Бенджамин Франклин - Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

• Название: Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
• Автор: Бенджамин Франклин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Философия
• Год: 1968

Первый том включает важнейшие произведения прославленного ученого, выдающегося моралиста Б. Франклина («Рассуждение о свободе и необходимости, удовольствии и страдании», «Путь к изобилию», автобиография и др.), героя освободительной войны Итэна Аллена («Разум — единственный оракул человека» — первый в Америке антирелигиозный трактат), видного ученого К. Колдена, развивавшего учение Ньютона («Принципы действия материи» и «Введение в изучение философии»), и основоположника американской психотерапии, борца против идеализма Б. Раша («Влияние физических причин на моральную способность» и «Лекции о животной жизни»). Издание снабжено примечаниями и именным и предметным указателями.

---

Животная природа состоит из равного рода правильно составленных органических частей, которые находятся в определенной и необходимой зависимости друг от друга; их взаимодействием оживляется целое. Кровь, по-видимому, источник жизни, и необходимо, чтобы она надлежащим образом обращалась от сердца к конечностям и оттуда опять к сердцу, дабы она могла повторять свои периодические обороты по определенным артериям и венам, наполняющим каждую мельчайшую частицу кровью и жизненным теплом. Мозг же, очевидно, местонахождение ощущения, которое через нервную систему сообщает жизненную энергию всем частям тела, наделяя их чувствительностью и движением и превращая его в живую машину, которая не могла бы быть создана или отправлять свои функции ни в каком другом мире, кроме этого, находящегося в состоянии постоянной изменчивости, которая заставляет его производить пищу для его обитателей. Неизменный мир не допускал бы возможности порождения или распада, а был бы тождественным себе, что исключало бы существование и питание таких восприимчивых существ, как мы. Питание, извлекаемое из пищи тайной силой пищеварительных органов (благодаря таинственному действию которых она пропитывается обращающимися соками и дает жизненное тепло, силу и бодрость для отправления животных функций), требует постоянного притока и отлива частиц материи, которые все время усваиваются телом, и заменяет излишние частицы, постоянно выделяемый посредством неощутимого испарения, поддерживая и в то же время в конечном своем направлении разрушая животную жизнь. Таким образом, совершенно очевидно, что законы мира, в котором мы живем, и устройство животной природы человека лишь часть единой системы причин и следствий, и подобно тому как под действием этих законов животная жизнь распространяется и сохраняется в течение какого-то срока, так в силу действия тех же законов упадок и смертность суть необходимые следствия...

Глава V

Раздел I. Размышления по поводу учения о порочности человеческого разума

В наших размышлениях о божественном провидении мы подходим теперь к рассмотрению учения о порочности человеческого разума, учения, которое принижает природу человека, достоинство и характер его бытия во Вселенной и которое, если признать его истинным, ниспровергает знание и науку и делает бесполезными и неуместными ученость, образование и книги. В самом деле, порочный или испорченный разум перестал бы быть разумом, подобно тому как ум буйно помешанного, несомненно, перестает быть правильным. Из призвания порочности разума с неизбежностью следовало бы, что поскольку данное представление, надо полагать, сложилось в человеческом уме, то из-за его предполагаемой порочности он не мог бы об этом судить. Ибо без применения разума мы не могли бы постичь, что такое разум, а это нам было бы необходимо понять, прежде чем постичь, чем он не является, или провести различие между ним и его противоположностью. Но то, что мы знаем, что такое разум, и наша способность отличить его от того, что порочно и неразумно, несовместимы с учением о порочности нашего разума. Ведь понять, что такое разум, и отличить его от того, что извращено и испорчено, абсолютно все равно, что иметь, применить и использовать принцип самого разума, исключающий предполагаемую порочность. Таким образом, невозможно, чтобы мы поняли, что такое разум, и в то же время решили, что наш разум порочен, ибо это было бы все равно, что, зная, что мы обладаем разумом и применяем его, утверждать, что мы не обладаем им и не применяем его.

Некоторые сторонники учения о порочности человеческого разума, возможно, не признают, что он порочен целиком и полностью, а окажут только, что он в значительной степени извращен или испорчен. Но вышеизложенные доводы в такой же мере относятся к предполагаемой частичной, как и к полной порочности. В самом деле, чтобы судить о том, частично ли порочен разум или нет, нужно обладать пониманием того, каким мог быть разум до того, как его призвали порочным. А обладать таким знанием о разуме то же самое, что применять его и пользоваться им во всем его блеске и чистоте, а это исключило бы понятие как о частичной, так и о полной порочности. Ведь нам было бы абсолютно невозможно судить о непорочности или порочности разума, иначе чем сравнивая то и другое. Но проведение порочным разумом такого сравнения противоречиво и невозможно, так что, будь наш разум порочен, мы могли бы иметь о нем не больше понятия, чем любое животное. Люди, малоспособные к рассуждениям, не в состоянии постичь глубоких рассуждений тех, кто выше их; как же может тогда порочный разум постичь неиспорченный и чистый разум? Допустить такую возможность — все равно, что предположить, что порочный и непорочный разум — это одно и то же, а если это так, то нет смысла дальше спорить по этому поводу.

Понятие «порочность» применительно к понятию «разум» представляет собой явное противоречие, ибо содержащиеся в этих определениях идеи не могут быть соединены, поскольку эти понятия выражают разнородные идеи. Испорченный, извращенный или лишенный своего совершенства разум перестает быть правильным и не должен именоваться разумом, ибо он по предположению порочен или утратил свою разумную природу и, лишившись ее, также должен быть лишен своего имени и назван хитростью или каким-то другим подобным именем, которое лучше отразило бы его действительный характер.

Неверящим в силу разума надлежало бы серьезно поразмыслить над тем, «разумна или неразумна их аргументация против разума; если разумна, то они утверждают тот самый принцип, который они тщатся развенчать». Если же их аргументация неразумна (а они должны признать ее таковой, дабы не противоречить самим себе), то им недоступны доводы разума и они не заслуживают того, чтобы приводить им разумную аргументацию.

Нам говорят, что знание порочности разума первоначально было непосредственно внушено человечеству ботом. Но коль скоро предполагают, что разум порочен, какое же тогда начало могло существовать в неразумной человеческой душе, которое было бы способно воспринять или понять это внушение и на основании которого она могла бы действовать так, чтобы тем, кто по предположению воспринял внушение, предоставить знание о порочности разума вообще (их собственного и всего человечества)? Ведь разумное внушение должно состоять из разумных идей, а это предполагает, что умы тех, кто воспринял внушение, были разумны еще до такого внушения; это прямо противоречило бы самому внушению, весь смысл которого в том, чтобы сообщить знание о порочности человеческого разума, которую нельзя постичь, не обладая разумом, при наличии же его стало бы ясно, что внушение было ложным.

Представим себе, что кто-то из сторонников учения о порочности разума предположит, что внушение наделяет или одаряет человеческий ум самой сущностью разума. Допустим, что это так, и все же такие воспринявшие внушение личности не могли бы ничего понять в самом разуме до принятия этого предполагаемого внушения. Кроме того, такое внушение не доказало бы тем, кто знает или воспринял его, что их разум когда-либо был порочен. Такие личности, воспринявшие, как предполагают, внушение, могли бы понять или осознать что бы то ни было относительно разума лишь после того, как внушение оказало бы на них действие и сделало их разумными существами; стало быть, вместо того чтобы-узнать через внушение, что прежде их разум был порочен, они никоим образом не могли бы ни сознавать его существование, ни применять его, пока предполагаемая сила внушения не наделила бы их разумным началом. Точно так же такие личности, воспринявшие, как предполагают, внушение, не могли бы передать полученное через откровение знание себе подобным, которые, будучи лишены разумной природы, не были бы способны, если исходить из такой посылки, воспринять впечатления разума.

Бесспорно, разумные существа обладают разной степенью знания, а также различными способностями приобретать его,— это совершенно очевидно на примере людей. Но разум есть разум на всех своих ступенях — от возвышенных рассуждений Локка или Ньютона и до низшего его применения, а не нечто порочное. Ведь меньшая степень разума вовсе не означает его порочности, так же как не доказывает его порочности и повреждение разума, ибо то, что остается от разума или, вернее, от применения его, не перестает быть разумом. А такой вещи, как порочный разум, нет и не может быть, ибо то, что разумно, разумным и останется, и потому разум не может быть порочным, какой бы ни была предполагаемая степень ею применения.

Удар по голове, трещина в черепе, равно как паралич и многие другие несчастья, постигающие наше чувствилище, затрудняют, а в иных случаях полностью отнимают возможность применять разум более или менее длительное время, а иногда и в течение всей жизни. Но и в этих случаях разум не порочен, а в большей или меньшей степени и, быть может, целиком, прекращает свое разумное применение или действие ввиду нарушения или расстройства органов чувств. Однако в тех случаях, когда эти органы приходят в обычное состояние и чувства вновь становятся полезными, возобновляется применение разума, и тогда он свободен от всякого недостатка или порода. Ведь оттого, что перестают применять разум, он не делается порочным.