Георгий Ушаков - По нехоженной земле

• Название: По нехоженной земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1953

Из предисловия:

«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».

А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.

Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.

Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.

«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».

Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.

Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.

---

Залив, обнаруженный нами с южной стороны мыса Анучина, оказался небольшим. Пройдя девять километров на запад, мы уже достигли его вершины. Отсюда берег пошел на юг почти по прямой линии. Поэтому мы делали большие переходы между двумя точками, держась параллельно берегу. Один из таких переходов, по азимуту 189°, равнялся 10 километрам; другой, по азимуту 197°, — 16 километрам; третий, по азимуту 190°, тянулся на 14 километров. Ни одного сколько-либо заметного выступа берега, который можно было бы признать за нанесенный на карту мыс Арнгольда, в действительности не было. За мыс Гидрографической экспедицией был, принят один из островков, которые длинной шеренгой вытянулись вдоль берега; сами же островки на карте отсутствовали. Островок, обманувший моряков, имеет 10 километров в длину и около двух с половиной километров в ширину. Таким образом, мы закрыли мыс Арнгольда и открыли остров, за которым и оставили то же самое название. Другие островки не достигали даже километра в поперечнике.

На 22-м километре пути подошли вплотную к спускающемуся в море глетчеру. Его язык, около двух километров в поперечнике, был весь покрыт широкими трещинами, пересекающимися во всех направлениях. Настоящий хаос ледяных глыб и зубцов! Десятка полтора небольших айсбергов, рожденных этим глетчером, стояли здесь же, словно не желая покинуть знакомое место. За языком глетчера вдоль берега, на расстоянии почти 30 километров, тянулась резко выраженная морская терраса. За террасой круто поднимался скалистый барьер основного массива Земли. Между отдельными обрывами виднелись впадины, заполненные ледниками, доходящими только до террасы. За барьером скал возвышался ледниковый щит. Следуя вдоль простирания однородной горной породы, мы сравнительно редко останавливались для геологических наблюдений и тратили на это мало времени.

На юго-востоке все время лежали тяжелые низкие облака, и только с половины перехода мы увидели на противоположном берегу „залива“ какой-то высокий мыс, а затем берег, уходящий в южном направлении почти параллельно нашему пути. Очень было похоже, что берега „залива“ так и не сойдутся и наша надежда найти здесь пролив оправдается.

На пройденном участке пути, от мыса Берга до нашей последней стоянки, всюду лежал однолетний лед. Исключение составлял только небольшой участок, непосредственно примыкавший к мысу Берга с юга. Торошенные молодые льды зимней ломки лежали вплотную к мысу Берга и от него шли, почти по прямой линии, на юго-восток. Против мыса Анучина эта линия торошения лежала километрах в семи-восьми к востоку. У самого мыса возвышалась вторая гряда торосов, которая доходила до островов, открытых нами на месте несуществующего мыса Арнгольда, и отсюда поворачивала тоже на юго-восток в направлении мыса Визе. Западнее этой гряды, в глубь залива (или пролива), лежал ровный лед, по всем признакам также однолетнего возраста. Редко были разбросаны небольшие айсберги. Они мало обтаяли, в большинстве имели резкие грани и всей своей формой говорили о том, что недавно отделились от ледников.

Обтаявший айсберг в проливе Шокальского.

На широкой полосе ровного льда, меж двух гряд торосов, мы часто видели нежившихся на солнце нерп. Мясо пока нам было не нужно, поэтому, не желая терять времени, мы оставляли их в покое.

Главное событие дня — появление гусей. Следы их мы встречали еще в прошлом году, в районе открытой нами Советской бухты, однако самих гусей на Северной Земле увидели только сегодня. Хотя мы и знали, что они сюда залетают, все же были удивлены их появлением. Погода стояла плохая. Перед нашей остановкой густой туман закрыл дали, низко нависла тяжелая облачность, холодный сырой ветер пронизывал одежду и крупными хлопьями падал снег. В это время над нашими головами низко пролетели две тяжелые птицы. Вырвался невольный крик: „Гуси!“ Птицы, повидимому, не менее нас были удивлены неожиданной встречей. Рассматривая наш караван, они сделали три круга над упряжками и, в свою очередь, дали хорошо разглядеть себя. Это были две черные казарки. Теперь не могло быть никаких сомнений, что гуси здесь не только бывают, но и гнездятся. Появление их увеличило список птиц, обитающих летом на Северной Земле, которая вначале показалась нам такой безжизненной. Мы даже невольно почувствовали какое-то радостное удовлетворение, гордость за Северную Землю. Мы уже полюбили ее и ласково называем „нашей“. Каждый новый уголок, мыс, гора, ледник, которые в результате наших работ ложатся на мировую карту, все больше привязывают нас к ней.

Поэтому с такой радостью мы и встретили первых гусей, хотя и знали, что их появление в скором времени сулит новые трудности и испытания.

Не было сомнений, что прилет гусей нельзя считать „слишком ранним“. А это означало, что настоящего таяния снега, повышения температуры и оживления растительности, хотя и бедной, но достаточной, чтобы прокормить гусей, надо ждать со дня на день. Значит, распутица может наступить завтра, послезавтра. Ее угроза стала реальнее и ощутимее.

18 июня 1931 г.

Вчера мы остановились в 3 часа утра. После десятичасового отдыха были готовы снова пуститься в путь, но осмотр снежного покрова охладил наш пыл. Термометр показывал 0°, и там, где 10 часов назад полозья саней только постукивали по крепкой дороге, снег превратился в рассыпчатый фирн — бесконечное количество крупных ледяных кристаллов с острыми, как стекло, краями. На такой дороге за несколько часов собаки изрежут лапы. Уж лучше переждать! Или снег еще больше подтает и фирн исчезнет, или — наоборот — его подморозит.

Я пешком прошел в глубь Земли, увидел новый фиорд с целым рядом глетчеров, уходящий на северо-запад. На поверхности террасы нашел много обнаженных из-под снега площадок земли, поросших мхом. Среди них виднелись пучки засохших прошлогодних метликов. Чем же питаются гуси?

Только около полуночи температура воздуха начала понижаться.

На высоте 150–200 метров висели сплошные темные облака. Они, точно под гребенку, срезали вершины гор.

Термометр опустился до — 1° и остановился. На снегу появилась тонкая ледяная корочка, не менее угрожающая собачьим лапам, чем рассыпчатый фирн. Но делать было нечего. Сильного похолодания ожидать было уже нельзя, а значительное потепление тоже могло прийти не скоро. Нужно продолжать путь. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра собаки все равно начнут резать и растирать лапы. Этого не миновать.

Первые десять километров по такой дороге я старался не смотреть на собачьи следы. Но разве удержишься! На оледеневшем снегу стали появляться рубиновые блестки. Собаки начали расплачиваться за трудность пути.

Погода то ободряла, то наводила уныние. Иногда сплошная масса туч начинала рваться, в небе появлялись голубые просветы, температура воздуха падала. Дорога сразу улучшалась. Веселели собаки. Через несколько часов новая перемена приносила густой туман и хлопья снега. Видимость почти исчезала. Съемка затруднялась, хоть останавливайся. Но еще через полтора часа не было уже ни тумана, ни снегопада, ни туч. На голубом небе оставались только редкие высокие облака. Сани без задержки снова катили на юг.

Давно пересекли неверную пунктирную линию, замыкающую на карте Гидрографической экспедиции залив Шокальского, и все более углублялись в него. Вновь шли вдоль берега, которого не видел человеческий глаз, на который не ступала человеческая нога. Занимал только один вопрос — что сулит нам этот берег? Его характер почти не менялся.

Ледниковый поток на 18 километров занял береговую линию.

С самого начала перехода мы видели ту же морскую террасу, за ней — обрыв гор с просачивающимися по долинам потоками льда, и дальше — ледниковый щит. Но вот горы с плоскими, точно срезанными вершинами закончились. Ледниковый щит на большом пространстве прорвал их барьер и устремился к морю. Его поток почти на 18 километров занял береговую линию. И только местами он спускался к морю спокойной, покатой линией, не образуя ни одной трещины. На большем же пространстве поверхность ледяного потока была покрыта бесчисленным количеством глубоких пропастей с отвесными стенами и представляла собой десятки тысяч отдельных льдин самой разнообразной величины. Это будущие айсберги. Часть их уже отделилась от потока и была окружена морским льдом. Здесь ледниковый щит находился в движении и нажимал на морские льды. В непосредственной близости к щиту в морских льдах виднелось много открытых трещин. Некоторые из них достигали двух-трех метров ширины. Местами на морском льду стояли озерки морской воды, выдавленной через мелкие трещины напирающим ледником.