Александр Грибоедов - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Александр Грибоедов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1988

Настоящее издание включает в себя все художественные (дошедшие до нас) произведения Грибоедова (в том числе наброски и планы их), его публицистику, путевые дневники и все его письма, известные к настоящему времени; в особый раздел вошли произведения, грибоедовское авторство которых весьма вероятно. Таким образом, за пределами издания остались только маргиналии и заметки Грибоедова по поводу прочитанных книг и его деловые бумаги и записки.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Булгарину Ф. В., 11 декабря 1826*

11 декабря <1826. Тифлис>.

Сармат мой любезный. Помнишь ли ты меня? А коли помнишь, присылай мне свою «Пчелу» даром, потому что у меня нет ни копейки. Часто, милый мой, вспоминаю о Невке, на берегу которой мы с тобою дружно и мирно пожили, хотя недолго. Здесь твои листки1 так ценятся, что их в клочки рвут, и до меня не доходит ни строчки, хотя я член того клуба, который всякие газеты выписывает. Воротилась ли твоя Länchen2? Mein Gruss und Kuss. Tantchen3 auch meine Wünsche für ihr Wohl[118] передай исправно. Гречу поклонись. Благодарим тебя за прелестную Фуксову статью: «Один день из жизни Суворова»4.

Твои прогулки и встречи5 тоже здесь высоко ставятся, за 3000 верст полагаюсь, что это истинная картина петербургских нравов. Продолжай, будь так же плодовит в твоих произведениях, как ты мил и добр в обществе хороших приятелей. Прощай. Благослови тебя бог.

Верный твой.

P. S. Не искажай слишком персидских имен и наших здешних, как Шаликов в московских газетах пишет: Шаманда вместо Шамшадиль etc., etc.

Отчего вы так мало пишете о сражении при Елизаветполе6, где 7000 русских разбили 35000 персиян? Самое дерзкое то, что мы врезались и учредили наши батареи за 300 саженей от неприятеля и, по превосходству его, были им обхвачены с обоих флангов, а самое умное, что пехота наша за бугром была удачно поставлена вне пушечных выстрелов, но это обстоятельство нигде не выставлено в описании сражения.

Ахвердовой П. Н., 26 января 1827*

(Перевод с французского)

26 января <1827. Тифлис>.

Милостивая государыня.

У меня сильнейший нервный припадок после почти двухчасового озноба. Это пустяки, за последнее время это бывает со мной очень часто; но я бы не хотел, чтобы вы обвинили меня в непростительной холодности относительно предложения, сделанного мне Харитоном Яковлевичем1 от вашего имени. Поверьте, что я непрестанно о нем думаю. Выходя из церкви, я предполагал провести у вас день, но мне сообщили у А. А. Вельяминова, что вы на обеде у генерала Краббе. Я хотел сказать вам об этом в клубе, но со мной неожиданно случился припадок. Это меня тяготит. Простите, пожалуйста, мою докучливость, во внимание беспредельного уважения и преданности, которые к вам питает, милостивая государыня, ваш покорнейший слуга А. Грибоедов.

Всеволожскому А. В., 19 марта 1827*

19 марта 1827. Тифлис.

Я давно собирался писать к тебе, любезнейший друг Александр Всеволодович. Но здесь пронеслись слухи, что будто ты был позван в Астрахань1, и так тайно! так страшно!!.. впрочем в душе моей я так же был за тебя уверен, как некогда ты за меня2, наперед предугадывал, что с тобою ничего очень важного и неприятного не приключится, зная тихую твою семейную жизнь, дела хозяйственные и нисколько не политические, выбор друзей и книг самый безвредный. – Другое, что мне помешало напомнить тебе о себе, это собственно наши здесь глухие и громкие дела, приготовления к походу, жажда побед, и между тем ждем и не двигаемся, толки робких подчиненных: что почта, то новый начальник, а покудова остаемся при старом3. Теперь рад случаю, комиссионер твой здесь, ему вручу мою грамоту, смотри и ты не пренебреги мною, отзовись строчкой!

Кстати о делах человеческих, персидская твоя торговля пошла на ветер, как все мирское. Теперь война, и мы претерпели поражение, не дравшись: торговля, мечты о богатом прибытке, все исчезло. Hettier мне пишет, что он по этому случаю находится в самых трудных обстоятельствах, потерял время, ничего не нажил и даже прожился. Позволь мне быть за него ходатаем, любезный друг. Я твердо уверен в чувстве справедливости, которое не допустит тебя бросить человека потому только, что нужда в нем миновалась. И теперь повторяю тебе сказанное мною 4 года тому назад: нельзя найти в торговых оборотах, особенно для Персии, усерднейшего и более исполнительного комиссионера4. Судьба не дала тебе им воспользоваться, но он когда-нибудь и впредь может пригодиться. Между тем он, как говорит, истратил с тех пор, как в делах с тобою, собственных денег 15 000 р.; и три с половиною года, в которые ничего не приобрел. Подумай о нем, о человеке, живущем только от трудов своих и прилежания: настаивать я не буду, ты верно, сам не захочешь быть ничьим разорителем. Одно препятствие может встретиться – в ненадежности твоих денежных способов на эту пору, может быть. Но тогда он будет довольствоваться письменным твоим обязательством, с придачею чего-нибудь в наличности. Сделай одолжение, не оставь этого без внимания. Поговори с братом5, которому я дружески кланяюсь. Он, конечно, против этого ничего иметь не будет. Когда и как ты намерен обеспечить Hettier за понесенные им убытки, потрудись меня уведомить. Я этого ожидаю от твоей любви и уважения, которые сам к тебе чувствую искренно и бесконечно.

Может и то случиться, что старание мое лишнее, ты имел время с ним окончить: потому что немало времени прошло с тех пор, как Hettier писал ко мне. Тем лучше.

Прощай, милый мой друг. Ребров мне сказывал, что София Ивановна отправилась в Москву, следовательно, туда передай ей мое почтение. Прощай.

Душою преданный тебе А. Г.

Благодарю тебя, что позаботился обо мне истинно дружеским участием в бытность твою в Петербурге, в начале 1826 года6.

Булгарину Ф. В., 16 апреля 1827*

16 апреля 1827. Тифлис.

Любезный друг Фадей Венедиктович. Прежде всего просьба, чтобы не забыть, а потом уже благодарность за дружеское твое внимание к скитальцу в восточных краях. Пришли мне, пожалуйста, статистическое описание, самое подробнейшее, сделанное по лучшей, новейшей системе, какого-нибудь округа южной Франции, или Германии, или Италии (а именно Тосканской области, коли есть, как края наиболее возделанного и благоустроенного), на каком хочешь языке, а адресуй в канцелярию главноуправляющего1 на мое имя. Очень меня обяжешь, я бы извлек из этого таблицу не столь многосложную, но по крайней мере порядочную, которую бы разослал нашим окружным начальникам, с кадрами, которые им надлежит наполнить. А то с этим невежественным чиновным народом век ничего не узнаешь, и сами они ничего знать не будут. При Алексее Петровиче у меня много досуга было, и если я не много наслужил, так вдоволь начитался. Авось теперь с божиею помощью употреблю это в пользу.

Стихи Жандра в 1-м № я нигде не мог отыскать, ты не прислал мне, а другие – к «Музе», я, еще не зная, чьи они, читал здесь вслух у Ховена и уверен был, что это произведение человека с большим дарованием.2 Поощряй, пришпоривай его. А я надеюсь, что воротясь из похода, как-нибудь его сюда выпишу. Не могу довольно отблагодарить тебя за приятное твое письмо и за присылку журналов. Желал бы иметь целого «Годунова». Повеса Лев Пушкин здесь, но не имел ко мне достаточного внимания и не привез мне братнина манускрипта. За то я его принял по-неприятельски, велел принести пистолеты и во все время, что он у меня сидел, стрелял в дверь моей комнаты, пробил ее насквозь сверху до низу, и Льва с пальбой отпустил в полк на юнкерство. В первой сцене «Бориса» мне нравится Пимен-старец, а юноша Григорий говорит, как сам автор, вовсе не языком тех времен.3

Не ожидай от меня стихов, горцы, персияне, турки, дела управления, огромная переписка нынешнего моего начальника4 поглощают все мое внимание. Не надолго, разумеется, кончится кампания, и я откланяюсь. В обыкновенные времена никуда не гожусь: и не моя вина; люди мелки, дела их глупы, душа черствеет, рассудок затмевается, и нравственность гибнет без пользы ближнему. Я рожден для другого поприща.

Разведай у Петерса, моего портного, и Жандра попроси, что он пятый месяц не шлет мне платье, получивши деньги 600 р. от матушки. Скажи ему по-французски, что он свинья. – 1-я глава твоей «Сиротки» так с натуры списана, что (прости, душа моя) невольно подумаешь, что ты сам когда-нибудь валялся с кудлашкой.5 Тьфу, пропасть! как это смешно, и жалко, и справедливо. Я несколько раз заставал моего Александра,6 когда он это читал вслух своим приятелям. – Многие просят, чтобы ты непременно продолжал и окончил эту повесть.

Länchen meiner liebenswürdiger Freundinn und Tante7 meinen besten Gruss.[119]

Прощай, кланяйся друзьям и помни о добром приятеле, который тебя душевно любит.

А. Г.

Мазаровичу С. И., 8 мая 1827*

(Перевод с французского)

8 мая 1827. <Тифлис.>

Господину статскому советнику Мазаровичу.

Дорогой Мазарович, какую дополнительную статью вы составили по-персидски в пользу наших купцов? Если у вас есть черновик, прошу вас одолжить мне его, и поверьте, что если статья эта, как я не сомневаюсь, поддерживает интересы нашей коммерции, то главнокомандующий сумеет ее оценить и в свое время представить на одобрение императорского министерства, указав на то, что вы ее автор.