Николай Азаров - Украина на перепутье. Записки премьер-министра

• Название: Украина на перепутье. Записки премьер-министра
• Автор: Николай Азаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-3016-3

Трагические события последнего времени на Украине приковали к себе внимание всего мира. А что им предшествовало? Как развивалась Украина, ее экономика и социальная сфера в 2010–2013 гг.? Каковы были истоки того противостояния, которое вылилось в итоге в государственный переворот и гражданскую войну на Украине? Можно ли было избежать такого сценария событий?

На эти и многие другие вопросы в своей новой книге отвечает известный украинский политик, премьерминистр Украины в 2010–2014◦гг. Н.Я. Азаров, занимавший до этого почти двадцать лет самые ответственные государственные посты на Украине. Автор книги откровенно и эмоционально рассказывает о своем жизненном пути, начиная с детства, особое внимание уделяя событиям последних лет, богатых политическими потрясениями, приведшим Украину в очередной раз на перепутье исторических дорог.

В книгу включен обширный фактологический материал, раскрывающий все стороны экономического и социального развития Украины в 2010–2013 гг.

---

Через какое-то время распорядитель поинтересовался: «Где же ваш транспарант?» На что получил ответ, что его сдуло ветром, как, впрочем, и дружбу. На фотографии, помещенной в этой книге, можно увидеть участников этой акции: три товарища, три будущих профессора МГУ. Наверное, совсем не дураки. Почему бы тогдашней власти, да и любой другой, не прислушиваться хоть изредка к тому, что думают о происходящем такие люди? Они же не глупее «властей предержащих».

Кстати, по этому поводу мне вспоминается один эпизод уже из другого времени. Как-то я высказал Президенту Л.Д. Кучме, с которым мы проработали почти десять лет, свое соображение по какому-то вопросу. В ответ он как-то легковесно ответил мне, что все это, мол, ерунда. Меня это зацепило. Я спокойно спросил у него: «Леонид Данилович, какие у вас есть основания думать, что я глупее вас? Да, вы больше меня информированы, и это я признаю. Я признаю также, что я не умнее вас, но все же…». Он рассмеялся, инцидент был исчерпан.

Я всегда старался подбирать себе помощников в чем-то умнее меня, более профессионально подготовленных в своей области. Не стеснялся спрашивать, если чего-то не знал. Всегда открыто говорил об этом. Представьте впечатление, которое оставляет о себе руководитель, когда он неграмотно или непрофессионально судит о чем-либо. Он резко теряет свой авторитет, а дело, безусловно, страдает.

Но я отвлекся. Итак, моя студенческая жизнь продолжалась. Занятия, подготовка к семинарам и экзаменам в читальном зале, проведение экспериментов в лаборатории на кафедре — все это занимало большую часть моего времени. Наверное, уже тогда сформировался мой характер трудоголика, для которого работа — основной интерес в жизни. Мне нравилось учиться, каждый день узнавать что-то новое. В университете по геофизическим дисциплинам были прекрасные преподаватели: А.А. Огильви, В.К. Хмелевский, А.В. Калинин. С интереснейшим человеком Виктором Казимировичем Хмелевским нас связывает уже пятидесятилетняя дружба. Это альтруист, беззаветно преданный науке, человек, каких очень и очень мало в жизни. Многие из моих однокурсников уже стали известными учеными, профессорами. Я горжусь тем, что вместе с ними изучал азы профессии.

Преподаватели ставили перед нами задачу: научиться самостоятельно думать, анализировать, ничего не принимать на веру, доходить самим до всех истин, доверять своей интуиции и развивать ее. В мои студенческие годы в университете уже стали появляться электронно-вычислительные машины. Хорошо помню, какой переворот в проведении исследований они совершили. Появилась возможность построения трехмерных геосейсмических, геоэлектрических моделей.

Жизнь в Москве, студенческие годы повлияли и на развитие у меня художественного вкуса. Мы с приятелями не пропускали ни одного спектакля театра на Таганке, Вахтанговского, «Современника», МХАТа, театра им. Моссовета и т. д. Когда ко мне приезжала жена Людмила, я, естественно, готовился к ее приезду и заранее приобретал билеты в театр. Об этом я говорю потому, что наши вольные студенческие походы в театры практически всегда были безбилетными. Использовались служебные входы, приоткрытые окна на первом этаже, пожарные лестницы, какие-то знакомые вахтеры и другие ухищрения. И дело тут было вовсе даже не в стоимости билетов. Их просто невозможно было достать. Поэтому мы пускались на всякие хитрости. Посещение театра становилось настоящей военной операцией.

Долгое время нам удавалось проходить в театр на Таганке, используя довольно простую схему. Из пяти-шести человек выбирался самый представительный. Мы собирали для него гардероб из того, что у нас имелось. Он должен был выглядеть как артист. Для этого он экипировался соответствующим образом: синяя широкополая шляпа, длинный белый плащ и яркий шарф, который обязательно должен быть небрежно обернут вокруг шеи и спускаться чуть ли не до нижней полы плаща. Еще у него обязательно должна быть длинная сигарета с мундштуком. Мы все шли плотным «гуськом» за этим типом. Поравнявшись с вахтером, он должен был небрежно процедить сквозь зубы: «Эти со мной».

В это мгновение мы бегом устремлялись вверх по лестнице прямо в буфет, из него немедленно в раздевалку, а после этого смешивались со зрителями и искали свободные места в зале. Наш товарищ в шляпе и ярком шарфе, разумеется, чаще всего задерживался вахтером. Он выслушивал угрозы, порой его передавали в милицию, и чем дольше продолжался этот инцидент, тем больше у нас было шансов затеряться среди зрителей и не быть выловленными бдительными капельдинершами.

Этот номер мы проделывали десятки раз и хорошо знали, что милиция этим делом заниматься не будет, да и вахтер, чтобы сдать нашего друга в милицию, должен будет в самый напряженный момент закрыть служебный вход.

Однако через какое-то время, видимо, дирекции театра это надоело, и на служебном входе вместе с вахтером появился милиционер. Нас и это не остановило: детально изучив здание театра, мы обнаружили пожарную лестницу, проходящую рядом с окном туалета. Это, конечно, было менее эффективно, но в отдельных случаях нами использовалось. Один из нас даже устроился ночным сторожем в театре Вахтангова, что позволяло ему проводить на спектакли своих приятелей. Правда, он за это иногда заставлял дежурить вместо себя на проходной. Но это не было наказанием, так как давало возможность увидеть вблизи любимых артистов — Ульянова, Яковлева, Ланового, знаменитого тогда Астангова.

Следили мы и за литературными новинками, зачитывали до дыр все толстые журналы: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Неву», «Роман-газету»… Я сам открыл для себя произведения Ю. Трифонова, Ф. Абрамова, В. Шукшина, А. Солженицына. А поэтические вечера в Политехническом музее! Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина… Продолжая «оттепель», «Иностранная литература» печатала переводы Э. Хемингуэя, Г. Гессе, Ф. Кафки…

Особенно поразил меня тогда роман Франца Кафки «Процесс». Я живо представил себе могущественный механизм государства с его железными шестеренками в виде учреждений, вращающимися медленно, но неуклонно. И вот одна из шестеренок случайно захватывает своим зубцом за фалды пиджака какого-то случайного человека, и его судьба изменяет свой ход, подчиняясь вращению этой чудовищной машины. Вырваться невозможно, она обязательно раздавит тебя, твою судьбу, твою жизнь. Под впечатлением этого романа я попытался найти и прочитать все, что было доступно из произведений Кафки. После долгих усилий я нашел роман «Замок». Он меня разочаровал, и все сочинения этого автора, прочитанные мною, на мой взгляд, уже не достигали высот «Процесса».

Я никогда не считал себя авторитетом в области искусства и часто в спорах с приятелями по поводу прочитанного, увиденного и услышанного сталкивался с незнакомыми терминами. Я обращался к справочной литературе, но очень скоро обнаружил, что владение терминологией, приемами критического разбора мне ничего не дает. Напротив, затуманивает мое собственное представление. Как будто, обладая хорошим природным зрением, я вдруг надел толстые очки с большими диоптриями, и все изображение потеряло четкость, стало «размазанным». С тех пор я перестал читать специальные искусствоведческие исследования, тем более что времени у меня становилось все меньше и меньше — приближалась дипломная работа.

Вспоминая эти годы, конечно, не могу обойти выставки живописи, которыми так щедро баловал посетителей Музей изобразительных искусств им. Пушкина. За короткое время нам удалось ознакомиться с шедеврами из Лувра, Дрезденской галереи, Прадо, Уффици и других музеев.

Много позже, когда мне удалось побывать в этих знаменитых музеях, мне стали понятны цели и содержание этих выставок. Они абсолютно точно представляли эти богатейшие сокровищницы. Я вовсе не хочу сказать, что достаточно было посмотреть выставку, чтобы точно представить себе собрание «материнского» музея. Конечно, нет, но общее впечатление и представление получить было можно. Живопись похожа на литературу тем, что любимое литературное произведение можно читать и перечитывать, так и на полюбившееся полотно можно приходить и смотреть бесчисленное количество раз. В этом плане с живописью могут конкурировать, может быть, только любимые стихи.

К сожалению, желающих попасть на любые интересные выставки, представления, встречи было в те годы огромное количество, очереди выстраивались многочасовые. А нам вечно не хватало времени, поэтому очень многое проходило мимо нас.

Вспоминая свои студенческие годы, думаю, что они были такие же, как у других моих сверстников. В них было все — и то, что вспоминается сейчас с удовольствием, и то, о чем не хочется вспоминать вообще. Чтобы читатель имел представление, что я имею в виду, расскажу об одной истории, достаточно показательной. Как-то зимой после занятий в читальном зале мы с моим приятелем Виктором Б. возвращались из высотного здания в общежитие на Ломоносовский проспект. Обычно мы ходили пешком, и путь наш лежал по аллее ботанического сада, вдоль которой были насыпаны высокие сугробы. Вдруг мы услышали крики о помощи. Они раздавались из боковой аллеи, и при неярком свете фонарей мы увидели, как три парня что-то пытались сделать с девушкой, которая, завидев нас, позвала на помощь. Разумеется, мы, не сговариваясь, кинулись туда.