Нелла Тихомир - Призрак гнева

• Название: Призрак гнева
• Автор: Нелла Тихомир
• Жанр: Ужасы и Мистика

Зима в далекой северной земле — снег, лед, пронизывающий холод… В глухую пору морозов и бездорожья двое чужаков, отец и сын, становятся пленниками главы местного клана: конунга по прозвищу Железный Лоб. Однако путники не так просты, поэтому их плен быстро заканчивается. Старший вынужден уехать, а младший, по имени Бран, остается, вняв просьбам о помощи, ведь, по уверению конунга, род преследует чудовище — гигантский медведь-шатун, уже убивший его старшего сына. Бран поневоле оказывается втянут в семейные распри здешних жителей, и тайны, которые они тщательно скрывают, постепенно выплывают на поверхность. Ему придется найти в себе силы выстоять, где остальные отступили, выдержать испытание, чтобы спасти самого дорогого в мире человека — там, где бродит призрак гнева, и где всё не то, чем кажется…

ВНИМАНИЕ: это не классический ЛР, хотя любовная линия в повествовании занимает главенствующее место. Предназначено для читателей, не ищущих в литературе только развлечения и не боящихся серьезных тем. За обложку опять огромное спасибо Любимовой Софе.

---

— Ты погоди, — попытался урезонить ярл. — Не кипятись. Послушай.

Но конунг не уступал:

— Чего слушать? Это, кажется, мое дело.

— А кто спорит? Никто и не спорит. Просто я вот о чем подумал: а ну как Кнудов-то, слышь, дух к нам сюда шляться начнет? Чего тогда станем делать?

У людей вытянулись лица, они зашептались, стали переглядываться… Нахмурясь, конунг прикусил губу. Чуть погодя сказал:

— Я как-то и не… Мне даже в голову не пришло. Только этого не доставало!

— Вот и я о том, — заметил Сигурд.

Минуту была тишина, потом конунг с неохотой произнес:

— Ладно, ваша взяла. Пошлю рабов, пускай его сюда приволокут, зароем где-нибудь. Хоть, признаться, жалко этим гадом хорошую землю портить.

Сигурд отвел взгляд и погладил бороду. Конунг повернулся к Брану.

— Одного, колдун, я не пойму, — конунг оперся локтем о стол. — Ты чего за ним следил-то, а? Ты, что ль, знал чего за ним? Подозревал его?

— Подозревал, — ответил Бран. Конунг нахмурил брови:

— А мне чего же не сказал? Я ведь спрашивал тебя.

— Это были только подозрения. Я не хотел, чтобы ты ему чего-нибудь сделал.

— Ну, ясно, — в голосе Торгрима звучало раздражение. — Занятный ты все же тип, колдун. Ты что, дожидался, покуда он тебе чего не сделает? Чтобы у тебя появились доказательства? Так, что ли?

— Понимай, как знаешь, — спокойно молвил Бран.

— Эх, до чего ты интересный человек, колдун, — отозвался конунг. — И жизнь у тебя интересная. Вечно вокруг тебя чего-нибудь да происходит!

— Ага! Ну, да, — не сдержался Бран, — правильно! Как раз самое время во всем меня и обвинить.

Конунг усмехнулся:

— Ладно, колдун, шучу, не дергайся. Ну, полно, полно, экий ты, не злись.

— Я и не злюсь.

— Вот и хорошо, — конунг снова усмехнулся. — Ты лучше вот чего… Говоришь, ты в него стрелял?

— Ну, стрелял.

— А лук у тебя откуда?

Бран встретил конунгов пристальный взгляд. Нет, он ничего не знает.

— Это Арнора, я в доме взял. Темно было, а я никого будить не хотел, ну, и взял, что под руку подвернулось, — Бран нашел Арнора глазами, тот сидел подле отца. Бран осторожно произнес:

— Извини, что я без спросу.

А вдруг ее кто видел утром, когда она в дом заходила и лук брала?!

Брана окатило страхом, однако все молчали. Арнор отозвался:

— Да чего ж, на здоровье, хорошо, что взял. В живых остался! Честное слово, я очень рад, — Арнор улыбнулся. Уж он-то точно ничего не видел, понял Бран.

— А стрелу с собой принес? — спросил конунг. Подтянув к себе котомку, Бран вынул длинную стрелу и положил перед конунгом на стол. Острие и часть древка были покрыты запекшейся, почерневшей кровью.

— А кровь-то, — заметил конунг, — кровь-то черная. Гадючья прямо, тьфу… Ну, ладно. Хорошо, что принес.

Конунг взял стрелу за оперенье и сказал:

— Ладно, колдун. По закону ты перед нами чист. Вот, и орудие убийства предъявил, молодец, что принес.

Конунг встал и, подняв стрелу, громко произнес:

— Так вот, чтоб все слышали: здесь перед всеми объявляю, что на колдуне нету никакой вины. Убийство было из обороны. Орудие — вот оно. Не думаю, что кто-то захочет мстить, но на всякий случай предупреждаю: никакой мести. Я запрещаю. Ясно? Кто сунется, руки обломаю! И еще: виры, колдун, никакой с тебя я не потребую. Собаке собачья смерть. Ты с ним сполна расчелся, с этим гадом. За Харалда Лося, да и за себя тоже. И за меня, коль на то пошло! Все. Я закончил, — конунг сел. Понизив голос, сказал Брану:

— Да, кстати… Теперь-то ты слово свое наконец сдержал, а, колдун? Понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — с неохотой откликнулся Бран. — Только, пожалуйста, не сейчас, очень прошу… устал я как собака. После. Ладно?

— Как скажешь, колдун, тебе решать. Может, обедать останешься?

Бран посмотрел на Сигурда. Тот подмигнул и проговорил:

— Да уж он мой жилец-то, у нас столуется. У нас и готовят на него. Глядишь, хозяйка моя осерчает, коль я его к обеду не приведу. Так што, брат, не обессудь.

Конунг пожал плечами.

— Ладно. Твое дело, колдун, упрашивать не стану, — конунг помолчал — и с усмешкой добавил:

— Иди уж, а то они там от любопытства полопаются.

И он был прав.

Домашние Сигурда действительно лопались от любопытства. Когда Бран явился к Сигурду, ему битый час пришлось отвечать на их вопросы. Хорошо еще, что рядом был Арнор. Он не давал Брану и рта раскрыть, болтал без умолку, и под конец все стали обращаться именно к нему. За это Бран был Арнору несказанно благодарен. Расспросы продолжались до обеда, до тех самых пор, пока не воротился Сигурд.

— Ну, все, отстаньте от человека, — едва переступив порог, велел он. — Ишь, трещат, сороки, на стол лучше накрывайте! Обедать пора.

За обедом Сигурд усадил Брана рядом, на лавке у стены. Старый Бьорн, заявившийся в гости, пробовал было пристать с вопросами, но Сигурд оборвал:

— Довольно. Вечером с ним поговоришь, коль у него охота будет. Ты ешь, ешь, сынок, не обращай внимания.

Бран молча улыбнулся.

— А где дочки-то? — спросил Сигурд. — Што, не появлялись? Где они, мать?

— Кто ж их душу знает? — пододвинув стул, Хелге села подле мужа. — Куда-то запропали.

— Послать разве кого поискать… — начал Сигурд, но не договорил. Заскрипела дверь, по ногам потянуло холодом, заплясало пламя в очаге. На миг люди увидали синеватые сумерки снаружи.

— Ох, мы, кажись, опоздали, — сказал запыхавшийся девичий голос.

В дверях возникли две маленькие фигурки. Войдя, девушки скинули платки и приблизились к столу.

— Нехорошо, — сказал Сигурд, пряча улыбку в бороде. — Где это вас носит, на ночь глядя? Што за баловство такое?

Девушки смотрели на него. Обе раскраснелись, темные глаза блестели. Они были сейчас так похожи друг на дружку, что и впрямь казались сестрами.

— Прощенья просим, — задорно вымолвила Раннвейг. — Припозднились.

— Ах, стрекоза, — Сигурд покачал головой. — И с чего ж это ты припозднилась, а?

— Не сердись, дядя, — попросила Улла. — Это из-за меня. Она мне помогала, там, дома.

Сигурд улыбнулся:

— Што ты, птаха, разве ж я сержусь? Да вы садитесь, што стоять-то? Садитесь, кушайте, голодные, небось?

Девушки обошли стол и проскользнули к лавке. Бран вздрогнул, когда Улла оказалась к нему почти вплотную.

— Можно? — тихо молвила она. Он подвинулся, и Улла села рядом. Ее бедро коснулось его ноги. Бран закусил губу, а Улла отвернулась.

— Так што, надеюсь, он не передумает, — говорил Сигурд, отрезая пласт мяса. — А то куда это годится? Ну, куда годится, я спрашиваю? Срам, да и только. Эй, сынок, мясо будешь? — обратился Сигурд к Брану.

Бран поднял голову. Его мысли были заняты Уллой, и он не сразу понял вопрос. Несколько секунд он лишь моргал глазами, потом ответил:

— Да, спасибо.

Раннвейг схватила его тарелку и пододвинула отцу.

— Ну, вот, — Сигурд шлепнул туда такой ломоть оленины, что хватило бы на троих. — Ты ж молодой, тебе надо есть. Бегал нынче целый день, умаялся, поди? Эй, а хлеб у нас где?

Под конец обеда Брана разморило. Отложив нож, он отодвинулся к стене. Глаза немедленно закрылись, звуки стали отдаляться, и он бы уснул, если б кто-то не потряс его за плечо. Бран с трудом разлепил веки. На него смотрела Улла.

— Да он совсем спит, дядя, — она улыбнулась.

— Иди-ка ложись, — промолвил Сигурд. — Замотался совсем, гляжу. Поди, ляг. Поди, поди, ничего, солнце уже село.

— Правда, иди, — Улла встала и сказала Раннвейг:

— Давай дадим ему пройти.

Девушки вышли из-за стола, пропуская Брана. Проходя, он замешкался подле Уллы. Ее ладонь коснулась его руки, губы дрогнули, и ресницы опустились. Раннвейг дернула Уллу за рукав. Подтолкнула Брана. Тот шагнул в сторону, пошел и лег на свое место, на лавке у стены. За столом продолжались разговоры, туда-сюда ходили люди. Бран повернулся на бок, и веки тут же опустились.

Перед глазами замелькали отрывочные яркие картины, и Улла была в каждой из них. Виденья понесли Брана, как река. Исчезла темнота… исчезли мысли… исчез он сам, остались лишь одни видения.

Звук коснулся его слуха, нескончаемый, тихий, монотонный. Скрип-скрип, скрип-скрип… Бран приподнялся на локте. У очага светился огонек. Тонкая рука качала зыбку. Скрип-скрип… скрип-скрип… скрип-скрип… Голос затянул колыбельную без слов. Мелодия была, будто вой ветра, будто плеск воды. Огонек колебался в такт сонной песне.

Спустив на пол босые ноги, Бран поднялся с лавки и пошел к очагу. Вокруг было темно. Он шел — а огонь отодвигался. Это сон. Я сплю. Конечно.

Она сидела на низком табурете, и темные волосы стелились по земле. Он подошел к ней со спины. Зыбка ритмично колыхалась, голова клонилась девушке на грудь. На ней была длинная белая рубаха. Широкий ворот сполз, обнажив плечо.