Борис Яроцкий - На всех фронтах

• Название: На всех фронтах
• Автор: Борис Яроцкий
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1985

Сборник очерков и повестей посвящен людям, которые выстояли в самых суровых боях Великой Отечественной; содержит неизвестные широкому читателю факты истории войны.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Гецис перевел это и добавил, где и как обстреляли.

Полковник обратился к своим офицерам, и человек десять с пистолетами бросились прочесывать улицу.

— Ну, ком, ком! — пытался объясниться Крысанов на понятном полковнику языке, и кивнул головой в сторону улицы, по которой предстояло им ехать, и по-русски добавил: — Поехали, говорю, нечего тут прохлаждаться-то!

Полковник прекрасно понял его, и они шагом тронулись.

Батов не мог положиться на эту мирную тишину, довериться ей. Впервые пришлось ему находиться среди такого количества врагов, не желающих воевать. Он спрыгнул с седла, отошел к зданию училища.

Офицер, только что пытавшийся помочь своему полковнику, завел разговор с Гецисом…

— Товарищ младший лейтенант, они спрашивают, м-м, что их ожидает с приходом нашего полка? — спросил Гецис и сам же предположил: — Я думаю, всем им сохранят жизнь, н-да. Ну, может, возьмут в плен…

— Ни черта их не ожидает, — сердито бросил Батов, — кроме вольной воли. Кто сейчас возиться с ними станет!

Он прошел к воротам училища, привязал коня за железную решетку и сел на невысокую мраморную тумбу, с которой был сброшен бюст Гитлера, валявшийся тут же, под парапетом ограды.

Ряды и шеренги в каре постепенно перепутались, юнкера оживленно заговорили, заспорили.

У ворот появился пожилой немец в смятой старенькой кепке и черном рабочем пиджаке. Немец обошел вокруг коня, погладил его по крупу, потом звонко хлопнул по седлу и что-то сказал Батову.

Пришлось позвать Гециса.

— Чего он толкует?

— Н-да. Он говорит, что лошадка у вас неплохая, а седло для офицера такой победоносной армии, как он выразился, не годится.

Седло действительно было старое, облезлое. В нескольких местах обшивка протерлась до дыр.

— До конца войны недолго, — безразлично ответил Батов, — дотерпит.

— Зачем дожидаться конца войны, — удивился немец, когда седла вот здесь, рядом!

Он, оказывается, работал дворником в этом училище и знает, где что хранится.

— На чердаке вот этого здания целый склад новеньких седел и всякого обмундирования. Немецкой армии ничего не надо. Ее нет!

Последние слова Батов хорошо понял и без переводчика, а узнав о складе седел, заинтересовался. Он еще раздумывал, сходить ли посмотреть, или доложить командиру полка, а там и без него разберутся, но дворник настойчиво звал его за собой. Батов пошел за ним.

Вестибюль. Коридоры. Распахнутые двери учебных классов. Гулкая пустота и тишина.

— Вот здесь, здесь! — показывает немец на лестницу.

Батов не торопясь полез по крутой широкой лестнице вверх, а немец вернулся во двор.

В нос ударило стоялым чердачным воздухом. Тишина. Полумрак. Остановился на предпоследней ступеньке, всмотрелся в мрак чердака. Недалеко от печной трубы, между подстропильными балками, — гора седел. В дальнем углу, упираясь под самый скат крыши, высятся два одинаковых штабеля. Кажется, обмундирование. Перевел взгляд направо и заметил, что за другой трубой тенью мелькнуло что-то. Стало жутко. Положил руку на пистолет, не вынимая из кобуры, замер. Прислушался. «А не устроил ли немец западню?»

— А ну выходи, кто там прячется?

Он поднялся на последнюю ступеньку лестницы, взял пистолет на изготовку.

Из темноты вдруг раздалось жалобное мяуканье… Алексей чертыхнулся.

С улицы донесся шум команд, подаваемых на русском языке. Это подошел полк.

Когда он выскочил из дома, полк уже прошел площадь и в конце ее остановился на привал. Подполковник Уралов, стоя впереди группы своих офицеров, заканчивал краткую речь, обращенную к юнкерам и их командирам.

— …Предоставляется полная свобода, — донеслось до слуха. — Будем надеяться, что честные немцы извлекут из этой войны полезный урок и впредь никогда не допустят в своей стране фашизма, который принес человечеству неисчислимые бедствия и привел Германию к катастрофе. Желаю вам вернуться к мирному труду, обдумать случившееся и правильно понять его…

Древко с белым знаменем еще покачивается сбоку каре. А другие знамена до земли склонились по команде немецкого полковника, а затем начали падать одно за другим у ног командира полка. Из строя цепочкой стали выходить немецкие офицеры. Каждый бросал свое оружие в кучу рядом со знаменами, а пройдя дальше, срывал погоны и петлицы с мундира. Полковник подает команду, и юнкера с треском рвут с себя знаки различия. Каре рассыпается по площади. Военного училища гитлеровской армии больше не существует.

Наконец белое знамя тоже падает в общую кучу и прикрывает краем оружие, брошенное немецкими офицерами.

3

Вторые сутки полк шел спокойно. Несколько раз, правда, приходилось разворачиваться в боевой порядок, но противник успевал бежать, не принимая боя.

Солнце еще не взошло, но уже осветило ясное небо, и на земле от этого стало совсем светло. Утро ласковое, теплое, прозрачное. Лес наполнен птичьими голосами. Разговоров в строю не слышно. Солдаты рады мирной тишине и покою.

Голова полковой колонны выползла из леса. Впереди, справа, — высота. Она бархатисто-зеленая, нарядная. Воздух легок и до того прозрачен, что, кажется, на склоне высоты можно различить отдельные травинки.

Полк замедлил движение: хвост головной походной заставы еще не скрылся за холмом.

Впереди пулеметной роты, как всегда, идет старший лейтенант Седых, а за ним — взводные. Володя Грохотало в новенькой офицерской форме. Он уже не рядовой, а младший лейтенант. Добавилась еще одна звездочка на погоне у Батова.

Батову легко. Даже отчего-то весело. Наверное, оттого, что ему девятнадцать лет. А еще оттого, что весна и что жить хочется. Так бы и пить этот чистый пьянящий воздух, смотреть бы на бездонное, подчеркнутое утренней голубизной небо, слушать бы птиц и мечтать. Мечтая, забываешь, что на боку у тебя пистолет, что рядом идут люди с автоматами и пулеметами, следом за тобой катятся пушки… Все это никак не вяжется с праздничностью и тишиной природы, с ликующим настроением. Будто никакого фашизма нет на земле. Все люди хорошие, добрые.

Неожиданно где-то впереди ухает артиллерийский выстрел. Обветренные губы Володи автоматически считают:

— …Три, четыре, пять…

Дико, нелепо рвет тишину взрыв снаряда, упавшего на восточный склон высоты.

— Издалека садит, — будто про себя, говорит Володя. — Призадержать хочет… Пехота, видать, драпать не успевает.

Артиллеристы, обгоняя колонну, галопом гонят мохноногих коней. Ездовые гикают, сворачивают с дороги. Из-под конских копыт летят крупные лепешки сырой липкой земли. Две пушки, мягко покачиваясь, огибают высоту и разворачиваются на северном склоне. Ездовые с лошадьми, оставив пушки, спешат в лес, в укрытие…

Снова ухнуло. Еще… Снаряды рвутся все выше и выше, взрывы подвигаются к вершине. Ответили и наши пушки.

Воздух перестает быть прозрачным и чистым, он поминутно вздрагивает, как от испуга. Бархатисто-зеленый склон холма уже изрыт черными и красно-лиловыми воронками, обезображен.

Стрелковые роты уходят вперед. Пулеметчики, минометчики и батальонные артиллеристы остаются в резерве. Подразделения отступили назад, в лес. Сошли с дороги.

Батову не хочется уходить с опушки. По-мальчишески чуть приоткрыв рот, он следит за разрывами снарядов, которые долбят по высоте, уродуют ее, но до леса почему-то не долетают.

Туда, к высоте, где бьют пушки, бегут санитары. Вон показалась санитарная повозка. Значит, уже есть за кем. Почти задев Батова сумкой, туда же пробежала Верочка Шапкина. Сумка большая, а Верочка маленькая.

— Ни пуха ни пера, Верочка! — крикнул ей вслед Батов.

— Катись ты, Алешенька, со своим пухом! — даже не повернулась, на ходу подхватила рукой сумку и еще быстрее пустилась к батарее. Ее крепкие полные ноги в кирзовых сапогах часто-часто перебирают по мягкой зелени. Батов не может оторвать от нее взгляда. Темные волосы с каштановым отливом выбились из-под пилотки. Батов представляет ее лицо, чуточку курносое, свежее, розовое, с яркими детскими губами.

Он ловит себя на том, что ему очень хочется побежать за ней. И неважно, куда бежать, лишь бы вместе.

«Неужели ей все одинаково безразличны?» — думает Батов, вглядываясь в «колобок», который все катится по подножию высоты, становится меньше и меньше, а потом скрывается за зеленым горбом…

И вдруг — тишина. Перестали рваться снаряды, перестали стрелять пушки. В тишину исподволь врезался какой-то монотонный гул. Самолеты? Нет, не самолеты. Что-то другое. Да, это танки. Они идут с востока.

Несколько танков показалось из-за поворота. Проскочив мимо обоза, они вышли на опушку и остановились, не выключая моторов. Из люка головного танка вылез майор и спросил у Батова, где можно видеть командира полка.