Максим Бахарев - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА V

• Название: Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА V
• Автор: Максим Бахарев
• Издательство: Продюсерский центр Александра Гриценко
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9905868-2-6

Авторы альманаха смело работают с сюжетами и коллизиями, с метафорами и с аллегориями, с самой формой текста, с его ритмом, с его дыханием. Здесь есть и гротеск, и ирония, и философия, и лирика. Здесь мелькают иные планеты и экзотические острова, а совсем рядом оказываются вполне узнаваемые, сугубо земные пейзажи… Здесь есть все, чтобы доказать, что фантастика не заблудилась в трех соснах примитивных сюжетов, что Золушка еще жива и готовится к новым свершениям.

«Моё сознание перемещается свободно в нескольких галактиках. Если посмотреть с этой стороны, я не знаю точно, где живу. Устаю, отключаюсь по факту — Марс, значит Марс. Усталость — это когда я перестаю справляться с обработкой входящей информации. Вчера я отключился на орбите планеты Герникора, это в соседней галактике Туманность Андромеды. Там была одна не очень приятная встреча по работе…

Сейчас я на конференции в Сурбонитроне, это недалеко от Альдебарана. Тема? Всё та же: способность увеличивать внутреннюю память. Я — менеджер по продажам воспоминаний. Объём памяти для меня — очень важная составляющая жизни. Жизнь? Что это такое? В этом я ещё не разобрался до конца…» (Максим Бахарев.)

---

Второй лениво сплюнул в своё окошко:

— Тебе что, бабки платят, да и всё.

— Да скука смертная.

Сэнди не стад дослушивать, он понял, что караулят именно его. Кто — не имело значения, могли быть и подручные кредиторов, а мог и Серджио решить наказать его за предательство, ведь они там, наверняка, в заварушку попали. По-любому, встреча с этими людьми не принесет ничего хорошего.

Он осторожно, на полусогнутых, добрался до автомобиля, завёл двигатель и постарался как можно незаметнее покинуть двор. Но удача явно отвернулась от него. Амбалы насторожились, потом врубили скорость на полную и кинулись догонять.

Всё свое желание выжить Сэнди вложил в акселератор. Слава Богу, машина новая и в хорошем состоянии. Но и у его противников не хуже. Не заметив как, они проскочили городские улицы и вырвались на оперативный простор. Летели с такой скоростью, что, казалось, плавился асфальт. Сэнди гнал вперёд, но совершенно не представлял, каким образом ему удастся спастись от преследователей, они буквально «висели» на хвосте.

На очередном повороте ему вдруг помстилось, что великан, годами прикованный к скале, пошевелился и встал, мир зашатался, горы сдвинулись со своих мест, и из образовавшейся бездны полыхнуло пламя. Потом наступила темнота. Амбалы едва успели затормозить. Машина Сэнди, несколько раз перекувыркнувшись, горела, вломившись в частый подлесок на той стороне поляны.

Один угрюмо заметил другому:

— И какого ты стрелял по колёсам? Он нам нужен был живым, а теперь что мы скажем?

Второй пожал плечами:

— Что есть, то и скажем. А то бы он уехал.

— Да куда бы он делся?

Они постояли немного — ничего не изменилось, только над поляной порхали серые бабочки бумажного пепла. Тогда оба сели в машину и уехали.

…Сэнди открыл глаза. Незнакомая комната, слишком много белого. Эту дверь он вообще видит в первый раз. Где-то в ногах кровати произошло шевеление. Сидевшая женщина встала, выбежала в коридор. Спустя минуту зашел крупный мужчина в белом халате. Врач?

Он заговорил специфическим докторским голосом:

— Проснулись? Вот и хорошо. И куда это Вы неслись с такой безумной скоростью? Ладно, ладно, потом поговорим. Вам повезло, при очередном перевороте удалось вывалиться из машины. Она откатилась дальше, а Вы остались на безопасном расстоянии. Лицо, правда, всё равно пострадало, но ничего, у Вас прекрасная жена, она Вас так любит, они с сыном Вас буквально с того света вытащили.

Сэнди ошарашенно молчал. Ну, насчёт сына ещё могли быть сомнения, а вот женат он не был никогда. Видимо, его принимают за кого-то другого. Доктор отодвинулся, на его месте возникла женщина. Ба, это Валентина. Как она здесь оказалась? Так вот кого доктор назвал женой… Раненый устало прикрыл глаза. Может, всё к лучшему, может, это ему и нужно было? Любящая семья… Прекрасная жена и замечательный сын.

Только ради этого и стоило жить.

Александра Окатова

Окончила Институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии. В 2006 году вступила в Творческое объединение современных художников.

Пишу рассказы, похожие на сказки, и сказки, похожие на рассказы, с лёгким привкусом философии.

В 2013 году вышли книги «Недоступная принцесса. Сказки для мужа» и «Принц на горошине. Сказки для любовника», сборник стихов «Опавшие листья». В 2014 году после окончания Высших литературных курсов им. И. А. Бунина выпускники (и я в том числе) издали сборник рассказов «Шахерезады +». И — ура! Меня приняли в Союз писателей России. и кандидатом в члены Интернационального союза писателей.

Не могу не писать. Или могу писать?

Три апельсина

В одном большом пыльном и душном городе под названием Москва наравне с простыми людьми жили принцы и принцессы. Они женились и выходили замуж не только друг за друга, но и за простых людей, они перемешались с местным населением, и с первого взгляда трудно было понять, кто перед вами. В этом городе жил и тот принц, о котором мы хотели рассказать любезному читателю. Принцев в городе было пруд пруди, а полукровок — ещё больше. Особенно на юго-востоке города, несмотря на то, что там была совсем плохая экологическая обстановка, обусловленная господством северо-западных ветров. В этой провинции жили многие известные особы, например, Принц-на-горошине — очень достойный господин. Его очень уважали горожане, потому что по нему они приладились сверять свои часы. Они переводили стрелки своих часов по педантичному принцу. Он выходил из дому ровно в двенадцать часов и ушлые горожане, собравшиеся у его подъезда, сразу переводили стрелки на двенадцать, от этого и пошло известное выражение «перевести стрелки», потому что дотошный принц всегда точно выходил из дому и этим очень помогал неорганизованным городским ротозеям.

Плотность расселения принцев в этой замечательной провинции была так высока, что по соседству с Принцем-на-горошине жил и принц, о котором пойдет речь в нашем повествовании. И дом принца, и дома вокруг были построены из камня, потолки в них были высокие, стены толстые и такие крепкие, потому что строили их пленные солдаты побеждённой армии. Они с каждым камнем замуровывали в стену свою тоску по родине, горечь поражения и свои погибшие надежды. Поэтому стены домов были больше похожи на стены темниц или гробниц, и все, кто жили потом в этих домах, тоже чувствовали необъяснимую тоску и грусть. И когда люди в этих домах писали картины, то выходили у них иконы, с которых печальными глазами смотрели давно ушедшие люди, и никто не смел повесить в своих домах эти картины; когда писали музыку, то вместо польки получался траурный марш, и все, кто слушал эти песни, начинал плакать навзрыд и не мог остановиться. Если в таком доме поселялся писатель, то что бы он ни писал, всё выходило грустным. Писал он сказку — получалась грустная сказка, писал он повесть — получался панегирик, писал роман — сам плакал так, что слёзы заливали ему тетради и он не мог писать дальше — по-мокрому, получался слезливый роман, если писал стихи, то они получались такими печальными, что никто не мог прочитать дальше первого четверостишия, потому что на втором начинал так рыдать, что попытайся он прочесть всё-таки дальше, то никто ничего бы не понял из-за душивших поэта рыданий.

Окна в домах тоже были высокие. Апельсиновые деревья выросли так, что почти совсем скрыли дом Принца. Высокие апельсиновые деревья чувствовали малейшее дуновение ветра. Вы скажете: это чепуха и что в Москве апельсиновые деревья вообще не растут! А если бы благодаря какой-либо климатической аномалии и росли, то листики у апельсиновых деревьев плотные, кожистые и на ветер им решительно наплевать, — и вы будете неправы.

Это были необыкновенные апельсиновые деревья. Во-первых, они появились в одну ночь, и не маленькими хрупкими ростками, а сразу высокими деревьями и шумели так, будто говорят с Вами, будто что-то тревожно и настойчиво шепчут, а во-вторых, листья у них были не плотными, как у обыкновенных апельсиновых деревьев, а мягкими, как нежные ручки молоденьких девушек. Но в остальном эти апельсиновые деревья были такими же, как остальные: цвели, как положено, два раза в год, весной и осенью, цветы у них, как и положено, благоухали так, что можно было влюбиться в цветущее апельсиновое дерево раз и на всю жизнь.

Когда они цвели, то в Москве количество свадеб уменьшалось ровно в два раза, потому что все невесты города, ведомые каким-то шестым или даже, скорее, двенадцатым чувством, превращались в золотых пчёл и прилетали в эту апельсиновую рощу на запах флёр-д-оранжа, устраивались в душистых цветах и спали всю ночь напролёт, забыв о свадебных хлопотах, днём летали пчелами и опыляли апельсиновые цветы, собирая нектар. Некоторые невесты так привыкали, что не хотели возвращаться домой и так и жили пчёлами в апельсиновых цветах.

Половина всех прилетевших, очнувшись от сладкого дурмана, внезапно просыпались среди ночи, и от этого падали вниз и на лету превращались в девушек. Они оказывались на земле совсем без одежды, и если прознавшие о волшебстве женихи терпеливо ждали, когда их невесты упадут, и сидели с их платьями наготове под апельсиновыми деревьями, то невесты одевались и чинно удалялись вместе с женихами домой, выходили за них замуж и жили с ними долго и счастливо. Если женихам было наплевать на своих невест, и они не ждали их и не приносили им одежду, то девушки так и оставались пчёлами, но не расстраивались: болтали между собой на пчелином языке, непонятном людям, были счастливы как никогда и ни под каким буквально видом не хотели вновь становиться людьми.

Они собирали особенный мёд. Это был прозрачный светло-оранжевый мёд, запах апельсина был он него как живой, а вкус! Мёд обволакивал язык, поднимался и плыл по нёбу, скользил, бил в нос и попадал прямой дорожкой прямо в мозг. Для каждого, кто его пригубил, он был как поцелуй с любимым: он кружил голову, как будто все ваши мечты, даже погибшие, вновь оживали и пускались в пляс рука об руку с воскресшими надеждами. Они начинали писать хорошие стихи, сочинять чудную музыку, писать настоящие картины, и т. д. и т. п. Простым людям вообще его пробовать было нельзя; не потому, что не положено по чину, а потому, что люди сходили с ума, пригубив этот мёд: у них отнимался язык, они теряли голову, память и здравый смысл, в ушах звучала музыка богов, и если принцы и принцессы могли ещё вынести без особенного вреда здоровью божественную музыку, то простые смертные катались от боли по полу и часто после этого становились глухими или даже погибали. Если они не погибали, то наносили тяжкий вред своему здоровью, просто попробовав этот волшебный мёд, страдая после этого головокружениями и мигренями.