Георгий Ушаков - По нехоженной земле

• Название: По нехоженной земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1953

Из предисловия:

«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».

А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.

Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.

Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.

«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».

Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.

Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.

---

Тронулись в дорогу около полудня. Там, где накануне по узкой перемычке выбрались на берег, сегодня путь уже не существовал. Насилу перебрались на морской лед. Через два часа, обогнув мыс, увидели знакомые места.

На севере синели возвышенности мыса Серпа и Молота, а к северо-западу виднелась узкая-узкая полоска земли. Это был полуостров Парижской Коммуны, замыкающий залив Сталина. К западу от него, почти неуловимой линией, намечались острова Седова. В конце их находилась база экспедиции — там лежал конец нашего трудного путешествия.

Повеяло чем-то родным, теплым и близким. Даль сулила нам покой и отдых. Измучились мы сильно, обросли и оборвались, похожи на бездомных бродяг или каких-то пещерных жителей. Еще больше измучены и требуют отдыха наши собаки.

Однако мы далеки от сознания победы и радости оконченного дела. Дорога поистине страшна. Сколько времени мы будем добираться до синеющей вдали линии, неизвестно. Самый тяжелый вариант нашего путешествия — возможность быть отрезанными вскрывающимися льдами от базы — все еще не исключен. Поэтому и успокаиваться еще рано. Необходимо собрать все силы, упорно, шаг за шагом пробиваться вперед и стойко переносить трудности. А их еще немало.

Сегодня прошли 16 километров. Двигались уже по льду залива Сталина. Вблизи берега лед здесь не вскрывался, повидимому, много лет. Он когда-то был торошенным. С годами все вершины торосов стаяли, и вместо них остались лишь высокие округленные бугры. Среди них вода разъела глубокие ямы. Ежеминутно собаки и сани погружались в воду и тут же должны были подниматься на очередной бугор. Ледник снова захватил берег. Помня вчерашний кружевной лед, мы старались держаться от него на почтительном расстоянии. Начали попадаться перпендикулярные берегу трещины, настолько широкие, что представляли трудности для переправы. Резкий холодный ветер с юго-запада дополнял все испытания пути. Собаки теряли силы. На 10-м километре отказался итти Архисилай. Бедняга бежал в лямке до последних сил. Наконец лег прямо в воду и не мог встать. Большего от него требовать нечего. Положил на сани. Еще через два километра рядом с ним положил Юлая. Я остался без передовика. Роль передовика стал выполнять сам, забегая то справа, то слева от упряжки и направляя собак на нужный путь. Перед концом перехода свалился в одно из бесчисленных озер. Вода дьявольски холодна. Поистине нужно иметь собачье терпение, чтобы переносить ее ежедневно.

Наконец мы опять добрались до конца ледникового щита. Край его отвернул в глубь Земли. Рядом лежал берег, усыпанный цветами полярного мака. Мы попытались выбраться на этот цветущий берег, показавшийся нам раем. Но рай, как и полагается, оказался недоступным. Широкая трещина и заберег позади нее преградили нам путь. В рай можно было попасть только в лодке, но перевоза здесь не было. И собаки и сами мы были настолько измучены, что искать где-нибудь переправы не было сил. Лагерь разбили на остатках снегового забоя, у подножья ледника, между двумя широкими трещинами. Другого сухого места не нашлось. Будем надеяться, что за ночь трещины не разойдутся.

Сейчас я сижу в спальном мешке и все еще стучу зубами после холодного купанья. Сварили крепчайший кофе, всыпав в чайник последние запасы его.

13 июля 1931 г.

Тот же юго-восточный ветер, только значительно усилившийся. В полдень температура воздуха в тени +1,2°. При свежем ветре, в не успевшей просохнуть одежде такую температуру воспринимаешь как холод.

Время от времени налетает туман. Такими же перемежающимися зарядами идет дождь.

Весь день провели за осмотром местности и выяснением своего положения.

Оставив собак, мы пешком пошли на разведку.

Ледник здесь образует отвесную стену от 15 до 20 метров высотой. Весь уступ стены зимой был занесен огромным снежным забоем. Сейчас забой оторвался от ледниковой стены и несколько осел. Глубокие трещины внизу заполнены водой. На счастье, все они вклиниваются, заходят друг за друга и образуют, таким образом, сеть узких снежных перемычек, местами не превышающих 15 сантиметров в ширину. Лавируя между трещинами и пользуясь снежными перемычками, мы кое-как выбрались на поверхность купола.

Перед нами открылась безрадостная картина. Вся прибрежная часть льдов была сплошь покрыта водой. Далее, вплоть до синеющей вдали полоски полуострова Парижской Коммуны, лежал лед, на 60–70 процентов покрытый водой. Очевидно, лед был сильно разъеден. В поле зрения бинокля то и дело попадали появляющиеся и исчезающие тюленьи головы. Тюлени могли высовываться только из промоин и полыней. Было ясно, что в этом направлении нам не пройти. Путь необходимо было искать в другом месте. Но где?

Вдоль берега итти было невозможно. Здесь километров на пять к северу тянулся широкий заберег. Чтобы миновать его, надо было это расстояние пройти по земле. Другого пути не было. Но удастся ли пройти по земле? На протяжении этих пяти километров шумели три речки, вливавшиеся в береговую полынью.

Решили переправиться через устье этих речек, а потом снова выбраться на лед.

15 июля 1931 г.

Только что разбили новый лагерь. Прошли 21 километр, а продвинулись вперед только на пять с половиной.

Вчера с утра начали подъем на ледниковый щит. Несколько часов потратили на переправу через трещины в снежном забое. Через некоторые из них удалось построить снежные мосты, другие пришлось попрежнему переходить по вклинивающимся перемычкам. Пройти через трещины на собаках было невозможно. Поэтому сначала частями переносили на себе весь груз, потом сани. Каждый брал с собой прочный шест, на котором, в случае провала, можно было бы висеть, пока подоспеет другой. Паутину трещин с грузом на спине проходили поочередно. Продвигаясь таким способом, через четыре часа мы преодолели около ста метров и выбрались на ледниковый щит. Проскочили по нему немного более километра и по отлогому склону скатились на голую землю.

Наши сани достаточно тяжелы. Мы знали, что измученные собаки не потянут их по голой земле. Решили перетаскивать сани по очереди, объединив всех собак в одну упряжку. Пока обследовался перекат первой речки, я переделал лямки и запряг в первые сани 15 собак. Остальных, наиболее пострадавших, оставил свободными. Для себя у меня была приготовлена особая лямка. Впрягся сбоку саней, и мы начали испытывать новый способ передвижения.

Земля уже подсохла. Сани со стальными подполозками по глине передвигались с трудом и застревали на каждом валуне, словно остановленные автоматическим тормозом. Облегчали путь попадавшиеся небольшие лужайки, поросшие мхом и травой. В конце концов этот тяжелый путь оказался все же не тяжелее движения по льду. С несколькими передышками нам удалось благополучно переправиться через первые две речки и дотянуть до третьей первые сани, а потом и остальные.

Перекаты первых двух речек были не глубоки. Ни собаки, ни сани не всплыли.

Последняя речка оказалась значительно глубже. Здесь собаки должны были всплыть обязательно, и если бы нам не удалось удержаться, быстрое течение неминуемо снесло бы нас на глубину, а затем и в полынью.

Сначала разгрузили сани и все вещи перенесли на себе.

Трудно было бороться с течением. Но самый напряженный момент наступил при переправе собак и саней.

Сильная струя воды подхватила собак. Вожжа в моих руках натянулась, как струна, и зазвенела. На миг показалось, что она вот-вот лопнет и мы потеряем упряжку. Вода доходила до груди. Еще момент, и я был бы сбит потоком. Но упряжка уже вышла на отмель. Это был короткий момент, но вряд ли он когда-нибудь забудется.

Переправа закончилась.

Разбили лагерь. Довольные удачным переходом, не обращаем внимания на то, что сами мокры по уши. Признаться, мы ожидали здесь больших затруднений. Да, кстати, и вода в речке теплее, чем на льду. Разгоряченные работой, мы не чувствовали даже ветра. Сейчас он дует с юго-востока и усилился до 15 метров в секунду. Наша палатка крепко натянута, а мы, голые, полусидя в спальных мешках, устроились за чаем.

Теперь наши горячие супы остались только в воспоминании. У нас всего лишь банка пеммикана, немного масла, шоколад и мешочек риса. Эти запасы мы сможем растянуть на четыре-пять дней. Керосина только около двух литров. Вообще близок конец всему. Ну, что же! Ведь так же близок и конец нашего пути».

Конец тяжелого пути

«17 июля 1931 г.

В дальнейший путь тронулись около полуночи с 15-го на 16-е. Первые два километра шли вдоль заберега по сохранившемуся береговому снежному забою. Дальше на пути распростерлась новая прибрежная полынья. Вода плескалась о самый берег. И лишь на небольших отрезках его сохранился лед. Надо было вновь начать санное путешествие по голой земле. Это нам совсем не нравилось. Кроме того, не хотелось забираться в глубь залива Сталина. Открытой воды, полыней и промоин там, безусловно, было больше.