Константин Скворцов - Рабочее созвездие

• Название: Рабочее созвездие
• Автор: Константин Скворцов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство, «Донбасс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

---

Мне вспомнилась наша первая встреча с Наумкиным, в конце 60-х, был он бригадиром одной из первых на Магнитке бригад коммунистического труда, старшим горновым на второй домне — «Комсомолке». Запомнила я тогда не то, как, в дыму и парах, укрощал он огненные реки чугуна и шлака, и даже не дышащее жаром, залитое потом его лицо, а внимание мое сфокусировалось на рукаве его суконной робы. Был он весь прогоревший насквозь. Поняла: столько лет стоит у огня!

Интервью первое дословно записала и сохранила. Встретились мы тогда после смены. Увидев Василия Дмитриевича усталого, еще не отошедшего от напряжения, я искренне спросила:

— Хочется иногда бросить все это?

И услышала тоже искреннее:

— Нет, такой мысли не приходило. Всегда вспоминаю слова отца: «Чай пить и то жарко…»

— Но ведь и вы устаете, и у вас, наверное, не всегда желание есть после смены идти по бесчисленным общественным делам. Иногда пошел бы да поспал…

— Ну, если бы каждый пошел и поспал, кто бы работал?

И еще одну фразу его запомнила на годы: «Просто я ставлю превыше всего доверие коллектива».

«Без коллектива я никто» — а эти слова он, уже дважды Герой, произнес здесь, в Зигазе, выступая перед земляками в наш приезд.

Совсем недавно, когда на Магнитогорском комбинате поздравляли Наумкина с 50-летием, секретарь парткома высказал простую мысль: «Все, чего достиг в жизни этот человек, он достиг сам. Он до всего дошел своим трудом и прославил наш город».

…Сгущались сумерки. Наумкин больше не пел, с грустью глядел он вниз, на улочки своего детства, заигравшие огнями окон, разыскивая среди них одно, под самой горой, где ждала его мать.

— Удивляетесь, что пел? — спросил-таки. — Я ведь раньше в цеховом хоре участвовал. Был у нас такой, куда и начальник цеха, и секретарь партбюро ходили. А еще раньше в сводном хоре трудовых резервов даже на сцене оперного выступал. А сейчас не принято как-то стало. И, наверное, зря. Теряем что-то. Ведь дело не только в песне. Живые людские связи слабеют.

Надо было возвращаться.

А потом повторилось все, как в киноленте, прокрученной с обратного конца: ночная мотриса впотьмах, игрушечные вагончики узкоколейки и сибайский поезд на Магнитогорск. Наумкину предстояло идти в ночную.

Юрий Абраменко У ШОФЕРОВ СВОЯ ЗВЕЗДА Северный репортаж

Ведущий ЗИЛ шофера Брусова одолел подъем на увал и начал спуск в низину, затянутую морозным туманом. Следом за ведущим на увал поднялся автомобиль Олега Баврина.

На вершине Баврин зажмурился: иней на стеклах кабины засеребрел, вбирая солнечный свет. В густой синеве неба работал вертолет: уносил на подвесках квадратный, словно написанный тушью, балок.

Баврин протер суконкой смотровую проталину на ветровом, забитом инеем стекле и другую — на окне левой дверки. В зеркало заднего обзора было видно, как ЗИЛ дяди Опенышева мчит на подъем и клочья тумана опадают с бортов грузовика. Машина тычется на поворотах зимника в отвалы, но все же идет, гудком сообщает, что помощи не просит. И Баврин сигналом извещает дядю Опенышева, что понял его, ждать не будет, идет по следу Васи Брусова.

Вертолет отчаянно стрекотал, зависнув над увалом, точно бился лопастями в остекленевшее небо. Балок покачивался на черной паутине, в оконцах его вспыхивали солнечные зайчики…

Колонна вышла на буровую Мишвань после полуночи. Рейс был спланирован так, чтобы за колонной, часа через два, двинулись, соблюдая интервалы, сводные бригады — до 10 автомобилей в каждой. Буровики, предполагалось, примут и разгрузят колонну, отдохнут, и только тогда станут подходить бригады.

Дорожники Четвертой нефтеразведывательной экспедиции пробили зимник на Мишвань сутки назад. Надо было бы выждать неделю, чтобы мороз сковал болотную трясину, обнаженную ножами бульдозеров. Однако штаб глубинного завоза экспедиции потребовал срочно доставить буровикам Мишвани технологические материалы и топливо. Руководство Челябинской сводной колонны собрало на подбазе Вазея нужное количество автомобилей с грузом. Несколько раз приходилось отменять рейс по техническим и погодным условиям.

И вот в назначенный час колонна вышла на зимник. Небо было звездным, глубоким. Более двадцати машин двигались на скорости, без остановок, оставляя за собой глубокие колеи, в которых проступала болотная вода, образовывались наледи. Первыми по следу колонны пошли шофер из Катав-Ивановска Василий Брусов, челябинец Баврин и пластовский водитель дядя Опенышев.

Несколько часов они двигались под звездами, но ближе к рассвету подморозило, появились нити тумана, и вскоре лучи фар увязли в рыхлой серой массе, особенно густой в траншее зимника. Шли предельно осторожно, как говорится, ощупью.

После синего неба над увалом идти туманной низиной было не очень-то приятно. Далеко впереди маячил красный тормозной огонь ведущего ЗИЛа. Время от времени Баврин протирал смотровые проталины, которые ежеминутно норовил затянуть куржак.

Тормозной свет впереди тускнел, а то пропадал на несколько минут. Машина Брусова опускалась в распадки. Колеи делались все раскатанней и глубже, все более тряскими. И было как-то безжизненно в этом вязком тумане, только звуки двигателя, сигналы, которые давали ведущий и ведомый. Верно, земля вернула вертолеты на посадочные площадки, в туман и в большой мороз полеты прекращаются. И теперь только автомобили идут по зимникам Четвертой НРЭ за три реки, к Карскому морю.

Год-другой, и автомобили оборудуют средствами радиосвязи. Тогда можно будет получать штормовые предупреждения и разговаривать с начальством, оставленным в Печоре и в Усинске. Однако это, быть может, только завтра, а сегодня более двухсот автомобилей Челябинской сводной колонны пользуются средствами связи нефтеразведчиков.

Коллегам из Свердловской, Курганской, Пермской областей, из Башкирии куда проще — они ходят по главному зимнику республики Коми из Печоры в Усинск. Коллеги обслуживают строителей и нефтедобытчиков, и только южноуральцы трудятся на таежных зимниках Ухты и Вуктыла, на зимних тундровых дорогах нефтеразведчиков Большеземельской тундры, только южноуральцы выходят за Полярный круг к Нарьян-Мару и Воркуте.

Работа на буровицких зимниках сложна и опасна. Хотя, конечно, в отрядах сводной колонны есть любители именно тундровых дорог. Они в дружбе с дорожниками, с экскаваторщиками глиняных карьеров, с мастерами на подбазах. Они видели северные сияния, встречали стоянки оленеводов и держат себя уверенно, работают в любой мороз.

В Челябинском аэропорту Олег почувствовал уверенность и спокойствие ветеранов. Они не волновались, несколько даже скучали, ожидая приглашения в самолет. Был поздний час по зимнему времени, хотя и не ночь. На экране вздернутого под потолок зала телевизора показывали хоккейный матч. За ним следили пассажиры, а среди них ветераны-водители. К ним спешил, полагая, что начинается посадка, шофер из Пласта, сгибаясь под тяжестью туристского рюкзака и большущего фибрового чемодана.

Баврин помог пластовскому шоферу поднести вещи. Они закурили тайком, и пожилой пластовский шофер сказал, что он первый раз полетит на самолете. Он все оглядывался, прятал папироску в рукав шубы-борчатки. Олег был на голову выше сельского водилы и несколько рисовался, говоря, что, в общем-то, посмотрел свет.

— Григорий Григорьевич, — представился собеседник. — А в гараже зовут меня дядей Опенышевым.

Олег помог дяде Опенышеву и в Сыктывкаре, когда устраивались ночевать в креслах аэровокзала. Григорий Григорьевич достал трехлитровый термос, обшитый солдатским сукном.

— В гараже мой чай все знают. Особой марки… И домашнюю колбасу знают, да вот бери, пожалуйста.

В зал аэровокзала вошли и стали рассаживаться лыжники-спортсмены, прилетевшие из Свердловска. Ночной милицейский патруль совершил очередной обход, погрелся у батареи. В зал с мороза стали проникать бездомные собаки, разной масти и размеров. Дядя Опенышев положил на газету колбасные шкурки, кусочки шаньги и подозвал большого грудастого пса. Кобель принял угощение, лег под кресло и глухо урчал, когда приближалась к дяде Опенышеву другая собака.

— Начальник гаража сказал, — повествовал Григорий Григорьевич голосом притушенным, словно доверял тайное, — что на Севере дадут ЗИЛ, прямо с завода, в смазке. Поезжай, говорит, кузов скинем и поставим емкость под молоко. А так бы я дома сидел, мне длинный рубль не нужен нисколечко! Я многодетный родитель, понимаешь?..

Дядя Опенышев не спеша, оглядываясь, угощая Баврина удивительно доброй и пахучей снедью, рассказал, что десять лет назад жизнь его отличалась удачей. Он работал монтером в сельэлектро. Дежурил сутки и трое занимался на своей усадьбе. Дом строил, колодец, погреб копал. Жене в огороде помогал. На дежурстве как бы отдыхал. Потом на подстанции внедрили автоматику, монтеров сократили. Дядя Опенышев сдал на шоферские права, но не сразу — со второго раза.