Фанни Жоли - Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада

• Название: Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада
• Автор: Фанни Жоли
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01222-9

У Евы обязательно должен быть свой Адам.

Об этом знают все. И что, скажите, делать, если тебя назвали Евой, а Адамом не обеспечили? Искать. Вот она и ищет. В перерывах между работой, встречами с подругой, перепалками с мамой, написанием дневника. Одновременно мимоходом почти влюбляется в соседа музыканта, пока не натыкается на его подружку, а чтобы точнее — дружка. При этом еще успевает отвадить раздающего авансы начальника, пойти в гости к коллеге и в ужасе убежать из-за стола, попасть под машину и, как ни странно, благодаря этому совсем уж безрадостному событию, найти своего единственного, по крайней мере — на ближайшее десятилетие. Хотя он, конечно, никакой не Адам, а просто парень, который помог в трудную минуту.

---

Я тоже попыталась засмеяться, но у меня получилось не очень убедительно.

По мнению Розалии, перепихнуться мужчины всегда готовы, это да, зато все остальное — извините. Она собрала статистические данные. Хорошо занимались любовью? Семнадцать из шестидесяти семи. Неудивительно, что женщины часто ворчат. Любители насилия в сексе? Их поменьше. Оба качества встречаются в одном мужчине редко…

Я не думала на эту тему. Да и как? У меня нет материала. По сравнению с Розалией я — сексуальный младенец. Когда она обжаривала почки, по радио начали передавать песню Фюгена. Розалия запела во все горло: «Прекрасный роман, пре-е-е-красная исто-ри-и-и-я». В исполнении Розалии Дюму это было ужасно.

— Я вот что вам скажу, мадемуазель Манжен, — продолжала она, разбивая яйца, — вы не умеете показать товар лицом… Чтобы обольщать, надо красить ногти, привлекательно выглядеть. Я иногда вижу, как вы идете по подъезду — ненакрашенная, волосы дыбом стоят. Что хорошего может произойти при таком отношении к себе? А ноги! Их надо показывать!

— Да они у меня некрасивые, мадам Дюму…

— Вы думаете, что они некрасивые, и они такими и становятся. Это все глупости!

— Вовсе нет! У меня дряблые коленки и икры, как палки, я вам покажу, если хотите…

В тот момент, когда я задирала штанину, пришли мама с Симоной. Я затолкала Дюму в угол за холодильник. Просто цирк!

— Я их отвлеку на балконе, а вы пока незаметно улизнете, ладно?

Отступление прошло удачно. Никто ничего не заметил. Розалия не очень-то поняла смысл моих манипуляций, но я ей поклялась, что потом все объясню. После сцены с балконом Симона заявила, глядя мне прямо в глаза:

— Пусть между нами не останется недоговоренностей, Ева. Ты сказала в мой адрес неприятные вещи, но я тебя прощаю, потому что я — христианка и я ставлю значение прощения выше всего на этой земле…

Тронутая мама беззвучно аплодировала. Что за христианка эта Симона! За столом мы все время наслаждались рассказом о безупречном жизненном пути ее мерзкой дочки Брижитты. Жанна не упустила ни слова, постоянно бросая мне поучающе поучительные взгляды. Ах, если бы подвиги Брибри могли бы впечатлить меня, вдохновить…

Когда они ушли, я оставила все как есть и два часа гуляла по Парижу. Очищалась. Между прочим, почки в мадере — отвратительные. Симона и мама нашли их чу-дес-ны-ми. Искренне? Они так сказали, и это главное.

31 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Отчаянный звонок Селесты. Она завтра на рассвете улетает в Прагу, праздновать годовщину их свадьбы с Дуду. А ее свекровь, предположительно остававшаяся с гномами, подвела ее, because вывихнула лодыжку в результате падения со своей солонской лестницы (когда у меня будут гномики и свекруха, если они когда-нибудь у меня будут, обязательно поселю старушку в одноуровневой квартире…). Няня, несмотря на все слезные мольбы, категорически отказала: она проводит свой вукенд в Нормандии, это не обсуждается. Тогда-то у Селесты и появилась идея достать из рукава своего джокера: Еву! Я тут же согласилась. Я была польщена. Моя подруга доверяет мне самое дорогое, что у нее есть, это… Прекрасно! Положив трубку, я тут же струсила. Ева Поппинс? А получится у меня?

Ноябрь

1 НОЯБРЯ, СРЕДА

Я сразу постаралась забыть все наставления, которые дала мне Селеста. Вся квартира обклеена ее записочками… Ненавижу записочки и читать их не буду! День прошел незаметно. Жюльетта все время хныкала, требуя подать сюда родителей. Я попыталась переключить ее на другую тему, напомнив о прошедшем лете:

— А ты помнишь, как нам было хорошо вдвоем в Туке? Ты разлюбила свою подружку Еву? А где твоя красивая бейсболка?

За тактическим промахом последовала драма. Мартен тут же схватился за голову обеими руками, как футболист, забивший гол в свои ворота. Вопли малышки возобновились с удвоенной силой. Что за невезение, и в который раз!

— Потелялась моя биболка (хлюп, хлюп).

Где же она? Потеряна или тайно выкинута-сожжена-уничтожена эталоном элегантности — Дуду?

Я хваталась за все подряд, чтобы выправить положение, ну, хотя бы попытаться выправить. Достала «Голубого кролика», любимую книжку моего детства, которую я несколько часов искала по дому и принесла с собой, словно сокровище… Жюльетта нехотя бросила на нее косой взгляд. И закрыла в тот момент, когда я читала — на полуслове:

— О, прекрасный стебелек люцерны! — думает Голубой Кролик. — Я хотел бы…

Стоп. Заключение эксперта:

— Твоя книжка пахая!

Вот так! Свои любимые книги, Ева, ты можешь засунуть туда, куда я думаю! Я попытала счастья с книжкой-раскраской, завалявшейся на столике в гостиной. Успех более чем скромный. Порылась в любовно собранной Дуду коллекции дисков и нашла «Самые прекрасные песни Франции».

— Ты знаешь «Авиньонский мост», Жюльетта, лапка моя?

Она послушала. Напела. Это меня приободрило. Я пошла в наступление:

— А давай потанцуем?

Сначала все шло неплохо, мы исполнили на ковре в гостиной нечто вроде старинного танца ригодон… Увы, хохот Мартена отбил у нас всю охоту к продолжению. Я решила сосредоточить усилия на блинчиках. Вернее, на попытке сделать блинчики. Получилось что-то типа магмы с комками. Чем больше я размешивала массу, тем больше появлялось сгустков. Я чуть не расплакалась. А Жюльетта вдруг заулыбалась.

2 НОЯБРЯ, ЧЕТВЕРГ

Тяжелое это испытание — разложить коляску Жюльетты. Честное слово, по нынешним временам для того, чтобы совершить прогулку с четырехлетней девчушкой, нужен диплом о высшем техническом образовании со специализацией по уходу за детьми младшего возраста! В результате я опоздала в школу за Мартеном. Пустые коридоры. Ни одного ребенка на горизонте. Мартен ждал меня в кабинете директрисы, этакой воблы в юбке с воланами. Она смерила меня взглядом:

— Вы кто?

Малыш ответил за меня:

— Это Ева, лучшая мамина подруга, про нее мама всегда говорит, что она ее обожает, хотя у нее есть свои особенности…

— Несмотря на то, что… — сухо поправила его танцовщица фламенко, подталкивая нас к выходу и предложив мне ознакомиться с расписанием на дверях: — На тот случай, если вы еще раз забудете вовремя забрать учащегося Лепра…

После обеда Мартену не хотелось возвращаться в школу. Это мне как раз понятно. Я разрешила остаться. Мы поспали (спала в основном я), потом пополдничали хлебом-с-маслом-с-шоколадом в сквере.

— Хорошо было, правда? — несмело спросила я на обратном пути.

— Ну-у-у… — вздохнул Мартен, — полдник был невкусный, я люблю печенье с орехом пекан внутри…

Невкусный хлеб-с-маслом-с-шоколадом — разве это не самое лучшее, что может быть в четыре часа дня? Поколение печенья с пеканом лишено всего человеческого!

3 НОЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Я никогда не думала, что нормальные дети могут просыпаться так рано. Первое явление Мартена в костюме апаша[7] на родительской кровати, занятой, ввиду их отсутствия, мною, произошло в пять часов пятьдесят семь минут утра.

Он находится под воздействием наркотика индееголоволамина и всего, что за этим следует. Хочет, чтобы я без конца рисовала ему луки, стрелы, индейские головные уборы с перьями… Я стараюсь изо всех сил, ослабленных, прошу заметить, но он считает, что с рисованием у меня полный облом. Жюльетта более снисходительна, она смирилась с моим присутствием, после того как я зашила дырку в шкурке Гийома, ее любимого пингвиненка, через которую у него, по ее словам, живот вываливался.

4 НОЯБРЯ, СУББОТА

Спала (спала ли?) поперек кровати в головах, поперек меня крестом лежала Жюльетта (ей со мной уже не хочется расставаться). Потом снова готовила блинчики. На этот раз они получились. Почему? Теряюсь в догадках.

— Э-э… — отозвался Болтун. — Может быть, оттого, что ты прочла на пакете способ приготовления?

— Может быть…

— Какая-нибудь другая причина тебе приходит в голову?

Мне приходит в голову, что все время нужно читать способ приготовления, и это меня убивает! И почему, кстати, есть способ приготовления блинчиков и нет способа приготовления других, гораздо более важных вещей?

5 НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Новая атака апашей еще до восхода солнца. Я отдалась игре со всей страстью. Надо так надо, это ведь наш последний день. Полная боевая раскраска у обоих детей (и у меня) плюс гостиная, превращенная в индейское селение при помощи шарфов, пальто, зонтов, гладильной доски, картонных коробок, найденных рядом с супермаркетом во время похода за булочками. Я — Быстрый Жаворонок. Мартен — Утренний Лис. Жюльетта — Послушная скво, периодически попадающая в плен и привязываемая к табуретке. Без ропота. Дни идут, все меняется.