Константин Скворцов - Рабочее созвездие

• Название: Рабочее созвездие
• Автор: Константин Скворцов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство, «Донбасс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

---

— А ты его, лапочку, за шею обними и вместе — тю-тю. Шахтеры тебе бронзовый памятник соорудят! — сказал Дутов.

Маринка собралась что-то ответить, но, увидев Виктора, глазами поискала около него Вадима и тихо спросила:

— Вить, а Вадик где?

— В следующую смену… — Витька почему-то засмущался.

Вместе с другими шахтерами проходчики вошли в клеть. Стояли, тесно прижавшись друг к другу. Висели над семисотметровой пропастью, а вверху, в тугих канатах, гудел ветер, свистел в железном козырьке, и наверное, там, у рычагов подъемной машины, в таком же напряжении застыл машинист. Вот сейчас Маринка подойдет к щиту, нажмет кнопку — у него на табло вспыхнет надпись: «Спуск. Люди» — и он отпустит тормоза барабанов и оставит их всех во власти земного притяжения…

…Теперь они шли вниз, по скользкой почве, навстречу вентиляционной струе, к завалу. Идти было труднее, и шахтеры прижимались к аркам крепления, спускались гуськом друг за другом. Шедший впереди Петр Васильевич остановился. Луч света выхватил из темноты почти перерезанный пополам направляющий валик, что лежал между рельсов, и конец оборванного каната в нем.

— Почему он застопорился? — тихим голосом, будто речь шла о какой-то тайне, спросил Витька.

— Тут одним взглядом не определишь, одним словом не объяснишь. — Михеичев чесал затылок. — Ясно одно: причина тут…

Внизу, из глубокой ямы, мелькнул огонек; наверное, Плотников осматривал место завала. Через минуту они подошли к нему, стали рядом. Витька впервые в жизни видел такой хаос, такую невообразимую смесь камня, металла и дерева. Он стоял в каком-то оцепенении и недоумевал. Разве в человеческих силах навести здесь хоть какое-то подобие прежнего порядка? Да на это недели, месяцы потребуются.

Огромная гора породы, вывалившейся сверху пологим скатом, тянулась вниз, а из боков ее торчали искореженные металлические арки, обломанные рельсы, в щепу раздробленные шпалы, а вверху всего этого, как завершение каменно-металлического безумия, высилась серая породная глыба в свежих кривых изломах.

Витька бросил луч света вверх — туда, откуда рухнула вся эта масса, и в груди у него похолодело. Потолок едва виднелся в луче коногонки. Обвал уходил круто вверх под острым углом к наклонной выработке, с его боков свисали темные, тупорылые груды, весом в несколько тонн каждая, и достаточно было неосторожного удара клеваком, а может, даже громкого крика, чтобы все это пришло в движение, рухнуло вниз, неотвратимо и беспощадно. И не отскочишь назад, не спрячешься в укрытие, не убежишь — просто не успеешь.

— Ну и ну… — протянул Плотников и покачал головой.

Михеичев взял в руки небольшой камень, запустил его в купол обвала. Все невольно отступили назад. Камень высоко вверху чиркнул о глыбу, и все, затаив дыхание, ждали: сейчас от удара посыплется порода, та, что еле-еле висела, и уж лучше бы поскорее упала, но в бремсберге стояла тишина: обвала не последовало.

— Все высыпалось, что могло, — пробурчал Кошка рев.

— Сколько еще! — зло отозвался Плотников.

— Еще чуть-чуть — и солнышко выглянет, — совсем безрадостно пошутил Дутов.

— До солнышка дело не дойдет, семьсот метров — не фунт изюму, — возразил Михеичев.

Снизу, за завалом, сверкнул свет. Все повернулись и умолкли.

— Что за чертовщина? — строго спросил Иван Емельянович. — Кого это в завал понесло?! — Он поднял сжатый кулак, погрозил: — Куда прешь?! Назад! Ты что, спятил?!

— Да он же снизу, через все завалы пролез, — просипел Михеичев.

Плотников обернулся к Петру Васильевичу, раскрыл рот, но так ничего и не сказал.

Шахтер полз на животе через верхушку завала, цепляясь руками за торчащие рельсы, скрюченные металлические стойки, зыркал по сторонам лучом света, будто пробирался по минному полю, а вокруг него рвались снаряды.

— Там не страшно, там пройдет, — тихо сказал Дутов и расстегнул куртку.

— А под куполом как?.. — Витька втянул голову в плечи и показал рукой вверх.

— Уволю! Под суд отдам! — срывающимся голосом шипел Плотников. — Лихач! Сумасшедший! Под суд!.. — Иван Емельянович неотрывно следил за каждым движением приближающегося к ним шахтера.

Тот уже полз по ближнему склону, и через несколько метров над его головой должен был зависнуть черный, огромный конус незакрепленного пространства.

— Бегом шпарь! — крикнул Тропинин.

— Парень ушлый, сам сообразит, — успокоил Кошкарев.

— Хулиган! Стопроцентный хулиган! — твердил начальник участка.

Шахтер на мгновение застыл у края обвала, потом мощным прыжком рванулся вперед и через несколько секунд очутился рядом с проходчиками.

— К-к-канат н-н-нельзя п-п-пр-р-р…

— Я тебя, сукина сына, под суд!.. Я тебя… — Плотников сорвался на мат, злой, отрывистый, как лай.

Семаков снял каску, полой куртки тщательно вытер пот с лица и, ожидая, когда кончится запал у начальника участка, стал медленными движениями отряхивать с робы пыль. Плотников постепенно затихал.

— Через з-завалы канат п-п-протянуть невозможно, — сказал Семаков. — Наделал «орел» делов…

— Завалов много? — спросил Плотников.

— Пять.

— Большие?

— Всякие. Арки повыбиты.

— Такие, как этот, есть?

— Нет. Этот самый большой. С него и надо начинать.

— В нижних завалах работать можно? — уже почти миролюбиво спросил Плотников.

— Нет. Куски породы по бремсбергу катятся. Чуть тронь — и…

— «Чуть…» — передразнил Иван Емельянович. — А если б это «чуть» килограммов в сто на тебя скатилось?!

— Если бы да кабы… Теперь я знаю, с чего начинать и чем кончать.

— Лихачи, понимаешь!.. — Плотников повысил голос, хотел продолжать разнос, но это у него не получилось: духу не хватило. — Отвечать кто будет за такие лихачества? Вы останетесь в стороне, а шею намылят мне.

Иван Емельянович почесал затылок, будто ему действительно густо намылили шею, и деловито добавил:

— Подкрепите хорошенько кровлю и приступайте к делу. Об одном прошу, хлопцы: поосторожней. — Он повернулся и мелкими энергичными шагами пошел вверх, к лебедке.

Проходчики задвигались: расстегивали пояса, снимали самоспасатели, фляги, вешали их на арки крепления. Тропинин впервые попал на ликвидацию аварии. И в этой размеренной подготовке к необычной работе было для него что-то таинственное и немного торжественное. Ему хотелось запомнить каждую мелочь и потом подробно обо всем рассказать Вадиму.

«Конечно, можно было взять и его, но Михеичев отчего-то заупрямился, — думал Виктор. — Может, прав бригадир? Очень уж неуравновешен Вадька. А здесь, с этой прорвой, шутки плохи. Язык свой пусть попридержит. А то не столько дел, сколько болтовни. За это и поплатился».

Он вспомнил прыжок Семакова через завал. На миг ему показалось, что отчаянный бросок сделал не горный мастер, а он сам, и по этому поводу вовсе не было крупного разноса от начальника участка, наоборот, его крепко тискали в объятиях, а сам Плотников прослезился и чмокнул смельчака в щеку…

В бремсберге было темно и тихо, и эта непривычная, вынужденная тишина давила в уши, делала темноту непроглядной, а тесноту сдавленного со всех сторон камнем пространства пугающей. Их было пятеро в этом каменном мешке, где недавно прогрохотал обвал, от которого все стало зыбким, ненадежным, и исподволь в душу закрадывалось щемящее чувство одиночества, оторванности от всего мира, незащищенности. И уже полуреальностью казалось то, что возможен иной мир, в котором есть свобода движений, есть пространство с воздухом и светом и нет повисшей над головой неумолимой каменной стихии. А она уже доказала свое превосходство над человеком, в мгновение ока сокрушив все его заграды и заслоны, сооруженные по последнему слову техники. Не является ли эта удушливая тишина обманом, ловушкой, передышкой перед новым буйством?

— Значит, так, р-ребята… — Семаков откашлялся, поправил глазок коногонки. — Вот под этой аркой, — он показал на крайнюю к завалу неповрежденную металлическую крепь, — положите усиленный верхняк и пробейте под ним ремонтины.

— Одного ряда маловато, — усомнился Дутов, — надо бы два-три.

— Думаешь? — заинтересованно спросил мастер.

— Перестраховка не помешает, — поддержал Дутова Кошкарев.

— Так-то оно так, но и времени уйдет больше.

— Пробьем два ряда ремонтин, — твердо сказал Михеичев, и с ним молча согласились.

Витька работал как одержимый. Куда-то ушел страх, притупилось чувство опасности, и только перла изнутри неутомимая энергия, будто во всем его теле сидела туго сжатая пружина, которой он дал волю, — и она разжималась. Мир его мыслей сузился, сосредоточился на работе, он уже не докапывался, как обычно, до сути вещей, она, эта суть, заслонилась чем-то большим, тем, что надо было вот сейчас, немедленно, не теряя ни секунды, сделать. А то, что было позади, уже не имело значения, загораживалось тем, что может случиться в следующее мгновение, если им не удастся его опередить.