Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

• Название: Роковая ошибка княгини
• Автор: Ирина Сахарова
• Жанр: Исторические любовные романы

Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…

---

— Ваше благородие, стреляйте! — Не унимался Адриан. — Стреляйте! Он убьёт вас, как же вы не понимаете, он нарочно всё это говорит, чтобы усыпить вашу бдительность!

Но Мишель, однако, не стрелял. Прямым, немигающим взглядом он смотрел на Кройтора, готовый спустить курок в любую секунду. Но сначала ему хотелось всё же немного послушать.

— Гляди-ка, этот идиот до сих пор продолжает её боготворить! — Воскликнул Матей Кройтор с усмешкой. — Будто не понимает, будто не видит очевидного! Если она была такой хорошей, как ты о ней говоришь, Адриан, то почему она забрала всё наследство Кройторов себе? Ты — прямой наследник. Замок принадлежал тебе — замок, автомобили и банковские счета, тебе, чёрт возьми, а даже не мне, и уж точно не Санде! Думаешь, она этого не знала? Разумеется, знала! Так почему же не вернула тебе всё до последнего бана[3], раз была такая честная? Строила из себя спасительницу, притворялась святошей, а сама?! Жалкие объедки с барского стола: должность управляющего её отелями! Это вместо несметных богатств, что по праву были твои! А ты до сих пор продолжаешь её любить! Ты глупец, Адриан. Ты просто идиот!

Этот человек с такой ненавистью говорил о Юлии Николаевне, что создавалось впечатление, будто они с Адрианом знали двух совершенно разных женщин. Так какая она была на самом деле, эта княгиня Волконская? Отзывчивая к чужому горю, благородная мученица или безжалостное, расчётливое чудовище в юбке?

— Не смей оскорблять её память, не смей так говорить о ней! — Вскричал Адриан. Лицо его начало покрываться красными пятнами, и если бы не Дружинин, вновь вмешавшийся так своевременно, то он снова бросился бы на своего дядюшку. И свалился бы замертво прежде, чем успел сделать хоть один шаг.

— Ты-то, я надеюсь, куда более рационален, чем мой бестолковый племянник? — Полюбопытсвтовал Кройтор, переводя взгляд обратно на Мишеля. — Вижу, что да, а иначе давно убил бы меня, не став слушать моих откровений. Я понимаю, она твоя мать, но и ты не можешь отрицать очевидного.

Мишель ничего не говорил, внимательно наблюдая за своим оппонентом. Чёрное дуло нагана по-прежнему смотрело прямо на него, и Волконский вдруг поймал себя на мысли, что ему нет ни малейшего дела до этого. Даже если сейчас Кройтор выстрелит в него, и, наверняка, убьёт — господи, до чего безразлично ему всё это было! Хотя, нет. Неплохо будет всё же выстрелить первым и отомстить за мать. Что бы про неё тут не говорили, она не заслуживала такой гибели. Не заслуживала, и всё тут!

— Перед смертью она сказала мне, что мой сын жив, — продолжил Кройтор, уловив некий интерес к своей персоне со стороны Мишеля, — я в первую очередь подумал на тебя, и поэтому взял фотографию. Я не знал, как ты выглядишь, эта карточка была нужна мне. Но потом я навёл справки и выяснил, что тебе всего лишь двадцать три года. Тогда я продолжил поиски. Некто Воробьёв, лечащий врач этой подлой женщины, твоей матери, рассказал мне — не бесплатно, конечно — об усыновлённом мальчике. Я видел этого мальчика на приёме у Авдеевой. Рыжеволосый! Точная копия Санды! Чёрт возьми, что-то шевельнулось в моей душе в тот момент… Но он избегал меня, всячески избегал, будто боялся, что я, как человек военный, могу силой утащить его за собой на фронт… В моём обществе ему было некомфортно, а ещё он до безумия любил своего приёмного отца, Василия Голицына. Я понял, что не имею права вмешиваться, и тогда решил попробовать отыскать дочь…

А вот про дочь Воробьёв ему ничего не сказал, хотя и знал.

Потому что, если из усыновления Антона Голицына тайны не делал никто и никогда, то правда о Ксении Митрофановой тщательно скрывалась вот уже столько лет! Не подумайте хорошего про старину Викентия — вовсе не из-за обещаний, данных покойной княгине, он держал язык за зубами, о нет! Кройтор в состоянии был заплатить за информацию столько, что какие-то там обещания живо перестали бы иметь значение. Но никакие деньги не шли в сравнение с тем, что сделал бы с Воробьёвым Андрей Митрофанов, если бы правда вскрылась. Убил бы его зверски, это как минимум. Потому что Андрей Юрьевич, хоть Ксюша была ему и неродная, любил дочь до безумия, и ради неё готов был на всё. И если бы, не дай Бог, выяснилось, что на самом деле она — подкидыш, и что настоящая наследница Митрофановых родилась мёртвой — на репутацию Ксении было бы поставлено ещё одно пятно. И это не говоря о том, что она неминуемо отдалилась бы от отца, чувствовала бы себя ненужной, брошенной… Андрей Митрофанов допустить такого никак не мог, а потому ещё тогда, давным-давно, пообещал убить Викентия медленно и мучительно, если тот проболтается хотя бы одной живой душе. Вот почему Воробьёв сохранил правду в секрете.

Вот почему Матей Кройтор так и не узнал ничего о своей дочери.

«Он не должен её найти, — подумал Мишель, не сводя всё того же проницательного взгляда с чёрного дула револьвера, — ещё одно потрясение её попросту убьёт, ей сейчас и так не до этого…»

— Даю вам целых пять секунд на то, чтобы сказать мне, кто эта девочка, — произнёс Кройтор, обращаясь теперь уже к Дружинину, — ну же, генерал-майор, уж вы-то наверняка знаете? Вы ведь были в курсе всех дел этой… женщины! Прошу вас, пять секунд, а потом я стреляю. Как думаете, Юлия простит вам смерть её сына?

— Даже и не думайте говорить, — хмуро сказал Мишель.

— Четыре…

— С чего вы взяли, что мне об этом известно?! — облизнув пересохшие губы, воскликнул Дружинин. Слишком поспешно, даже Адриан понял, что он лжёт.

— Три…

— Послушайте, полковник, вы совершаете ошибку! Вы хотя бы представляете, какие последствия…

— Две…

«Что ж, или я его, или он меня», подумал Мишель, и тщательно прицелился прямо в сердце. Никогда прежде он не был так спокоен, ощущая себя на прицеле, никогда прежде не испытывал он такой решимости, целясь в человека сам. Либо последние светлые чувства и впрямь умерли в его душе, либо… либо что-то ещё. Сам он для себя это безразличие не мог оправдать ничем. Вообще ничем.

Вот только выстрел, увы, раздался прежде, чем Мишель успел спустить курок. Кройтор так и не завершил свой обратный отчёт, и это, наверное, было нечестно. Но, такова наша жизнь — нечестная, и несправедливая, с этим уж ничего не поделаешь.

* * *

Сергей Авдеев во все глаза смотрел на некрасивую, худую женщину, разводящую какой-то медицинский раствор с таким сосредоточенным видом, словно от качества выполненной работы зависела вся её жизнь. Смотрел, и не понимал — что она делает, и для чего.

— Послушайте, Марина Васильевна… — От волнения он перепутал отчество, но госпожа Воробьёва его быстро поправила:

— Викторовна, молодой человек. Марина Викторовна, прошу запомнить!

— Да-да, Марина Викторовна, простите! Я вас уверяю, мне не нужно никакое промывание кишечника, со мной всё в порядке!

— Так вы, что же, тоже доктор, господин Авдеев? — Эта отвратительная женщина сделала вид, что приятно удивилась такому факту. — Надо же, как прекрасно! Должно быть, это наша Саша привила вам интерес к медицине!

— И вовсе я не доктор, но я уверяю вас, что вовсе не обязательно…

— А если не доктор, то, будьте добры, закройте рот! — Сурово произнесла Воробьёва.

— Что? Да как вы со мной разговариваете?!

— Как вы того заслуживаете, это несомненно. — Она устало вздохнула и обернулась. — Послушайте, Авдеев, мне наплевать, что вы граф, и на желания ваши мне тоже наплевать. Согласна, процедура неприятная, и, может, местами унизительная, но тут уж ничего не поделаешь! Раньше надо было думать, до того, как глотали таблетки горстями!

— Викентий Иннокентьевич меня уже осмотрел, со мной всё в порядке, в порядке!

— Я вижу, иначе вы не визжали бы, точно недобитый поросёнок, — как обычно грубая и резкая, ответила Марина, но губы её чуть искривились в улыбке. — Лягте на живот, Сергей Константинович, будьте любезны!

— Что?! Я не позволю вам, вы слышите!

— Послушайте, милый мой мальчик, вы ещё покомандуйте мне тут, в моей же больнице! Закрывайте рот, и поворачивайтесь, я не собираюсь ждать вечно.

— Марина Викторовна, я вас умоляю, не нужно! Со мной всё в порядке, я клянусь вам! Спросите Викентия Иннокентьевича…

— Викентия Иннокентьевича я, непременно, спрошу. Как только он вернётся. Завтра утром. А сейчас…

— Господи, нет! — Застонал Авдеев. — Вы не понимаете! У нас с ним был уговор! Я абсолютно здоров, я клянусь вам!

— Ничего не знаю, Сергей Константинович. Ничего не знаю, и не желаю слушать ни о каких уговорах! В отличие от моего мужа, я с вами ни о чём не договаривалась. А от промывания хуже не будет, уж поверьте моему врачебному опыту. Сами удивитесь, какое облегчение испытаете потом, хе-хе, — тут она не сдержалась, и рассмеялась злорадно, и от этого её смеха у Сергея Авдеева мурашки побежали по всему телу.

Он поджал колени и отодвинулся к стене, как можно дальше, с ужасом глядя на это чудовище в белом больничном халате. Увы, не все доктора оказались такими же ласковыми и заботливыми, как его Сашенька, его милый добрый ангел.