Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия

• Название: Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия
• Автор: Александр Костин
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0760-7

Более двухсот лет прошло со дня публикации литературного шедевра «Слово о полку Игореве», но авторство великого произведения установить так и не удалось. В захватывающую, едва ли не детективную историю вовлекается читатель с первых страниц книги.

Первое упоминание о «Слове» датировано 1797 годом. Рукопись «Слова» сохранилась только в древнерусском сборнике, приобретённом в начале 90-х гг. XVIII века одним из коллекционеров графом Алексеем Мусиным-Пушкиным у бывшего архимандрита упразднённого к тому времени Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле Иоиля. Единственный известный науке средневековый текст «Слова» сгорел в 1812 году, что дало повод сомневаться в подлинности произведения.

Автор книги А. Костин доказывает, что «Слово о полку Игореве» – величайшая подделка в истории русской литературы. Оказывается, «Слово» было написано не в XII веке, а на 500 лет позже.

---

– Горы бумаги исписаны на эту тему потому, что пишущие, равно как и вы, мой уважаемый читатель, ссылались и продолжают ссылаться на соответствующий раздел Ипатьевской летописи, стопроцентно доверять которой не стоит. Мы в этом уже убедились при составлении первого уравнения искомой системы по поводу даты начала Игорева похода. Вот этот фрагмент: «А на ту же весну князь Святослав послал Романа Нездиловича[94] с берендеями на поганых половцев. С божьей помощью захватили вежи половецкие, много пленных и коней, двадцать первого апреля, на самый Великий день[95]. В ту пору князь Святослав отправился по своим делам в землю вятичей[96], к Корачеву[97].

А в это время Игорь Святославич, внук Олегов[98], выступил из Новгорода месяца апреля в двадцать третий день[99], во вторник, позвав с собой брата Всеволода из Трубчевска, и Святослава Ольговича, племянника своего, из Рыльска, и Владимира, сына своего, из Путивля. И у Ярослава попросил на помощь Ольстина Олексича, Прохорова внука, с ковуями черниговскими[100]. И так двинулись они медленно, на раскормленных конях, собирая войско свое».

Итак, 21 апреля – воскресенье и одновременно начало Пасхальной недели, и все воины возвращаются из походов: как полк берендеев под воительством Романа Нездиловича с богатыми трофеями, так и сам Святослав после проведенной им миссии по мобилизации войск в северо-восточных княжествах с прицелом на летнюю кампанию. На пасхальную седьмицу не принято воевать, мало того, грешно в эти дни проливать человеческую кровь, а потому и «…звенить слава в Кыеве…», то есть идут пасхальные празднества, с одной стороны, а также пиры по поводу принятия важных решений о походе в Половецкую степь и далее в Тмутаракань в предстоящую летнюю кампанию – с другой. Видимо, на третий день Пасхи, в Юрьев день, был кульминационный момент совещания князей, закончившийся пиром и здравицей в честь именинника и руководителя превентивного похода в Половецкую степь с особой миссией Северского князя Игоря Святославича. Не мог отправиться Игорь в поход на пасхальной неделе – это могло случиться не ранее чем 28-го апреля, но обстоятельства, связанные со сроками возвращения Буй Тура Всеволода в свои уделы, принудили его выступить лишь 1-го мая 1185 года. Будем считать, что одно неизвестное системы уравнений нами найдено.

Так что Святослав не только был прекрасно осведомлен о походе князя Игоря, но он, похоже, был его инициатором, вдохновителем и организатором, о чем немного позднее. Да и смешно даже думать, что Великий Киевский князь ничего не знал о походе Игоря, когда его родной брат Ярослав Всеволодович, князь Черниговский, выделил в предстоящий поход целый полк легкой кавалерии подчиненных ему ковуев («черных клобуков») под воительством опытного воеводы боярина Ольстина Олексича. А вот ваша догадка, уважаемый Любознательный читатель, что Святослава уложила в постель весть о поражении Игорева войска – это в точку.

Печальная весть свалила уже немолодого князя в постель не только, а вернее, не столько потому, что разгромлено Игорево войско и погибли многие тысячи «храбрых русичей», а потому что рухнули его некие честолюбивые стратегические планы, осуществление которых навеки вписало бы его имя в исторические скрижали как великого полководца и государственного деятеля. Нервное потрясение было такой силы, что с князем, скорее всего, приключился инфаркт или инсульт, подвигнувший его на край могилы. Вот откуда эти приготовления к похоронам, которые фактически могли иметь место, но мастерски обращены автором «Слова» в вещий («мутный») сон, значение которого и растолковывают якобы бояре.

Однако послушаем, что же сам Святослав отвечает боярам, а вернее, в чем уверяет самого себя, когда бояре доложили ему:

Уже княже, туга умъ полонила;
се бо два сокола слетеста
съ отня стола злата
поискати града Тьмутороканя,
а любо испити шеломомъ Дону.
Уже соколома крильца припешали
поганыхъ саблями,
а самаю опуташа
въ путины железны».

А говорит он, на первый взгляд, весьма странные вещи, послушаем:

«О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!
Рано еста начала Половецкую землю
мечи цвелити,
а себе славы искати.
Нъ нечестно одолесте,
нечестно бо кровь поганую пролиясте.
Ваю храбрая сердца
въ жестоцемъ харалузе скована
а въ буести закалена.
Се ли створисте моей сребреней седине?

Тут что ни стих – все загадка, особенно вот этот фрагмент строфы: «Нъ нечестно одолесте, // нечестно бо кровь поганую пролиясте». Когда это стало бесчестьем бить поганых половцев? Значит, Буй Тур Всеволод совершает бесчестье в своем фактическом единоборстве с половцами в единственном эпизоде смертельного сражения на реке Каяле, приведенным автором повести:

Яръ туре Всеовлоде!
Стоиши на борони,
прыщеши на вои стрелами,
гремлещи о шеломы мечи харалужными!
Камо, туръ, поскочяше,
своимъ златымъ шеломомъ посвечивая,
тамо лежатъ поганыя головы половецкыя.
Поскепаны саблями калеными шеломы
оварьскыя.
От тебе, яръ туре Всеволоде!
Кая раны дорога, братие, забывъ чти
и живота,
и града Чрънигова отня залата
стола,
и своя милыя хоти, красныя Глебовны
свычая и обычая?

Мы не ведаем, как сражались другие князья и их воины, автор «Слова» по какой-то причине умалчивает об этом, но считать бесчестным поступком со стороны князя Всеволода то, что на поле неравного боя все-таки «…лежат поганые головы половецкыя» и «поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя», ни умом, ни сердцем воспринять невозможно.

Любознательный читатель:

– Конечно, не мог так не только произнести, но и подумать даже Великий князь Святослав Всеволодович в отношении героя сражения на Каяле князя Всеволода. Возможно, его буквально душит возмущение по поводу первой схватки со степняками на реке Сюурлий. Ведь прежде чем сказать эти странные слова о бесчестье князей-братьев, Святослав изрек: «Рано еста начала Половецкую землю // мечи цвелити, // а себе славы искати».

– Это, скорее всего, так и было, хотя абсолютное большинство исследователей относят эти горькие слова Свято

слава не к самому факту сражения, где пролилось немало и половецкой крови, а к факту сепаратного похода братьев, совершенного якобы без ведома Киевского князя, делая упор на то, что братья рано начали «…себе славы искати», а также якобы похвалялись: «…переднюю славу сами похитимъ, а заднюю си сами подѣлимъ!». Вот как, например, трактует академик Б. А. Рыбаков ту часть «златого слова» Святослава, которая относится к его «сыновичам»: «…Великий князь Святослав произносит речь, одобренную автором <«Слова»> и поэтому названную им «златым словом». Первым пунктом великокняжеской речи стало обвинение Игоря и Всеволода в торопливости и в нечестности. Обращением к ним подчеркнута предполагаемая феодальная подчиненность Святославу: он называет их «сыновцами», то есть племянниками, тогда как на самом деле они его двоюродные братья, то есть родственники в одном колене, а не младшие. Главный упрек состоит в сепаратности действий: «мужаемся сами» – «повоюем вдвоем (не дожидаясь задуманного общего похода)».

«Похитить переднюю славу» означало то, чего так добивался Игорь в 118 году, оттесняя двоюродного брата своей жены Владимира Глебовича Переяславского от руководства авангардом, которому в первую очередь достаются трофеи и слава. И глагол здесь употреблен подходящий к действиям Игоря в 1185 году, когда он настолько разъярился на Владимира, что зверски разгромил его город Глебов. О воинской славе обычно говорилось «добыть», «получить», «приобрести» и т. п. Здесь же Автор применил жесткое «похитить».

И в отношении «передней славы» авангарда, и в отношении задней славы окончательного дележа после предполагаемой победы Автором дважды употреблено слово «сами». Фраза, начатая в двойственном числе («рекосте», «мужаемся»), точно указывает на двух братьев – Игоря и Всеволода, – предполагавших только вдвоем, «сами», осуществить поход-рейд и вернуться с победой. Святослав и обвиняет этих братьев в торопливом и безрассудном отрыве от общего дела.

Лестные слова о храбрости, о закаленных стальных сердцах двух Святославичей должны были несколько смягчить, завуалировать суровость справедливого обвинения[101].

Суть эпизода, произошедшего в ходе совместного похода нескольких князей в Половецкую степь в 1184 году, упомянутого академиком Б. А. Рыбаковым, как ничто иное высвечивает сложную ситуацию, складывавшуюся в начале 80-х в отношениях между Русью и Степью, с одной стороны, и между русскими князьями – с другой. Это были годы интенсивных походов на сопредельные территории как русских князей, так и половецких ханов, а также княжеских междоусобиц, которые зачастую несли неслыханные страдания русичам более тяжкие, чем половецкие набеги. Кроме того, возобновились союзы между отдельными князьями и половцами, особенно между черниговскими князьями и ханами Кончаковского юрта. Это был сложный процесс ассимиляции сопредельных этносов, скрепленный кровью простого народа.