[ сборник ] - Этот добрый жестокий мир

• Название: Этот добрый жестокий мир
• Автор: [ сборник ]
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76263-7

Люди могут все: изобрести вечный двигатель, улететь к звездам, даже заказать счастье. Но в любом из открытых миров, окруженный высокими технологиями или хлипкими стенами шалаша, человек останется человеком, пока в нем живет душа, пока он исповедует вечные ценности. Вера, жертвенность и доброта делают прекрасным окружающий мир, а кто этого еще не понял — того сама жизнь научит. Ее методы иногда жестоки, но это всегда уроки Мира. Здесь есть место всему: инопланетный учитель Кмыф Лгович спасает земных детей, бесстрашная хроноинженер Маша пробивает тоннель во времени, мудрый Горан помогает расти крыльям за спиной мальчишки, а Сын подходит к телефону небесной канцелярии… Олег Дивов, Марина и Сергей Дяченко, Святослав Логинов, Далия Трускиновская, Юлия Зонис и другие в сборнике, посвященном памяти критика и литературоведа Александра Ройфе!

---

И это «почти» дает надежду.

А значит, у нас есть шанс!

АНДРЕЙ КОКОУЛИН ВИРУС ЧЕМОДАНОВА

День первый

Проснувшись, Чемоданов вдруг понял: все!

Взгляд его затуманился и прояснился, ладонь прошлась по влажному со сна лбу. Он отнял ее — пальцы вздрагивали.

— Кончено, — прошептал Чемоданов.

Он отвердел лицом, покосился налево — супруги не было. Тогда сказал уже громче:

— Надоело.

Слово растворилось в розовом свете.

Чемоданов откинул одеяло и встал. Его шатнуло, спальня поплыла перед глазами. Все это розовое альковное великолепие, пуфики, обои, салфеточки, черно-белый мохнатый ковер, зеркально-розовое трюмо, глянец телевизора — все это едва не опрокинулось на него, но он подставил плечо, упер его в стену и не поддался.

Дальше было легче.

Чемоданов затянулся в халат с квадратами, ногами нашел шлепки и — плям-плям-плям — прошлепал в санузел. Да, подумалось ему, сегодня же!

Включив душ, он долго регулировал напор и температуру воды, потом долго стоял, ощущая покалывание струек — на макушке, на лице, на шее.

Потихоньку становилось легче, легче, легче.

Вытираясь перед зеркалом, Чемоданов обнаружил у себя решительный вид: упрямо поджатые губы, сведенные через складку брови, растертые до красноты щеки.

И глаза.

Светлое «Все!» было в них. И черно-зрачковое «Кончено!».

Перед супругой, колдовавшей на кухне, он предстал все тем же главным бухгалтером небольшого заводика ООО «Пневмопластпром», каким и был еще вчера, и в то же время совершенно другим человеком.

— Катюш, — сказал он как можно мягче.

Уловив неладное, супруга повернулась от соковыжималки, и в руке ее судорожно брызнула янтарными каплями половинка апельсина.

— Что? Наезд? Налоговая?

— Нет.

— Что тогда?

Чемоданов сел за стол, под обеспокоенным взглядом жены переставил тарелку, покрутил вилку в пальцах, затем потянулся к гренкам.

Взял одну.

— В общем… — сказал он, изобразив лицом то ли сожаление, то ли неудобство. — Решено.

Супруга осторожно опустилась на стул.

— Коля…

— Я решил теперь жить честно, — поднял на нее глаза Чемоданов.

— Это как?

— Вот так, честно.

Супруга моргнула.

Чемоданов отломил от гренки кусочек. Грустно прожевал.

— Понимаешь, Катюш, тут как… Я проснулся сегодня — до того обрыдло все, в телевизоре, на работе, на работе, в телевизоре, кругом врут, врут, врут. Я сам все время вру — в отчетах, в зарплате, в прибыли. Не могу больше!

Он провел гренкой под подбородком.

— Ты заболел, да? — с облегчением спросила супруга.

— Нет, — печально ответил Чемоданов. — Я, наверное, уволюсь.

— А я, Коля? А мы?

— А зачем я тебе такой? — повесил голову Чемоданов.

— Нет, ты погоди, погоди. — Катя отложила половинку апельсина в сторону. — Ты просто устал. Тебя Сурен Тимурович заездил, да?

Чемоданов вздохнул.

Супруга подала ему стакан свежевыжатого сока, и он его выпил как лекарство, морщась.

— Может, тебе не ходить сегодня на завод? Я позвоню, что у тебя эти… колики твои…

— Будем честными, — возразил Чемоданов, поднимаясь.

— Не поел ничего.

— Ну и ладно. — Чемоданов притянул супругу к себе и шепнул ей, настороженно затихшей, на ушко: — Но я честно тебя люблю.

— «Люблю» на хлеб не намажешь…

Катя хотела добавить еще про семью, про дачу, но испытала вдруг приступ дурноты, и оказалось, хорошо, что муж обнял, хорошо, что придержал.

Кухня мотнулась перед ней, но через мгновение посветлела и стала прежней.

— Честно, — сказала Катя, глядя на раздобревшую за годы семейной жизни спину мужа.

В носу защекотало.

Визит Чемоданова застал Сурена Тимуровича врасплох.

Сурен Тимурович был морщинистый, седой армянин, разменявший шестой десяток. У него были большие уши, густые брови, грустные глаза спаниеля и совершенно замечательный нюх на неприятности.

От Чемоданова этими неприятностями разило.

— Николай, я, конечно… — Сурен Тимурович потерялся и развел руками. — Вам, собственно… Просто скажите мне, по какому поводу…

— Не могу больше! — выкрикнул Чемоданов, садясь в кресло для посетителей.

Сурен Тимурович печально кивнул. Вид у него сделался слегка рассеянный, словно душой он устремился к далекому заснеженному Арарату.

— А конкретней?

— Устал я от того, что мы проворачиваем! — стукнул себя в грудь Чемоданов. — Воротит, Сурен Тимурович. Давайте честно!

Так, подумал Сурен Тимурович, пятьдесят на счете, акции продать, еще десять, квартира — сто, если по-скорому, э-э-э… что-то есть у Зои…

— Что? — отвлекся он от подсчета, наставив на главного бухгалтера бесцветные, много чего повидавшие спаниелевые глаза. — Что за честно?

— По-белому!

Сурен Тимурович вздрогнул.

— Коля, откуда у вас такие мысли? Хотите в отпуск? На аравийское побережье, в пятизвездочный отель? Я вижу, вам это необходимо.

— Не хочу, — сказал Чемоданов. — Честно.

— Ну хорошо, — наклонил седую голову Сурен Тимурович, становясь еще печальнее, — и как вы это себе представляете? — и тут же жестом остановил открывшего было рот Чемоданова: — Не надо, я сам скажу вам, Коля, как участнику нашей долгой совместной деятельности. Допустим… допустим, мы начнем с вами, только мы с вами, наш «Пневмопластпром», работать честно. Это, извините, никаких связей в муниципалитетах, никаких контрактов, никаких кредитных льгот. Бог с ними, Коля, я думаю. Покрутившись, обойдемся без них. Обороты упадут, конкуренты займут наше место… Бог и с этим! Но неужели вы, Коля, хотите отдать все свое кровно заработанное государству?

— Не все, — нахмурился Чемоданов.

— Все, — улыбнулся Сурен Тимурович. — Нас оберут, Коля. Вы же главный бухгалтер. Тридцать процентов с зарплаты. Мы же будем платить честные зарплаты? Двадцать процентов с прибыли, если она еще будет. Плюс имущество. Если честно, если активы не в офшоре…

— И пусть! — выдохнул Чемоданов.

— Да-да, мы будем честные, но бедные… Это тоже, знаете, Коля, вполне можно вытерпеть. Невозможно терпеть, когда за наш счет будут богатеть другие!

— Государство?

— Государство — это тоже люди, Коля. Чиновники и управленцы. И их родственники, их друзья, друзья друзей и бизнес этих друзей. И получится, Коля, как другу вам говорю, не подумайте, что со зла, что вы сухонький хлебушек жуете, а они с икорочкой, только икорочка — она ваша. То есть вами заработанная и вами же добровольно отданная.

Чемоданов посмотрел на Сурена Тимуровича:

— А если они тоже — честно?

Это было настолько смешно, что у Сурена Тимуровича закололо сердце. А звон, послышавшийся ему в большом ухе, позвал в родное и далекое местечко под Армавиром.

Агарац, ес кез каротум ем…

— Ну что ж вы, Коля!

Самое удивительное, что Сурен Тимурович, как обычно, покинул здание заводоуправления в шесть часов вечера, запер сейф, сдал ключи охране, и больше его никто не видел.

День второй

Чемоданову было легко.

Они съездили к детям на другой конец города, потом смотались на дачу. Катя была то задумчива, то весела.

В ее глазах Чемоданов то и дело ловил странные огоньки.

Возвращались с грядок вечером, усталые, навозившиеся в земле с луком и редисом, с огурцами в теплице.

— Знаешь, — сказала Катя уже на подъезде к городу, — как-то спокойней.

— Ты про что? — спросил Чемоданов.

— Про честность твою.

— А-а…

— Я вот вспоминаю, как нас, пятерых, родители растили. Тоже как-то без особых денег. И в школу по очереди ходили, и одежды на всех не было. И пил отец иногда так… с кулаками за мамой бегал… Выросли же.

В голосе супруги послышалась грусть.

— Ну Кать, ну что ты! — сказал Чемоданов.

Супруга всхлипнула, уткнулась мужу в плечо.

— Жили-жила, — сквозь слезы произнесла она, — а вроде и не жила будто, как в тумане все: деньги, деньги. Только сейчас…

И она зарыдала в голос, содрогаясь и щекоча Че-моданова собранными в пучок волосами.

— Да я и сам, — сказал Чемоданов, — я и сам.

За квартал до дома не повезло.

Белобрысый сержант дорожно-постовой службы махнул жезлом, приглашая остановиться у притулившейся к тротуару служебной автомашины.

— Здравствуйте, — заглянул он в окно, едва Чемоданов притормозил, — нарушаем?

— Сегодня — нет, — сказал Чемоданов.

— Ну как же, — сержант дохнул перегаром, — у меня… на радаре, вот…

Под нос Чемоданову на короткое время сунулся прибор, мелькнул стеклянный кругляшок.

— Видите?

— Нет.

Сержант нашел взглядом осоловелых глаз сидящую на пассажирском сиденье супругу.