Константин Скворцов - Рабочее созвездие

• Название: Рабочее созвездие
• Автор: Константин Скворцов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство, «Донбасс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

---

Было для меня в Магнитке два незабываемых зрелища: зори над ночным городом, когда шел металл из печей, и работа петельщиков в проволочно-штрипсовом цехе. И то, и другое восхищало. Но петельщики, эти циркачи промышленного предприятия, вызывали чувство двойственное. Ходил я к ним часто, вопросов не задавал, стеснялся своей праздности рядом с их трудом. Просто с немым восторгом и щемящим сочувствием следил за их работой, понимая, что сам никогда бы так не смог. Да и не захотел бы.

Представьте себе небольшое экранированное пространство между двумя секциями проволочного стана. В нем человек с щипцами, петельщик. Из отверстий стана раскаленной макарониной выползает проволока. Петельщик ловко хватает ее щипцами, вместе с ней переворачивается и с непостижимой точностью и быстротой заправляет ее в другую нитку стана, где проволока примет размер, который предписан ей стандартом. Человек делал петлю с раскаленной змеей в руках. Это была, в моем представлении, операция не менее опасная, чем мертвая петля для пилота. Петельщик работал пятнадцать минут, потом тридцать отдыхал, утирая непроходящий пот.

Много позже я узнал, что у петельщика температура всего тела к концу смены поднималась до 39 градусов. И шел он домой в таком состоянии, в каком любой из нас обязан лежать в постели и пить лекарства. А назавтра вновь становился укрощать огненную змею.

3

По узкому и длинному, совершенно безлюдному в этот поздний час дня подземному переходу вышел я в жаркое и звонкое пространство проволочно-штрипсового цеха, где переходные мостки металлические, пол на доброй половине площади устлан металлическими же плитами, бугристая поверхность которых до блеска стерта тысячами тяжелых рабочих ботинок.

Только что прошла пересменка, в цехе тоже было безлюдно, и я как-то сразу потерялся среди движущихся конвейеров с раскаленной, остывающей и уже холодной проволокой, свернутой в огромные бунты. Здесь и встретился с начальником цеха Борисом Порфирьевичем Бурдовым, официально его рабочий день закончился, но на Магнитке работают не по часам, а по силам и необходимости. Познакомились. Бурдов спросил о цели моего прихода.

— На петельщиков хотел посмотреть, — говорю я.

— Эх, опоздали вы на несколько лет, — усмехнулся Бурдов. — «Гришкой» их заменили.

— Кем? — удивленно спросил я.

— Не кем, а чем. Обводным аппаратом. Пойдемте в кабинет, сейчас будет селекторное с директором, потом уж покажу вам «гришку».

Селектор хрипел, я плохо разбирал слова, долетающие сюда из других цехов, да и не особенно понимал цифры и термины, если и ухватывал их нетренированным ухом. Бурдов — весь внимание…

Мне о нем уже рассказывали. В цех он поступил учеником слесаря. Учился, совершенствовался в своем рабочем ремесле. А чины его находили сами. На комбинате Бурдов по заслугам слывет грамотным инженером. Не только в том смысле, что умеет организовать производственный процесс. Это для руководителя само собой разумеющееся. За другое ценят его особо — за творческую жилку. Всюду, где только можно, стремится он механизировать труд человека. Вот ведь нет теперь в цехе оператора распределительного стола. А тоже была работенка — не дай, не приведи. Над раскаленными, выходящими из печи заготовками сидел человек и как дятел стучал по кнопкам, посылая металл в нужную нитку стана. Кнопок четыре. Загазованность и пыль, жара и монотонность операции приводили к тому, что человек обязательно ошибался, путал калибры. Бурдов долго искал конструкцию распределительного барабана, выпиливал его части из дерева, прикидывал так и сяк. Потом, видя, как жена чистит и режет картошку, понял, что сподручнее мастерить из картошки.

Вместе с другими инженерами и рабочими цеха Борис Порфирьевич сделал распределительный барабан и многое другое. Например, аппарат для маркировки бирок. Тринадцать женщин с помощью насечек и молотка день и ночь выбивали бирки, чтобы бунт проволоки шел к потребителю с полной технической характеристикой. На каждую бирку надо нанести 25 цифр. Бирка маленькая, напряжение всю смену большое, молоток бьет по пальцам без пощады. Пальцы у женщин были сплошь избиты. Бурдов не мог их видеть без жалости и стыда. Оттого и занялся конструированием аппарата. Сделал, внедрил — доволен.

…Селекторное закончилось, и Бурдов предложил пойти в цех. Но я уже понял, что сидеть лучше, чем ходить, и завел разговор, не требующий передвижения по цеху, полному горячего металла.

— Почему «гришка»? — спрашиваю Бориса Порфирьевича.

— А почему «самолет»? — отвечает он и, видя, что я вновь ничего не понимаю, делает успокоительный знак рукой. — Сейчас я вам свой пасьянс разложу, есть на что посмотреть.

Он достал большую коробку, из нее кипу широкоформатных фотографий и разложил их на столе для совещаний. Показывал, сравнивал, объяснял. Многое в цехе механизировано — почти весь производственный процесс, не случайно прокатная мощность станов перекрыта в три раза. Но так и не стало ясно, почему же обводной аппарат — «гришка», а приспособление для транспортировки горячих бунтов проволоки — «самолет».

— А кто его знает? — удивленно пожал широкими плечами Бурдов и засмеялся негромко, довольно, будто над милыми забавами своего дитяти. — Верите ли, до сих пор пишут в вахтенном журнале — застревание на «гришке». И всем все понятно.

— Все та же Магнитка, — сдержанно восхитился я. — И в то же время уже не та…

Бурдов не понял вначале моего восклицания и вскинулся: как это, мол, не та? Магнитка — всегда Магнитка.

В этакий просак я попал уже второй раз за первый же день пребывания на комбинате. Точно так же реагировал на мое аналогичное замечание технолог из доменного цеха Владимир Александрович Домнин, полная противоположность Бурдову внешне — высокий, худой, оттого чуть сутулящийся. Но и по характеру противоположный — резкий в суждениях и проявлениях эмоций. Присутствующему при разговоре заместителю секретаря цехового партбюро Михаилу Васильевичу Яхонтову даже пришлось успокаивать Домнина. И я понял, что истинный магнитогорец превыше всего ставит непреходящую честь и славу своего завода, города, коллектива. И это роднит людей столь несхожих, сплачивает их в единый коллектив, становится той силой, которая вот уже полвека творит чудеса.

Домнин, поняв мою искренность и заинтересованность в делах магнитогорцев, расцвел улыбкой, его глубокие темные глаза засверкали, он забегал из кабинета в кабинет и принялся документально подтверждать, что на комбинате и, в частности, в доменном цехе сделано очень многое, чтобы Магнитка высоко несла свой вымпел флагмана отечественной металлургии. Здесь самый лучший в Союзе коэффициент использования полезного объема печи. Когда доменщики стали маркировать свой чугун «Знаком качества», в нем содержалось 0,021 процента серы. Можно, казалось бы, остановиться на достигнутом — лучший показатель в стране. Но магнитогорцы работают не только упругими мышцами. Верховодит рождением металла все-таки стремительная мысль. Сейчас в чугуне Магнитки 0,016 процента серы. Для несведущих поясню: снижение содержания серы только на одну тысячную долю процента сберегает комбинату на прокате семь тысяч тонн металла в год. А теперь умножьте эту цифру на пять. Вот что дает творческий поиск. Именно сплавом энергии и ума своих людей Магнитка опережает родственные предприятия страны.

— Поклониться надо нашим предшественникам! — истово восклицает Домнин и обращается к Яхонтову: — Помнишь Василия Васильевича Кононова?

Они принимаются вспоминать известного на Урале мастера огненного дела. Его стараниями была поднята температура горячего дутья с 800 градусов, на которой десятилетия держали домны, до 1250. Одновременно пришлось решить массу проблем: реконструировали воздухонагреватели, обновили весь тракт горячего дутья. Но и сами мои собеседники, я знал, не лыком шиты. Домнин много сил отдал решению сложнейшей для доменщиков Магнитки проблемы усреднения шихты. Яхонтов занимался и занимается до сих пор решением такой не менее важной задачи, как повышение стойкости огнеупоров.

С повышением температуры дутья быстро стали выходить из строя своды печей. Как говорят доменщики, потекли огнеупоры. Надо было искать более стойкое к огню сырье. Яхонтов и его товарищи решили внедрять муллитокорундовые огнеупоры, о которых разговоры велись более десяти лет, но к которым довольно прохладно относились разработчики новинок технологии в научно-исследовательских лабораториях. Магнитогорцы сами нашли источники сырья — отходы абразивного производства в городе Волжском. Сами возили его на комбинат, делали огнеупорные набивные массы на новой основе. Своды печей стали служить дольше. Попутно разработали агрегат вибротрамбовки для приготовления желобов. Теперь желоб канавы для слива чугуна стал более красивым и прочнее в 2—3 раза, его изготовление облегчилось, особенно с применением консольно-поворотного крана для механизации этого трудоемкого процесса. Однако Яхонтов и его коллеги считают, что можно поднять температуру дутья выше, что огнеупоры могут служить дольше, а готовить их нужно на новой основе — карбид-кремниевой.