Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

• Название: Дело Рихарда Зорге
• Автор: Ф. Дикин
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00788-9

В книге английских авторов на основании многочисленных документов и высказываний участников событий совершенно по-новому для российского читателя рассматриваются как сама фигура Рихарда Зорге, так и работа возглавляемой им группы в Китае и Японии накануне Второй мировой войны.

Книга будет интересна не только специалистам — историкам, но и широким читательским кругам в первую очередь из-за неординарности личности Зорге и существования до сих пор самых противоречивых легенд о нем, а также потому, что авторы смогли «закрыть» многие белые пятна в деле Зорге.

---

Как бы в противовес этому материалу, вскрывающему незаконную деятельность, полиция заметила и обширную научную библиотеку, вполне подходившую для работы какого-нибудь ни в чем не повинного специалиста по японской истории и литературе или писателя, состоявшую из более чем тысячи томов. На столе рядом с кроватью лежал открытый томик стихов японского поэта шестнадцатого века. Полиция также обнаружила рукопись объемом в триста машинописных страниц — первоначальный набросок книги о современной Японии, которую Зорге упорно хотел завершить.

В эти октябрьские дни все стрессы и напряжение подпольной работы, наряду с растущим риском быть пойманными после столь долгого периода действия начали сказываться на членах группы Зорге.

Кроме приема и передачи радиосообщений, Клаузен отвечал также и за их шифровку и дешифровку, вел финансовые отчеты и время от времени выступал в качестве курьера, а также поддерживал связь с Зайцевым из советского посольства[110]. Его коммерческое предприятие процветало, и оттенок капиталистического самодовольства и благодушия начал проявляться в его натуре. Когда в конце 1940 года московский Центр прислал также сообщение: «Используйте часть прибылей «Клаузен и К» в качестве денежного источника для вашей группы», это вызвало сильнейшее раздражение Макса.

Кроме неприятностей подобного рода, Клаузен испытывал постоянное нервное напряжение из-за ненависти, которую питала его жена к его разведывательной работе на Советский Союз. Ее личная лояльность, казалось, вот-вот иссякнет. Клаузен становился все более вялым, расхлябанным. Он не удосужился даже сделать финансовый отчет группы за 1941 год, «поскольку утратил всякую веру в успех нашего дела и забросил все мои обязанности». Он с запозданием передавал радиосообщения в московский Центр, а тексты сообщений стали постепенно скапливаться у него на столе. Десять из таких текстов, написанных по-английски, были найдены полицией во время его ареста.

Подобное настроение переживал и Вукелич. Ему так и не удалось наладить гармоничные отношения с Зорге. «Зорге относился ко мне, как к постороннему, во всем, что касалось его группы. До самого конца я не мог избавиться от этого чувства… Первое его впечатление обо мне было неблагоприятным для меня, и, вероятно, именно поэтому он всегда считал, что я не слишком серьезно отношусь к работе».

Так же, как и в случае с Клаузеном, женское влияние играло очень большую роль в «нелегальной» деятельности Вукелича. Его брак с Эдит потерпел крах и закончился разводом. При этом сама Эдит также бьша невольным и ненадежным свидетелем деятельности группы, и поскольку в дальнейшем она стала представлять собою все больший риск для безопасности группы, Зорге добился разрешения Москвы на финансирование ее отъезда из Японии. По словам Клаузена, написанным в тюрьме, Вукелич пытался уговорить Эдит уехать вместе с сыном в Москву. «Но поскольку моя жена (Анна) порассказала Эдит о жизни там, Эдит решила отправиться в Австралию, и Вукелич был этим доволен».

В августе или сентябре 1941 года Зорге радирует в московский Центр:

«Разведенную жену Жиголо (Вукелича) с сыном ее младшая сестра пригласила в Австралию и в создавшихся обстоятельствах почти невозможно воспрепятствовать ее отъезду. Хотя Фриц (Клаузен) использовал их дом в качестве одной из баз для радиосеансов, он считает, что мы можем работать и без нее. В любом случае, ее отъезд приведет к уменьшению наших ежемесячных расходов. Требуется дополнительная сумма в 400 долларов для ее поездки через вашего человека (т. е. Зайцева в советском посольстве), а также разрешение отправить ее».[111]

В сентябре Зорге получил указание оплатить ей проезд в Австралию, и Эдит Вукелич отплыла в конце месяца, вызвав вздох облегчения у всех членов группы.

В январе 1940 года Вукелич вновь женился. Его вторая жена был японкой и ничего не знала о тайной деятельнос-ти мужа, тем более что с мая 1935 года он устроился на вполне удовлетворяющую его законную работу во Французском агентстве новостей Гавас. Вукелич был счастлив в своей новой семье, а после рождения сына из-за постоянного страха, что жена может узнать об истинной природе его деятельности, он все более неохотно продолжал подвергать себя ежедневному риску работы на группу. Он стал всячески уклоняться от работы. Клаузен писал о нем: «Когда я впервые приехал в Токио, он очень много работал на группу, но чем дальше, тем больше он оказывался всегда занят чем-то другим, когда считалось, что он работает на Зорге… Я уверен, что в конце он окончательно забросил все дела. Временами, когда Зорге хотел увидеться с ним, он исчезал из виду на целую неделю. Зорге сильно сердило, но я не говорил ему, почему Вукелич старается не показываться. Я хорошо понимал Вукелича, потому что и сам тоже порвал с коммунизмом».

Зорге не мог не чувствовать, как сгущалась вокруг него атмосфера. Однако сама природа его положения руководителя группы ограничивала его личные контакты со своими сотрудниками, да и тот образ шумного и пьющего человека, который выставлялся им напоказ, все больше отделял его от членов группы. У Зорге было мало общего с Клаузеном с его комплексом неполноценности, проявлявшимся в общении с интеллигентными людьми, и с Вукеличем — человеком несколько рассеянным. А вот Одзаки был равен ему по интеллекту, да и талантливый, тонкий художник Мияги неплохо ладил с ним.

Именно с Мияги Зорге встречался чаще, чем с другими, обсуждая и анализируя — после перевода на английский — материал и устные доклады Одзаки, а также разведданные, собранные самим Мияги. И именно от Одзаки, своего ближайшего сотрудника, Зорге получил, не считая собственного источника в германском посольстве, самые потрясающе ценные разведданные, когда-либо посылаемые в Центр его группой. «Я знал, что Одзаки был надежным человеком. Я знал, как далеко я могу заходить в разговорах с ним, и я не мог спрашивать больше. И потому, если, например, Одзаки говорил, что какие-то данные он получил от кого-то из приближенных Коноэ, я принимал его слова на веру. И так оно всегда и было».

Позднее Вукелич живо описал ту атмосферу, которую создавал Зорге как руководитель в своей группе.

«Общая атмосфера, в которой проходила наша работа, была одним из показателей, что наша организация была по сути своей коммунистической. Наши политические встречи проходили в товарищеском духе. Эти встречи не носили ни намека на формальную дисциплину. Зорге держал за правило не увлекаться теоретическими спорами по политическим вопросам. Я уверен, для того чтобы избежать проявления троцкистской ереси, Зорге никогда нам не приказывал. Он лишь объяснял, какими могут быть наши первейшие обязанности и что каждый из нас должен сделать. Он мог намекнуть одному или двоим из нас, какими средствами лучше всего можно было бы добиться выполнения задач, стоящих перед нами. Или иногда мог сказать: «Как насчет того, чтобы сделать то-то и так-то?» Мы с Клаузеном, по правде говоря, были неуклюжими, неловкими исполнителями и не всегда вели себя дисциплинированно. И тем не менее Зорге на протяжении всех девяти лет, за исключением одного-двух раз, когда он был сильно обижен, никогда не переходил на официальную манеру общения. И даже когда он был обижен, он лишь взывал к нашей политической сознательности и более всего к узам дружбы. Он никогда не апеллировал к другим мотивам. Он никогда не угрожал нам и никогда не делал ничего, что можно было бы счесть угрозой или чисто требованиями формальной дисциплины.

Это самое красноречивое доказательство того, что наша группа не носила военного характера. Вся атмосфера в ней больше всего напоминала атмосферу марксистского клуба, в который я входил в Югославии. И это во многом благодаря личному характеру Зорге. Атмосфера была товарищеской, совершенно исключающей военную дисциплину и как хорошие, так и плохие стороны военной организации».

Среди многих заявлений, сделанных Зорге в японской полиции после ареста, нет ни намека на его разочарование в московском начальстве в течение последних месяцев его деятельности в Токио, никаких признаков сомнений, которые посетили бы его за время его пребывания в России в 1935 году, когда в Советском Союзе вовсю разворачивался Джаггернаут (безжалостная неумолимая сила) сталинского террора. Он до конца сохранил непоколебимую веру в будущее международного коммунизма, давая показания японским следователям.

Единственный намек на его собственную слабость и депрессию дают опубликованные в постсталинской советской прессе выдержки из личного дела Зорге. «Он не знал, что генерал Берзин, завербовавший его в 1929 году (если не раньше) в качестве офицера советской разведки, и его непосредственный начальник в 4-м Управлении «Алекс» Борович были казнены в ходе чисток, однако он не мог не почувствовать перемен». В письме, отправленном на имя «Директора» московского Центра, которое по некоторым данным должно быть датировано октябрем 1940 года, он писал: