Борис Вальбе - Помяловский

• Название: Помяловский
• Автор: Борис Вальбе
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1936

В издание идет речь о жизни и творчестве русского писателя - прозаика XIX века - Помяловского Николая Герасимовича (1835-1863), автора реалистичных повестей и очерков таких как: «Молотов», «Мещанское счастье», «Очерки бурсы» и др.

---

Помяловский неустанно выявляет незаурядность бурсаков, граничащую одновременно и с своеобразной дикостью и талантливостью. При другой системе воспитания вместо «отверженных», кандидатов каторги, вышли бы высоко-даровитые люди.

Характерная черта бурсы — тупая жестокая казенщина — ассоциировалась со всем строем царского самодержавия. Этим и объясняется то потрясающее впечатление, которое производили «Очерки» на современников.

Такого впечатления, конечно, не мог бы оставить по себе простой фотографический снимок с сравнительно небольшого уголка русской жизни.

«Очерки бурсы» полны ярких красок и живой жизни. Художественные по выполнению, они необычайны и правдивы. Это вынуждены были признать даже некоторые церковники.

«Помяловский, — писал епископ Никодим, — не раз обвинялся в излишне карикатурном изображении духовной школы его времени. Но это обвинение не вполне справедливо. Дела училищные того времени подтверждают много из сказанного им. В одном, например, контракте 1848 года мы читаем, что постельное белье мылось «не менее трех раз в год»… В ведомостях о поведении нередко встречаются указания на те пороки, о каких писал Помяловский» («Нива» 1911 г. стр. 594). в этой же статье сообщается, что один из главных героев бурсы — Сатана, был подлинная личность, носившая имя Изота Ивановича Елисеева. Эта фактичность пронизывает изображение наиболее интимного героя «очерков» Карася.

Итак, «Очерки бурсы» нисколько не фотография, а‘ составная часть большой автобиографической повести того же плана, что «История моего современника» В. Г. Короленко, «Детство», «В людях», «Мои университеты» М. Горького и т. д.

Автобиографический жанр всегда принимает определенную классовую окраску, по мере выявления топических черт данного общественного слоя.

Помяловский понимал это лучше многих других своих современников. Вот почему он подходит к тому или иному явлению исторически. Припомним историческую генеалогию Дороговых, подробную историю (начиная с Иоанна III) рода князей Ремнищевых («Брат и сестра»). Такую же историчность явлений он соблюдал и в «Очерках бурсы».

Помяловский всегда мыслил себя человеком своей общественной группы. В этом направлении выдержан ряд его афоризмов, вроде «Где нам в барство лезть»,

«Вот, это наши трогаются», «А вот, ужо, погоди, наши выставят силы, не то будет». «Вы узнаете, какая жизнь создала нашего брата», «Мы — теперь сила» (все взято из бесед Помяловского с Николаем Успенским и Н. А. Благовещенским).

Задуманная Помяловским автобиографическая повесть типа «Истории современника» должна была показать через личную биографию Карася путь и перепутье поколения шестидесятников. В этом отношении весьма интересны показания Н. А. Благовещенского.

«Еще по выходе из семинарии, — рассказывает последний, — он (Помяловский) начал писать большой рассказ «Данилушка», намереваясь героя рассказа провести через всю бурсу и таким образом изобразить при этом полную картину бурсацкого воспитания». Помяловский руководствовался этим рассказом при составлении «Очерков бурсы».

Мы имели уже повод говорить о том, в каком виде в «Данилушке» отражены детство и отрочество Помяловского. Известно, что «Очерки бурсы» должны были заключать в себе двадцать очерков. Но первоначальный замысел был замкнут только в пределах «Зимнего вечера в бурсе», как части автобиографической повести.

Огромное впечатление, произведенное этой первой картиной бурсы, страстная полемика вокруг нее толкнули Помяловского на расширение и углубление своего первоначального» замысла.

Основную часть автобиографической повести составляет очерк четвертый — «Бегуны и спасенные бурсы», главное лицо которого — Карась. Здесь Карась — центральный герой. Повесть о Карасе начинается здесь с его «боевого крещения», с избиений, мучительства со стороны товарищей, а также поркой со стороны учителей. Сцена эта, кончается приходом учителя Лобова, подвергающего Карася жуткой порке «на воздусях».

Эта сцена инквизиции, одна из самых трагических сцен, какие знает мировая литература. Страницы, описывающие ту мертвую безнадежность и глухое отчаяние, которые легли на сердце Карася после этой порки, до сих пор «горят и жгут» силой своего психологического проникновения и трагической безысходности. Переживания мальчика Карася гораздо реальнее «детских слезинок» Достоевского. Глубоко трагично сознание мальчика, что «ни во внешнем, ни во внутреннем мире не осталось места, куда бы можно было спрятаться». И ему остается одно — мечтать о смерти. Эти страницы о Карасе интересны и как психологический документ (биография Помяловского) и как художественное воспроизведение плебейского гуманизма лучших представителей бурсаков-разночинцев. Тут разрешается отчасти вопрос, как из бурсы все-таки выходили некоторые деятели 60-х годов, такие люди, как Добролюбов и Помяловский.

С проникновением педагога-художника Помяловский следит за процессом превращения способного мальчика Карася в «вечный нуль» (прозвище), объясняя все это отвращением к долбежной науке.

Помяловский не скрывает теневых сторон характера Карася, порожденных бурсой. Он обосновывает те импульсы, которые приводят Карася к скандалу ради скандала, к провоцированию того или иного ненавистного учителя на порку «на воздусях». «Жажда быть выпоротым» и сопутствующее ей дикое озлобление становятся манией Карася… Объясняя эта переживания Карася, Помяловский вскрывает всю патологическую систему варварской педагогии бурсы.

Остро и волнующе рисует Помяловский невыносимую тоску, охватывающую Карася, когда он бросается, рыдая, в кровать, покрывая голову подушкой. Эти детские печали были глубоки и сильны до такой степени, что их «человек не может простить и тогда, когда станет взрослым».

Не только печаль и страдание, но и ненависть глубоко проникают в душу Карася: «Бурса дала Карасю сильные уроки ненависти, злобы и мести». «Если бы не учился человек ненавидеть в детстве, не умел бы ненавидеть в зрелых летах».

Несомненно, здесь Помяловский объясняет и свою личную ненависть к «подчищенному человечеству», вызванную теми эмоциями, которые породила в нем бурса. Оттого, впоследствии, в 1863 году, в период наступавшей реакции, убедившись, что «в жизни та же бурса», Помяловский вновь стал остро переживать ту же тоску и апатию, какие столь мучили бурсака Карася.

В характере Карася Помяловский показывает те черты, которые делают его восприимчивым к правдоискательству, к заступничеству за угнетенных, к усвоению своим умом всего, что непохоже на «казенную науку», «долбню» и т. д.

И в таком направлении развиваются духовные интересы Карася.

Как бы то ни было, но по этому очерку о Карасе можно судить, во-первых, в каком аспекте Помяловский дал бы своего современника, освобождающегося от бурсацкого варварства. Этот «современник» был бы, конечно, представителем «цвета бурсацкого юношества», уже в семинарии приобщавшегося к передовым идеям своего времени.

Он был бы показан в период брожения идей и возникновения в его душе «столбовых вопросов», увлечений литературой, влияния на него запрещенной книги Фейербаха, расставания со всякими мистическими и метафизическими категориями и вступления на путь «честного отрицания».

Нужно думать, что таков был сюжет задуманных, но не осуществленных очерков.

Необходимость создания такого произведения признавал А. П. Чехов.

«Что писатели дворяне брали у природы даром, — писал Чехов в одном из своих писем, — то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего, ничтожества, — напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая».

Таков был бы путь Карася к Фейербаху и честному «трудовому» атеизму — именно такой сюжет завершил бы «Очерки бурсы».

2

Не обличительный очерк, а жанр автобиографической повести, нашедшей потом свою замечательную форму у Горького, заложен был в основу «Очерков» Помяловского о бурсе. Тут надо помнить, что Помяловский, как и Добролюбов, всегда с некоторой иронией говорит о ходком тогдашнем обличительном очерке (Череванин саркастически осмеивает очерк как простую судебную тяжбу).

Художественный очерк, в отличие от обличительного, отмечен серьезной познавательностью действительности и художественным воспроизведением жизни. Элементы такого художественного очерка входят и в «Мещанское счастье» и в «Молотова» и др. Вспомним хотя бы страницы «Молотова», посвященные институту, где учится Надя Дорогова. Сочетание такого очеркового материала с чисто повествовательным жанром — основа нового революционного демократического романа 60-х годов. Художественный очерк 60-х годов отличается показом социально-бытовых укладов через конкретные характеры, через определенную галерею типов.