Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

• Название: В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах
• Автор: Свен Андерс Хедин
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91678-037-6

Свен Андерс Хедин (Гедин) (1865–1952) — знаменитый шведский путешественник, географ, журналист, писатель, график, общественный деятель, самый известный швед, о чьем существовании забыли после Второй мировой войны. Совершил ряд выдающихся экспедиций в Тибет, Китай и Среднюю Азию, первым описал многие исторические памятники и ландшафты, устранил на карте мира десятки «белых пятен» и вообще был первым европейцем в этих местах. Среди исследователей Азии его имя стоит рядом с именем Николая Пржевальского.

Книга рассказывает о полном опасностей и приключений путешествии Свена Хедина в 1893–1897 гг. по Памиру, Тибетскому нагорью и среднеазиатским пустыням.

---

В этой местности возделывают много рису, маису и пшеницы. Утром нас посетили китайский чиновник и четыре бека, приветствовавшие меня от имени амбаня. Беки были очень учтивы, разговорчивы и нашли мой план пересечь пустыню Такла-макан выполнимым. Они рассказали, что некогда в пустыне между Яркенд-дарьей и Хотан-дарьей был большой город Такла-макан, но уже давно засыпан песками. Теперь всю пустыню называют его именем, сокращенно же иногда попросту Такан. Кроме того, они сообщили, что в пустыне, по слухам, «не чисто» и что там есть башни, стены и дома, в которых навалены слитки золота и серебра. Но кто отправится туда с караваном и навьючит верблюдов золотом, никогда не выберется из пустыни — духи пустыни не выпустят. Только побросав все золото, можно еще спастись. Беки полагали, что, запасшись водой и следуя, сколько можно, вдоль Мазар-тага, удастся пересечь пустыню; но лошади скоро околеют.

Из Марал-баши я сделал экскурсию на лежащий в дне пути к востоку отдельный кряж Мазар-тага. Неподалеку от северо-восточного подножия кряжа находится Улуг-мазар (Большая могила), окруженный серой стеной из высушенного на солнце кирпича. Сначала попадаешь на большой четырехугольный двор; посреди растет куст, а вокруг него ряд воткнутых в землю шестов. Как последние, так и куст увешаны маленькими флагами — красными, голубыми, белыми с красными каемками, резаными зубцами и фестонами и проч.

Через ворота входишь в ханка, или дом молитвы, устланный половиками. В глубине его деревянная перегородка, и за нею самая могила — обыкновенный могильный камень посреди четырехугольного темного помещения, украшенного тугами, флагами, рогами оленей и диких баранов. Самое здание, увенчанное куполом, возведено из обожженного кирпича; каждую пятницу его посещают благочестивые пилигримы. На наружном дворе находится ашпаз-хана, или кухня, где пилигримы трапезуют.

Мы нашли приют в одном гостеприимном доме в кишлаке Мазар-алды (Перед святой могилой), где нас посетили местные жители, от которых мы получили много важных сведений. Они сообщили, что Яркенд-дарья делится здесь на два рукава и что поблизости есть три больших богатых рыбой озера, которые сильно разливаются во время половодья.

В часе езды к северо-западу от станции Тумшук находятся развалины, известные под названием Эски-шар (Старый город); мы посетили их. Лучше всего сохранилось какое-то четырехугольное здание; каждая из его стен, обращенных одна к северу, другая к югу, третья к востоку и четвертая к западу, имела в ширину 10 метров; в стене, обращенной на юг, были ворота. Материалом для этой постройки, должно быть мечети, послужил обожженный твердый кирпич. Внутренние углы были украшены лепными орнаментами, а ворота орнаментами, высеченными на кирпиче и бывшими, вероятно, в былое время покрытыми эмалью.

Один 80-летний старик, услыхав, что мы собираемся отправиться в пустыню Такла-макан, явился ко мне сообщить, что знавал в молодости одного человека, который дорогой из Хотана в Ак-су сбился с пути, углубился в пустыню и набрел на древний город; в развалинах домов он нашел бесчисленное множество китайских башмаков, но как только дотрагивался до них, они рассыпались прахом. Другой путник отправился из Аксак-марала в пустыню и тоже набрел на развалины города, где и нашел много слитков серебра. Он набил ими карманы и мешок, но, когда хотел направиться в обратный путь, откуда ни возьмись выскочила целая стая диких кошек и так перепугала его, что он побросал все и убежал. Когда страх его прошел, он хотел опять попытать счастья, но уже не мог найти того места: песок снова поглотил таинственный город. Мулла из Хотана оказался счастливее. Он запутался в долгах и отправился в пустыню искать смерти. Вместо того он нашел там золото и серебро и стал богатым человеком. Бесчисленное множество людей отправлялись с той же целью в пустыню и больше не возвращались. Старец уверял, что прежде нужно отогнать злых духов и тогда только искать скрытых сокровищ; злые духи околдовывают несчастных смельчаков: голова у них начинает кружиться, и они, сами того не зная, бродят все вокруг одного места, по своим следам. Так они ходят, ходят, пока не выбьются из сил и не умрут от жажды.

Откуда же берутся такие легенды? Чем объяснить эти согласные указания на погребенные в пустыне города и на большой древний город Такла-макан? Случай ли создал эти сказания, переходящие из уст в уста по всей области от Хотана — через Яркенд и Марал-баши — до Ак-су? Без всяких ли оснований все называют древний город этот одним и тем же именем? Что побуждает туземцев с такими подробностями описывать виденные ими развалины домов, уверять, что прежде в глубине пустыни были большие леса, где водились мускусные кабарги и другие животные? Одно желание заинтриговать чужестранцев?

Не думаю, чтобы все рассказы были игрой случая; они должны иметь основание и источник. За ними, где-то далеко, наверно, скрыта истина, служащая им основанием, и нельзя пренебрегать ими.

Я заслушивался этих легендарных рассказов, как ребенок; они придавали все большую и большую заманчивость опасному путешествию, на которое я решился. Они гипнотизировали меня, я стал глух и слеп ко всем опасностям, я был околдован духами пустыни! Даже песчаные вихри, бравшие начало в глубине пустыни, казались мне величественными, очаровательными.

2 марта, уладив все дела, я покинул Марал-баши и направился на юго-запад в селение Хамал (Ветер), расположенное на левом берегу Яркенд-дарьи. Дорога шла по слегка пересеченной местности, покрытой травой, кочками и редким кустарником. В Хамале живут 30 семей, которые возделывают пшеницу и маис; орошаются поля арыками.

Наши скрипучие экипажи уносили нас все дальше и дальше вдоль левого берега Яркенд-дарьи. Марал-башинский амбань заранее распорядился, чтобы он-баши (десятники) разных местечек и городов встречали меня на всем пути подобающим образом. Так и было. Всюду, где мы останавливались, нам отводили помещение и снабжали всем необходимым.

Путь шел по обширному болоту, по которому китайские власти лет семь тому назад велели проложить дорогу. Материалом для гати послужили сваи, брусья, прутья и земля. Местами гать прерывается, и дорога идет по деревянным мостам, перекинутым через протоки, поддерживающие сообщение водой. Иногда, в июне, в июле и в августе, дорогу все-таки заливает, и тогда едут через Кашгар. Болото является, в сущности, мелкой лагуной, и никто не помнит даже, когда оно образовалось. Называется оно Чирайлык-тограктасы-куль (Красивое озеро с тополями).

5 марта ехали 10 часов по крайне неудобной дороге, местами залитой водой; колеса арб глубоко вязли в песке и иле. Миновали три селения, а в четвертом, Майнете, остановились в необычайно опрятном лянгаре (постоялый двор). На стене было вывешено крупных размеров объявление на китайском и тюркском языках следующего содержания: «Я (император) слышал, что некоторые беки обложили народ непомерными налогами, захватили в свои руки рыбную ловлю, и желаю, чтобы на такие превышения власти жаловались ближайшему дао-таю. Если же последний не внемлет жалобам, пусть народ обратится прямо ко мне. Куанг-Тси».

6 марта мы ехали несколько километров по довольно большому тополевому лесу, затем выехали прямо на реку, текущую здесь двумя большими и несколькими маленькими рукавами. Она была покрыта рыхлым льдом; только около берегов виднелась открытая вода. Лайлык (Грязное местечко) — цель сегодняшнего дня — последнее селение на этом тракте, подчиненное власти марал-башинского амбаня.

Лайлык стал нашей главной квартирой, так как нам предстояло сделать разные приготовления к предстоявшему путешествию по пустыне. Главной нашей заботой было обеспечить себе верблюдов. Кашгарские купцы надули нас, уверяя, что в Марал-баши легче всего найти хороших верблюдов, — мы во всем городе едва ли видели одного верблюда. Оставалось попытаться добыть верблюдов в Кашгаре, что я и поручил Магомет-Якубу, которого все равно надо было послать в Кашгар отвезти мои письма и привезти оттуда корреспонденцию на мое имя. В Яркенде верблюд среднего достоинства стоил 500 тенег, а в Кашгаре 400. Якуб повез письма консулу и аксакалу консульства с просьбой помочь в закупке нужных мне верблюдов. Через 10 дней Якуб должен был вернуться обратно в Лайлык с 8 верблюдами и 2 людьми.

Ислам-баю я поручил съездить в Яркенд закупить разных нужных предметов: железных резервуаров для воды, хлеба, рису, веревок, разных инструментов, как, например, кирок, топоров, затем кунжутного масла и кунжутных отжимок. Масло это идет на корм верблюдам в пустыне. Если давать верблюду в день по Vi литра масла, он месяц может обходиться без другой пищи. Но еще лучше, разумеется, если по пути найдется подножный корм, на котором животные могли бы немного подкрепиться. Кроме того, именно в марте и в апреле верблюды неохотно идут без воды долее трех дней; зимой же, да по ровной местности, идут и шесть и семь дней, если нужно.