Нелла Тихомир - Призрак гнева

• Название: Призрак гнева
• Автор: Нелла Тихомир
• Жанр: Ужасы и Мистика

Зима в далекой северной земле — снег, лед, пронизывающий холод… В глухую пору морозов и бездорожья двое чужаков, отец и сын, становятся пленниками главы местного клана: конунга по прозвищу Железный Лоб. Однако путники не так просты, поэтому их плен быстро заканчивается. Старший вынужден уехать, а младший, по имени Бран, остается, вняв просьбам о помощи, ведь, по уверению конунга, род преследует чудовище — гигантский медведь-шатун, уже убивший его старшего сына. Бран поневоле оказывается втянут в семейные распри здешних жителей, и тайны, которые они тщательно скрывают, постепенно выплывают на поверхность. Ему придется найти в себе силы выстоять, где остальные отступили, выдержать испытание, чтобы спасти самого дорогого в мире человека — там, где бродит призрак гнева, и где всё не то, чем кажется…

ВНИМАНИЕ: это не классический ЛР, хотя любовная линия в повествовании занимает главенствующее место. Предназначено для читателей, не ищущих в литературе только развлечения и не боящихся серьезных тем. За обложку опять огромное спасибо Любимовой Софе.

---

— Клянусь тебе, — сказал Бран, — я найду того, кто это сделал. Я за тебя отомщу, слышишь? Я найду ту сволочь, которая все это творит! Клянусь! Пусть это будет хоть сам Локи — я его найду! Слышишь меня, Харалд? Ты слышишь меня?

Отдаленный шум коснулся слуха Брана — словно звук множества голосов. Харалд не ответил и не поднял век. Его рука повисла в ладони Брана. Но Харалд дышал, все еще дышал, и был еще жив, когда толпа вломилась в кузницу.

Распахнувшись, дверь грохнула о стену. Высокий, широкоплечий русоволосый парень, перешагнув порог, застыл в проеме. Его глаза непонимающе уставились на Брана. Потом юноша бросился вперед, упал рядом с Харалдом на колени и коснулся его груди.

— Отец, — позвал юноша. — Бать, слышишь?

В ответ — мучительный вздох, похожий на стон. Парень отдернул руку.

— Батя… ты чего? — тихо выговорил он.

Тем временем в сарай набились люди во главе с конунгом. Они стояли молча, подымая факелы, казалось, даже воздух пропитался их враждебностью.

— А ну, расступитесь, — велел низкий женский голос. — Дайте пройти.

Народ подался в стороны, и Улла уверенно протиснулась вперед.

— Отойдите, — приказала она. — Не нависайте, дайте ему дышать.

Люди подчинились. Улла присела перед Харалдом, лицо было строгим, и глаза смотрели вниз. Она сняла с плеча холщовую сумку. Достала флягу.

— Воды, — велела Улла, и Бран протянул ей ковш. Не глядя на него, девушка влила воду во флягу. Склонилась к Харалду — и замерла, всматриваясь в изуродованное судорогой лицо. Брови сдвинулись, она коснулась артерии у воина на шее, а потом прикусила губу.

Встретив ее взгляд, Бран все мгновенно понял. Умер, увидел Бран в ее глазах.

— Он умер, — вымолвила Улла.

Повисла тишина. А в следующий миг, выхватив кинжал, сын Харалда кинулся на Брана и повалил навзничь. Бран успел заметить, как тот заносит нож. Свободной рукой сын Харалда вцепился Брану в горло.

— Сволочь! — рычал парень. — Убью!

Бран боднул его в переносицу. Противник охнул, и хватка на мгновение ослабла. Лезвие рассекло воздух в опасной близости от лица, Бран едва успел перехватить вскинутую руку. Чужая ладонь опять сдавила Брану горло. Парень пытался ткнуть Брана ножом, но тот держал его запястье. Они боролись, дрожа от напряжения. Бран чувствовал, что задыхается, перед глазами вспыхнули, завертелись огненные пятна. Парень навалился сверху, будто глыба. Сложением он был в отца, а бешенство утроило его силы, и Бран начал сдавать. Он понимал: долго ему не продержаться. Еще немного, и…

Его спас конунг.

— Довольно! — рявкнул он. — Разнимите этих! Живо!

Чьи-то руки оторвали нападавшего от Брана. Исчезла ладонь, давившая на горло, и в легкие Брана хлынул воздух. Уткнувшись лбом в солому, он мучительно закашлялся.

— Сцепились как бабы, — бросил конунг.

Бран поднял голову. Конунг смотрел, сверкая гневными глазами. Сын Харалда сидел поодаль, на земле. Бран встретил его бешеный, совсем волчий взгляд. Секунду они глядели друг на друга, а потом сын Харалда опять метнулся к Брану. Лишь чудом его успели перехватить.

— А ну, довольно! — крикнул конунг. — Это вам не балаган! В моем доме все будет по закону, ясно? — и, обратившись к Брану, произнес:

— Подымайся, колдун. Идем.

Бран встал. Толпа, молчаливая и враждебная, сурово смотрела на него.

— Я его не убивал, — сказал Бран.

— Разберемся, — ответил конунг.

К дому конунга подошли в молчании. Впереди шагали Бран и трое конвоиров, за ними на носилках несли Харалда.

Было ясно, безветренно, был сильный мороз, и без плаща, в одной рубахе, Бран сразу продрог до костей. От света факелов снег превратился в кровь. Бран обернулся, и конвоиры вскинули мечи. Длинные лезвия блеснули отраженным огнем, они были, как языки ледяного пламени. Пламя танцевало у людей в глазах, бликами скользило по рукам, по волосам и одежде.

По застывшему лицу Харалда.

Понурив голову, Бран обхватил себя руками, стараясь унять озноб. Это не помогло, и когда они подошли к порогу, Брана сотрясала дрожь.

Дверь в дом оказалась распахнута настежь. Свет изнутри, желтый и колеблющийся, стелился по снегу, словно грязный ковер. У входа стояли люди с факелами. Отделившись от толпы, вперед кинулась высокая женщина. Подбежала к Харалду, и воины, несшие труп, остановились. Женщина замерла. Уставилась в его мертвое лицо. Сгорая, трещала в факелах смола. Прошла минута, другая, а женщина все смотрела. Потом протянула руку и поправила прядь волос у мертвого на лбу. Глаза расширились. Рухнув на колени, она припала щекой к волосам мертвеца, вцепилась в его одежду, и страшный, совсем звериный вопль вырвался из горла.

Люди остолбенели, стояли и молча смотрели на нее, а она все кричала и кричала, и кричала… Наконец, шагнув вперед, один из воинов обхватил ее за плечи и повел прочь. Она подчинилась, словно этот крик отнял у нее все силы, шатаясь, прошла мимо Брана, но даже не увидела его.

Она первая переступила порог, а следом внесли Харалда. Ведомый конвоирами, Бран вошел в дом.

В напольных лампах горел огонь. Люди толпились у порога, возле стен, сидели на лавках, даже на столе. Никто не проронил ни слова. Харалда опустили на лежанку у стены. Женщина оказалась рядом. Опустившись на колени, взяла его безвольно свесившуюся руку. Толпа стояла, будто монолит, и множеством глаз таращилась на Брана. Всем своим существом он ощутил ее молчаливую вражду.

А потом он заметил Грани. Тот стоял поблизости и глядел на своего мертвого отца. На лице Грани застыло безмерное удивление. Бран посмотрел, Грани поднял глаза, их взгляды, встретившись, не расходились очень долго — и от того, что увидал в глазах Грани, у Брана оборвалось сердце.

— Эх, надо было мне все ж таки вас повесить, — уронил конунг.

Он сидел возле стола. Острые, как буравчики, глаза, не мигая, воткнулись в Брана.

— Пустите его, — велел конунг стражам. — Чай, не убежит.

Конвоиры подчинились, и Бран сразу повернулся к конунгу:

— Я его не убивал. Клянусь.

— Это мы уже слыхали, колдун, — сказал конунг. — Да только одних-то слов маловато будет.

— А что, тебе опять нужны доказательства? — возразил Бран — и прикусил губу. Это прозвучало насмешкой, а смеяться сейчас ему вовсе не хотелось. Ни над кем, даже над конунгом.

Конунг нахмурился, глаза превратились в злые щелки:

— Я на твоем месте поостерегся бы, колдун. Или совсем стыда у тебя нет?

Бран поглядел на Харалда, на безжизненное тело, простертое вдоль лавки. На запрокинутую голову и свесившуюся руку.

— Я не издеваюсь, — ответил он. — Но… ты прав. Ты прав. Только на этот раз у меня нет никаких доказательств. И свидетелей тоже нет.

Конунг сидел, постукивая по полу ногой.

— Нету, говоришь? — отозвался он. — А Серый?

— Кто такой Серый?

— Да раб. Харалдов раб, — по губам конунга скользнула жесткая усмешка. — Ой-ой, колдун, а ты, видать, не знал. Дал, видать, маху, а, колдун? Облажался! Серый слыхал, как вы ссорились, он у двери хозяина ждал, ну, и подслушал вас. Он вечно подслушивает, Серый-то, уж он такой. Подслушивает и подсматривает. Слыхал он, все слыхал, колдун. Вот так.

Бран остолбенел. Он чувствовал людские взгляды и чувствовал, как наливается яростью толпа.

— Я… не понимаю, о чем ты, — услыхал он свой внезапно севший голос. — О чем ты говоришь, конунг?

Торгрим посмотрел на Брана с отвращением.

— Все дурочку валяешь, да, колдун? — ответил он, сдерживая злость. — Даже теперь не признаешься? Трус!

— Мне не в чем признаваться. И я не трус, не больше, чем все остальные. Но если уж дело так пошло, я имею право знать, в чем меня обвиняют. Что тебе сказал этот раб?

— Здесь я вопросы задаю! — рявкнул конунг. — Щенок! Выучись сперва со старшими говорить!

— Извини, я не хотел грубить. Но я действительно ничего не понимаю. Этот раб… Серый, он, наверное, и правда подслушивал под дверью, я тоже так подумал, когда наткнулся на него… ну, не важно. Но мы с Харалдом не ругались. Нам с ним нечего делить. До сегодняшнего дня я с ним был едва знаком. Этот раб говорит неправду. Не знаю, зачем, но он врет. И потому я тебя прошу, конунг: позови этого раба. Пускай он здесь повторит все, что рассказал. Пусть посмотрит мне в глаза — и повторит. Я тоже хочу услышать, что сделал такого ужасного. Пожалуйста, конунг. Я только об этом тебя прошу.

Конунг уставился на Брана, но тот взгляда не отвел.

— Что ж, — сказал Торгрим наконец, — это можно. Эй, Серый! Серый! Где ты там?

Молчание. Люди начали оглядываться.

— Здесь он, иль нет? — нетерпеливо спросил конунг. — Куда запропастился, пес его…

Никто не ответил. Раб не появлялся. Конунг повернулся к воинам, стоявшим неподалеку.

— Олаф, — позвал конунг, — найдите-ка его. Только не бейте, просто приведите сюда. Да скажите, чтоб не боялся, никто ничего ему не сделает, и колдун тоже. Давайте поскорей.