холлику руку. – Спасибо, что не сомневаетесь в моей… адекватности.

– Когда вы намерены ехать?

– Сразу после Рождества. Раньше мама не отпустит.

– Удачи вам.

– Удача мне понадобится, причем скоро – когда буду излагать план родителям, – вздохнула Джейн.

Ланкашир, ноябрь 1715 года

На сей раз ночевали в приходской церкви. На колокольне выставили часового. Лорд Дервентуотер со своими конными добровольцами обосновался на церковном дворе. Особняк с плоской крышей – собственность сэра Генри Хотона – оккупировали три десятка горцев из полка лорда Мара. Оттуда открывался отличный вид на лощину и мост. На других стратегически важных точках группками окопались прочие якобиты; каждая группка подчинялась приказам исключительно своего предводителя. Уильяму стало казаться, что восстание обречено на провал, – ведь каждый предводитель имел собственное мнение относительно боевой стратегии, а Старый Борлум и вовсе открыто игнорировал распоряжения генерала Форстера.

Уильям знал: разногласия неминуемо обернутся катастрофой. Но выбора не было, и он с дюжиной превосходно вооруженных людей занял один из лучших домов. Дом глядел фасадом на Черч-стрит, с которой англичане и начали штурм.

Перекрывая свист пуль, что летели с чердаков и из окон, Уильям наставлял своих людей.

– Стрелять по моему сигналу! – грохотал Уильям. – Наметьте цель, затем открывайте огонь.

От его слов судорожное щелканье курками прекратилось, и тут красномундирники хлынули сквозь баррикаду. Уильям Максвелл замолк. Добиться метких выстрелов было невозможно, и под дикие вопли горцев Уильям повел людей прочь из дома, на улицу, чтобы начать рукопашную с врагом.

Схватка была в разгаре. Редкие секунды отрезвления от крови окрашивались для Уильяма осознанием: якобиты несут тяжелые потери. Палаш его, как ни часто опускался на головы красномундирников, не наносил существенного урона их армии; преданные вассалы бились не менее храбро, вдохновляемые мрачным упорством своего командира. Англичане попытались поджечь город, но ветер как будто не пожелал вступать в заговор против якобитов. Поджог не удался, хотя дыма оказалось достаточно, чтобы красномундирники получили необходимое им прикрытие. Солдаты генерала Уиллса проникли на задворки особняков – то есть в якобитский тыл. Дом за домом англичане захватывали город. В числе прочих было занято жилище Роберта Паттена – главный наблюдательный пункт.

Уже в сумерках Уильям велел двум разведчикам, в том числе Поллоку, добыть сведения о планах англичан на грядущую ночь.

– Разве не лучше было бы подождать…

– Никого я ждать не собираюсь, Поллок. Насколько я понял, теперь это наша война – то есть война Максвеллов и горских кланов против англичан. Мы отрезаны от прочих, поэтому повиноваться будем лишь собственному рассудку.

Поллок нырнул в дымовую завесу, сгустившуюся к ночи, скрывшую языки пламени – от них осталась только зловещая багровая подсветка.

– Англичанам велено зажечь по свече перед каждым фасадным окном каждого здания, ими захваченного, – выдал Поллок, возвратившись.

– Так давайте их запутаем – зажжем свечи в домах, которые пока принадлежат нам, – сказал Уильям.

В лице Поллока мелькнула неуверенность, однако Уильям, всегда предпочитавший действия раздумьям, сам пошел от дома к дому, лавируя меж огней, ища спасительной тени в предательские моменты вспышек, могущих выдать его врагу. Он принялся зажигать свечи перед окнами зданий, в которых, он твердо знал, засели якобиты.

– Берите в плен всякого, на ком надет красный мундир, – распорядился он перед уходом и подмигнул Поллоку.

Итак, Уильям с риском для жизни вводил в заблуждение вражескую армию; а что же его начальник, Форстер? Форстер спокойно лег спать.

Уильям поздравил якобитов с тем, что потери их невелики; запах крови от собственной одежды и металлический привкус во рту уничтожил порцией вина – и забылся беспокойным сном в доме обедневшего престонского дворянина, в уголке гостиной.

В воскресенье, 13 ноября, события стали развиваться по новому сценарию. На подмогу генералу Уиллсу прибыл генерал Карпентер и привел три подразделения драгун. Фортуна отвернулась от измотанных шотландцев. Англичане взяли их в кольцо, а собственные баррикады оказались западней. Город был осажден.

Уильяма по-прежнему называли не иначе, как героем, – даже когда он предложил предводителям кланов разработать план отступления.

– Зато мы сохраним людей. Битву можно продолжить и завтра, и послезавтра. Не продадим наши жизни за бесценок, – увещевал Уильям, рискуя заслужить прозвание труса.

Впрочем, сроки были упущены. Драгуны Карпентера заняли ливерпульский тракт, храбрые шотландцы оказались в окружении. Якобиты собрали военный совет; Форстер с Макинтошем вяло переругивались до зари, комната пропиталась ядом взаимных обвинений и угроз. В итоге Форстер сдался, к негодованию Уильяма и самых ярых якобитов. О капитуляции было объявлено англичанам; Форстер согласился на все условия правительства.

– Какого черта? – прорычал Уильям. Вопрос был адресован Старому Борлуму.

Тот только вздохнул.

– Их больше, сынок; красномундирников больше, чем нас. Пока они обсуждали условия, я был в числе заложников. Уиллс прямо мне сказал: дернусь – и он устроит в городе резню, ни единого повстанца в живых не оставит. Но вообще-то мы вашему плану последовали, Максвелл. Вы же говорили – продолжить борьбу можно и завтра, и послезавтра.

В версию Уильям не поверил – даром что она, похоже, перешла в разряд официальных.

На следующий день на рыночной площади Престона выстроили более полутора тысяч соотечественников Уильяма. Головы у всех были низко опущены в знак поражения. Повстанцев провели перед генералом Уиллсом и драгунами Карпентера, велели сложить оружие. Скорбная гора копий, палашей, пик и немногочисленных мушкетов, а также вил и топоров росла под хохот и шуточки – красномундирникам было весело, Уильяму – тошно.

– Смеются они! – воскликнул он. – А сами попрятались от фермерских железяк, будто трусливые псы! – Разумеется, выкрик был бессмыслен, безнадежен и грозил усугубить положение Уильяма.

– Милорд! – взмолился Поллок, побледнев от страха за своего командира. – Подумайте о своей семье, милорд!

– Если мне суждена лютая смерть, мой сын, по крайней мере, будет знать: я плюнул в рожи этим протестантам – отродьям блудниц, – с вызовом возразил Уильям.

Выстрел грохнул так близко, что Уильям поневоле опустил взгляд – не его ли ранило? Но нет, он был целехонек. Зато Поллок больше не стоял рядом с ним – он рухнул на мостовую, из-под спины струилась кровь, остекленевшие глаза смотрели в небо.