Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

• Название: Заре навстречу
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Историческая проза

В романе рассказывается о последних месяцах героической жизни комиссара «Молодой гвардии» Виктора Третьякевича. Именно он, а не Олег Кошевой, был комиссаром комсомольской подпольной организации Краснодона. Но его судьба вдвойне трагична: он не только принял мученическую смерть, но и был посмертно оклеветан — назван предателем. Эта книга призвана восстановить славное имя Виктора Третьякевича.

---

— Стоять и не двигаться!

Полицаи ещё и не поняли, что происходит; даже и испугаться не успели. Но всё же они подняли руки, и недоумённо смотрели на Стёпу и на Радика. Им, привыкшим чувствовать себя властителями, казалось невероятным, что какой-то подросток командует ими, и ещё более невероятным казалось, что они слушаются этого подростка.

Сафонов снял с них автоматы: один оставил в руках, а другой — повесил на шею.

Затем Стёпа сказал:

— Ладно, Радик, ты иди в сторону Краснодона, а я тебя догоню…

— Но, — начал было Радик, но Сафонов его прервал:

— Иди-иди. Я сейчас казню предателей, а в подобных сценах всегда мало хорошего. Будешь воевать — ещё насмотришься на подобное.

И Радик не стал спорить: несмотря на мстительное чувство, совсем не хотелось ему смотреть на смерть, а страстно хотелось жизни. И вот он пошёл в сторону Краснодона…

Вскоре сзади прозвучала короткая автоматная очередь. Радик оглянулся, но не увидел ничего, кроме снегового покрывала и серого неба над ним. И он медленно побрёл дальше… Вскоре, его нагнал Стёпа, и произнёс устало:

— Всё. Предатели казнены.

* * *

Они шли ещё несколько часов, шли по родной земле…

Устали, проголодались. Стёпа Сафонов отстал на несколько шагов, а Радик даже не заметил этого, и смотрел он себе под ноги, даже не сознавая сколь вызывающе выглядит он, вооружённый автоматом.

И вдруг — резкий окрик по-немецки, и незамедлительно — ещё более резкая автоматная очередь.

Радик не сразу определил, откуда стреляли; резко обернулся назад, но никого там не увидел — Стёпа словно бы испарился. Тогда Радик отпрыгнул к краю дороги, и повалился в снег. Тут же пропели над его головой свою жгучую смертоносную песнь вражьи пули.

Юркин немного приподнял голову, и увидел, что он, оказывается, дошёл до мостика, который он знал — это был мостик, через маленькую речушку, возле хутора Таловое.

Но теперь возле этого моста стояла легковая машина, а подле машины — виднелись две фигуры. Тогда Радик, почти не целясь, выпустил в их сторону целый диск из своего «ППШ». Только умолкли его выстрелы, как из-под моста застрекотала новая автоматная очередь.

Только отзвенели пули, а Радик уже поднялся, и, пригибаясь, побежал к машине. Навстречу кто-то метнулся — Радик навёл на него автомат, но даже забыл, что не заменил диск. Раздался окрик Сафонова:

— Радик, ты жив?

— Жив. А ты куда стреляешь?

— Панику на немцев навожу…

Они подошли к машине и увидели двух убитых немецких офицеров, и их шофёра. Также и лобовое стекло машины было во многих местах пробиты.

— Славно мы постреляли, — заметил Юркин.

Тут со стороны хутора Таловое послышались окрики на немецком.

— Скоро они будут здесь, — заметил Стёпа.

Ребята быстро забрали у убитых оружие, и бросились к мосту. Спустились на заледенелую речушку, крутые и извилистые берега которой могли скрыть их от преследователей и, как могли быстро, побежали. Сильный ветер сдул со сковавшего реку льда почти весь снег, и за беглецами не оставалось следом…

Так бежали они до тех пор, пока совсем не выбились из сил. Тогда уселись под выбивающими из-под снега кустами на берегу, молча вырыли в снегу пещерку, и, стараясь не думать о еде, улеглись спать.

А следующим утром они расстались. Стёпа Сафонов направился в Каменск, а Радик Юркин — в Красный Луч, а потом — в Ворошиловск. Расставаясь, они говорили друг другу, что надеяться на встречу. И, действительно, в такой встрече, как им казалось, не было ничего возможно. Ведь они были почти ещё детьми, и, несмотря на то, что они видели смерть каждодневно, — смерть для них самим казалась совершенно невероятной. Но больше им никогда не суждено было встретиться.

Стёпа Сафонов — этот юноша, который грезил о космосе, и о светлом будущем человечества, погиб в городе Каменске в бое за железнодорожную станцию.

Глава 43 Ночь

Худенькая, маленькая, но с бездонными, печальными глазами, ходила бесприютная, мужественная и, в то же время, женственная Лида Андросова по посёлку Краснодон. Она знала, что её милый Коля Сумской томится в поселковом отделении полиции, что там его мучают, и от этого ей было так больно, будто её саму мучили.

Часто она останавливалась возле здания занятого полицией, и смотрела в зарешёченные окна, надеясь увидеть там своего любимого…

Иногда рядом с ней проходили полицаи, и орали на неё:

— Ну чего тут встала?! А?!

И Лида отвечала им:

— Свою вторую половинку здесь дожидаюсь!

— Ах-ха-ха! — гоготали полицаи. — Да ты видно, к нам захотела?! Ну, ничего скоро и тебя возьмём!

А некоторые полицаи обращали внимания на цепочку, висевшую на её шее, и орали:

— Чего там?!

Лида бесстрашно смотрела в их злые глазки, и отвечала:

— Там фотографии меня и моего любимого. И нас ничто не разлучит.

А дома ждала Лиду её мама, Дарья Кузьминична, и плакала:

— Доченька, милая моя. Да что же ты, совсем не бережёшь то себя?

— Мамочка, милая! — обнимала, и нежно целовала её в щёки Лида. — Но ведь нельзя их бояться! Жить надо и любить. А я Коленьку очень-очень люблю; и тебе ещё раз говорю — никто и ничто нас не разлучит.

— Хоть бы медальон свой спрятала, — говорила мама.

— Нет, — отвечала, сияющими слезами плача, Лидия. — Там образ моего любимого, а я ему никогда не изменю.

* * *

А уже шёл вместе со своими подручными, в дом к семье Шищенко заместитель начальника поселковой полиции — подлец Изварин. Недавно он получил нагоняй от самого Соликовского за то, что до сих пор не произвёл арест Шищенко, так как старший Шищенко — Михаил, бывший комсомольский работник и, наверняка, от него происходит поселковая группа.

И вот полицаи подошли к дому Шищенко. Из мертвенной, одутловатой физиономии Изварина вдруг прорезался тонкий, почти бабий голос:

— Дом окружить! Никого не выпускать!

А сам поднялся на крыльцо, и громко забарабанил одновременно и кулаком и ногой, взвизгивая:

— Открывай! Открывай!

В это время дома были только Михаил Шищенко и его младший брат Саша. Как только раздался стук во входную дверь, Саша оттолкнул растерявшегося Михаила, и открыл потайной люк в полу. Там была выкопанная ими ещё в первые дни оккупации яма.

Саша шепнул:

— Мишь, давай, скорее лезь туда…

Михаил незамедлительно бросился в яму, и сразу же мрак поглотил его — только напряжённые глаза поблёскивали снизу.

Саша спросил:

— Ну, как ты там?

— Вроде ничего. Только шибко холодно… Ты сам то чего не лезешь?

— Нет я не могу, — тихим, печальным голосом ответил Саша. — Я должен накрыть люк материей, и стол на него поставить, чтобы ничего не было заметно. Да и дверь надо этим негодяям открыть, а иначе они всё равно её высадят и всё здесь вверх дном перевернут.

Саша уже закрыл люк, накрыл его тряпкой, а сверху придвинул тяжёлый стол. Но из-под пола слышался голос его старшего брата:

— Но как же, Сашок, ведь они тебя схватят…

— Ничего. Не за меня не волнуйся. Они мне ничего не сделают — им ведь ты нужен, а не я. Ну, подержат в качестве заложника, а потом выпустят. И не волнуйся — я тебя не выдам. В общем, до встречи…

И Саша бросился открывать входную дверь, которая едва держалась от сыплющихся на неё ударов.

И из своего укрытия Михаил слышал, как полицаи ворвались в комнату; слышал как Изварин орал своим бабьим голосом на Сашу:

— Ну, где твой старший брат? Отвечай!

— Ничего не знаю, — спокойно отвечал Саша.

Звуки ударов, вновь визг Изварина:

— Не знаешь?! А ведь его ещё вчера в посёлке видели!

Сильные удары… Снова вопрос:

— Не вспомнил?

Молчание. Тяжёлое Сашино дыхание. Взвизг Изварина:

— Ну ничего, у нас в участке всё вспомнишь. Мы из тебя все жилы вытянем! Увести его!

Михаил сидел в темноте и, не сознавая того, грыз ногти. Его бил озноб, и не только от холода, но и от осознания того, что, если он и выживет, то очень тяжело будет ему жить с этим воспоминанием.

В полиции Саше отрубили обе руки и выкололи глаза, но он ничего не сказал про своего старшего брата.

* * *

Это были очень тёмные дни. Даже тогда, когда должно было светить солнце — в морозном воздухе разливался сероватый сумрак. Ну а сами ночи были такими нескончаемо длинными…

Вот в дверь дома Пегливановых раздался робкий стук. Майя бросилась открывать; но её окрикнула мать:

— Куда же ты, донечка? Ведь это могут быть полицаи. Дай-ка я сама открою.

— Нет, мама, это Шура Дубровина. Ведь я по звуку могу определить — это она, это Шурочка так стучит.

Майя распахнула дверь, и увидела, что на пороге действительно стоит Шура Дубровина, которая в эти страшные дни часто заходила к ним, и проводила у Пегливановых многие часы, а то и ночевать оставалась.