Галина Стрельцова - Блез Паскаль

• Название: Блез Паскаль
• Автор: Галина Стрельцова
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Блез Паскаль принадлежит к тем редким в истории европейской культуры представителям, которые сочетали в своем творческом даровании гений ученого и изобретателя, глубину философской мысли и талант замечательного писателя.

В книге особое внимание уделяется систематическому анализу философских взглядов Паскаля (его онтологии, методологии, гносеологии в целом, диалектике, учению о человеке, этике и др.), что в нашей историко-философской науке делается впервые, а также прослеживается его драматичный жизненный путь.

Книга рассчитана на преподавателей, аспирантов, студентов и широкий круг читателей, интересующихся историей философии.

---

Паскаль принадлежал к тем верующим внутри римско-католической церкви, которые с не меньшей ненавистью, чем вольнодумцы и атеисты, клеймили инквизицию и осуждали религиозный фанатизм, доходящий до человеконенавистничества и жестокости по отношению к иноверцам и инакомыслящим. В своих «Письмах к провинциалу» Паскаль выступает против нелепой и варварской практики осуждения «еретических» книг, которые церковь с 1559 г. вносила в так называемый Индекс запрещенных книг. Под страхом отлучения от церкви инквизиция запрещала верующим читать эти книги, в число которых попали произведения Коперника, Дж. Бруно, Гоббса, Декарта, Паскаля, Вольтера, Дидро и многих других выдающихся представителей европейской культуры. Осужденные книги подвергались анафеме и подлежали публичному сожжению с соблюдением варварского ритуала. Этот дикий церковный обычай просуществовал во Франции вплоть до Великой французской революции.

Католическая реакция на Тридентском соборе (1545–1563) предала проклятию как еретическое учение протестантов и закрепила средневековые догматы веры, похоронив надежды либеральных католиков на обновление вероучения в соответствии с запросами нового времени. Его основные положения были противоположны протестантским и включали среди прочих «декреты» о непререкаемом посредничестве церкви со всей ее сложной иерархией в «деле спасения» верующих, преимущественном авторитете папы перед церковными соборами, признании наряду со Священным писанием и Священного предания, а также признании свободы воли, налагающей нравственную ответственность на мирян за их грехи и нравственное зло вообще в этом мире, и в целом сохранении внешней религиозности (культ богоматери, святых, мучеников, икон, реликвий, соблюдение постов и др.).

Особая миссия по спасению чистоты вероучения ортодоксального католицизма была возложена на Общество Иисуса (Societas Jesu), или орден иезуитов, монашескую организацию, основанную в Париже (1534) испанским дворянином Игнатием Лойолой и санкционированную папой Павлом III в 1540 г. Орден был создан специально для борьбы с протестантской ересью, имел широкие полномочия (генерал ордена, называемый «черным папой», подчинялся только самому папе и имел резиденцию в Риме) и привилегии (члены ордена были свободны от налогов, имели право носить светскую одежду, скрывать свою принадлежность к ордену, не выполнять ряд религиозных предписаний и др.). Все это должно было сохранять в тайне шпионскую деятельность ордена, быстро пустившего свои «щупальца» во все слои французской нации, начиная с простых мирян и кончая высшей знатью и королевским двором. Иезуиты распространили свое влияние на многие страны не только Европы (Испанию, Португалию, отчасти Россию и др.), но и на государства Азии, Африки, Южной Америки. Во Франции они были официально признанными представителями римско-католической церкви и мощной опорой королевского абсолютизма. Иезуит отец Анна был с 1654 г. духовником Людовика XIV, под влиянием которого король Солнце с юных лет ненавидел янсенистов, врагов иезуитов.

Иезуиты влияли на общество также и через воспитание детей в своих учебных заведениях — коллегиях (соответствующих гимназиям) и семинариях (соответствующих университетам). Их школы располагали добротными и удобными зданиями, многочисленными наставниками и учителями, знающими профессорами и маститыми по тому времени учеными (правда, чаще всего схоластического толка). Иезуиты давали своим воспитанникам солидное образование, в определенном смысле строгое воспитание и хорошую физическую подготовку, конечно, при обязательном религиозном настрое духа и мыслей. Высшим авторитетом в теологии они считали Фому Аквинского, а в философии — Аристотеля, разумеется, схоластизированного. Иезуиты воспитывали в своих учениках сдержанность, беспрекословное послушание старшим, мягкую и вкрадчивую манеру обращения. Заботливые родители, в том числе из высшего дворянства и даже протестанты, считали за честь отдать своих отпрысков в иезуитские школы. Так, Декарт воспитывался в иезуитской коллегии Ла-Флеш, а Вольтер — в иезуитской коллегии Ле-Гран. К концу XVII в. иезуиты имели 800 учебных заведений, в том числе 20 семинарий.

Но ряд положительных черт иезуитской методы воспитания и образования во многом стирался удушливой нравственной атмосферой в их школах. Ученики должны были взаимно шпионить и доносить друг на друга. В них воспитывалось честолюбие, тщеславие и карьеризм, поощрялось соперничество. В иезуитских школах дети были свидетелями методического и целенаправленного издевательства над человеческим достоинством провинившихся или не угодивших чем-либо «начальству» учеников (позорные наказания, обидные клички и т. д.). Эта система воспитания подрывала в детях веру в людей, разрушала солидарность и товарищество между ними, убивала сострадание и готовность помогать другому бескорыстно и само отверженно, — делала из них ловких и беззастенчивых приспособленцев, бездушных лицемеров. Особенно ярко вся порочность педагогики и низкое корыстолюбие иезуитов проявились в основанном ими в XVII в. так называемом иезуитском государстве в Парагвае (1610–1768). население которого — индейцы гуарани — было обращено практически в их рабов, эксплуатация которых ежегодно приносила ордену доход в 3 млн. долларов — это при монашеском-то обете нестяжания! К 1760 г. орден был уже миллиардером, владевшим разного рода материальными ценностями (см. 23, 337–339. 46, 197–207).

В добавление ко всему иезуиты охотно прибегали к услугам инквизиции, что обеспечивало им не только реальную силу и власть в абсолютистском государстве, но и довольно зловещую славу. Их боялись, и это было их ахиллесовой пятой. Широкое движение против иезуитов началось в XVII в. и было возглавлено янсенистами.

Янсенизм как религиозное течение возник в 30—40-х годах в ответ на иезуитизм и под лозунгом возвращения к истокам католицизма — Священному писанию и ригористической раннехристианской доктрине Августина. Основатель янсенизма — Корнелий Янсений (1585–1638) выразил свои взгляды в труде «Августин, или Учение св. Августина о здравии, недуге и врачевании человеческого естества, против пелагиан и массилийцев», изданном после его смерти в 1640 г. Главные вопросы, по которым Янсений выступил против иезуитов, касались понимания человеческой природы, свободы воли, благодати, предопределения, а также их нравственно-религиозного учения. Янсений обвинил иезуитов в возврате к ереси Пелагия, в борьбе с которой отчасти оформилась доктрина Августина, принятая церковью и господствовавшая в католицизме до XIII в.

Пелагий (360–418), раннехристианский богослов, отрицал преемственность первородного греха, признавал свободу воли человека, способного к нравственному совершенствованию без содействия божественной благодати. Этому оптимистическому взгляду на естественные силы человека противостояло суровое и пессимистическое учение Августина, считавшего, что в «падшем состоянии» человек не обладает свободой воли в том смысле, чтобы он мог выбирать между грехом и добродетелью: он не может не грешить. За великий грех прародитель человечества, по Августину, «наказан со всем потомством, которое в нем коренилось, так что от этого справедливого и заслуженного наказания никто не освобождается иначе, как милосердною и незаслуженною благодатью; и род человеческий распределяется таким образом, что на некоторых открывается вся сила благодати, на остальных же — вся сила правосудного отмщения» (52, 6, 276). При этом благодать дается избранным через искупительную миссию Иисуса Христа, верой в которую и оправдывается человек перед богом, одной верой, а не добрыми делами своими и заслугами.

В «испорченном» человеке все доброе — только от бога[2], убежден Августин, зато все зло — от его «поврежденной» воли. Получается парадоксальная и в общем унизительная для человека картина: в добре нет человеческой заслуги, а значит, и свободы, но в зле — вся вина его в силу признания за ним свободы воли (см. там же, 7, 15; 22). Это фундаментальное противоречие между свободой человека и божественной благодатью, несмотря на все попытки теологов, никогда не было устранено в католицизме[3]. Пьер Бейль не без сарказма сравнивает «вопросы благодати» с «Мессинским маяком, находясь возле которого пребываешь в постоянной опасности наскочить на подводный камень при попытке обойти другой…» (22, 2, 139), ибо предопределение и благодать исключают свободу воли, а отрицание свободы исключает и грех, и вину человека. Правда, надо добавить, что Августин отрицал заслугу человека перед богом, но перед церковью ее признавал.

К этому учению в высшей степени относится определение Марксом религии как «вздоха угнетенной твари», настолько власть бога над человеком признается Августином абсолютной.

В дальнейшем католицизм попытался несколько «эмансипировать» человека перед богом, выдвинув идею «сотрудничества» свободной воли человека с божественной благодатью, отделываясь по сути дела от жестокой мысли Августина о предопределении и признавая значение добрых дел и заслуг человека перед богом. Фома Аквинский оформил этот новый комплекс идей в своем учении о гармонии веры и разума, откуда следовала гармония божественной благодати и воли бога, с одной стороны, и «естественного закона» человека и его свободы воли — с другой. Но Фома еще не столь далек от августиновской трактовки благодати, ибо и у него в конце концов свобода воли человека зависит от воли бога, а спасение человека — от благодати. Значительно дальше отстоит от доктрины Августина тридентское исповедание веры, хотя собор формально высказался за почитание авторитета Августина. Пьер Бейль так и говорит, что «Тридентский собор, осудив учение Кальвина о свободе воли, тем самым с необходимостью осудил и учение святого Августина…» (там же, 1, 65–66).