Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

• Название: Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II
• Автор: авторов Коллектив
• Издательство: Литагент «ПЦ Александра Гриценко»f47c46af-b076-11e1-aac2-5924aae99221
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905939-59-4

Авторы альманаха смело работают с сюжетами и коллизиями, с метафорами и с аллегориями, с самой формой текста, с его ритмом, с его дыханием. Здесь есть и гротеск, и ирония, и философия, и лирика. Здесь мелькают иные планеты и экзотические острова, а совсем рядом оказываются вполне узнаваемые, сугубо земные пейзажи…. Здесь есть все, чтобы доказать, что фантастика не заблудилась в трех соснах примитивных сюжетов, что Золушка еще жива и готовится к новым свершениям. «Тишина… Есть лишь бесшумная беспорядочная пульсация маленького комочка раскалённой плазмы – это душа, здесь моё всё. Здесь страхи и сомнения, постигшие меня ещё во чреве матери и дерзкий крик, венчающий первый несмелый вдох земного воздуха. Здесь мальчишка с соседней парты, обидно до слёз дёрнувший меня за косичку. Здесь старый зонт, забытый в раскачивающемся от ветра гамаке. Здесь любовь, нет, не первая любовь, не единственная, а просто любовь, наполняющая сияющей бездной восторженности до краёв, до пьяного блаженства, до искупления… А вот галерея памяти прикосновений: колючая хвоя Рождественской ёлки и обжигающий крепкий кофе на губах, ледяная сталь порывистой белой вьюги и тепло давно пожелтевших страниц томика Блока, упругие клавиши гармоничного естества старого немецкого рояля и влажная прохлада обожаемых мною ладоней… И ещё здесь люди, люди, люди…» (Ольга Нацаренус.)

---

Он витал в «высоких» материях своих мыслей, подходя к дому, и не заметил мелькнувшую тень.

– Это тебе, мразь, за мою дочь! – ядовито прошипела тень ему в ухо.

И в следующее мгновение холодная сталь вонзилась в сердце главного акушера.

– Посмотри на меня, – сказала тень. – Посмотри, пока не сдох!

Его развернули на сто восемьдесят градусов так, чтобы далекий фонарь осветил лицо напавшего. Бесплотная тень обрела плоть. Он увидел перед собой отца погибшего три дня назад младенца, мужчины, что лил слёзы, как последняя тряпка. На секунду в глазах акушера полыхнул страх, но тут же потух. Он осознал, что бояться уже поздно, уже свершилось.

Сатана призвал его, верного слугу, к себе.

Лицо растянулось в улыбке.

И сменилось гримасой боли.

Пёс издох.

Обернувшись бессмертным духом, он оглянулся вокруг. Он видел человека, уничтожившего его бренное тело, он видел знакомую улицу, далекий фонарь, своё бездыханное тело и асфальт.

Потом всё подернулось дымкой.

И обрело Свет.

Ослепительно-прекрасный Свет исходил отовсюду. И отовсюду к нему слетались ослепительно-прекрасные существа, они окружили его. Юноши и девушки теснили друг друга, давая возможность ему увидеть их лики. И он видел лик каждого ангела, видел их печально-укоризненный взгляд, видел сострадание.

И невыносимая тяжесть вдруг обрушилась на его плечи.

– Кто вы?!! – возопил он.

– Ангелы, – хором ответили юноши и девушки.

– Чего вы от меня хотите?!

– Чтобы ты узрел нас.

– Зачем?!

– Ответь сам на этот вопрос, – хором сказали ангелы.

– Я не знаю! – он схватился за свои волосы, едва не вырвав клок.

Тут от общей массы отделился ангел, прекрасная девушка. Она приблизилась к нему.

– Я стала ангелом три дня назад, – сказала девушка-ангел.

– Ну а я-то здесь причём? – Невыносимая тяжесть давила на него, тянула вниз.

– Но ведь ангелом сделал меня ты, – сказала девушка-ангел.

– Я?! – слово прозвучало, как блеяние овцы.

Ангел-девушка отступила в общий круг.

Под ним разверзлась чернь бездонной пропасти.

– Да! Ты и только ты, жалкий смерд! – раздался из пропасти нечеловеческий глас.

Тяжесть грехов сдавила дух его, незримая опора пропала и бездна поглотила главного акушера, низвергнув того в ад.

Сатана (если только это понятие вообще применимо к нему) был зол на него. Зол за вербовку ангелов.

22 ноября 2008 года

Прыгунья в ночи

Моё внимание было привлечено очками, которые я уронил по растяпности. Люди один за другим, семьями и поодиночке поднимались на корабль. Я восхищенно ловил жесты, улыбки, движения, пытаясь запечатлеть в памяти всё и детально. Я был рисовальщиком (отчего мои папа и мама в восторге не были) – этим и обуславливался мой пристальный интерес.

Как я сказал, я по растяпности выронил из рук свои очки, когда протирал. Я боялся, что чья-то неуклюжая нога (хотя в неуклюжести имел право винить только себя) раздавит их. И в результате я чуть не проворонил появление семьи Морис. Конечно, мне тогда было неизвестно, что это семья Морис, но, увидев её, я вознамерился навести справки, и навёл.

Она… Эту прекрасную девушку звали Беатрис. Она поднималась на борт, и я бы не придал сему значения… если бы Беатрис не оглянулась. В ту же секунду я пленился её волшебной красотой, её улыбкой!

Сколько я ни тщился, но среди пассажиров Биатрис я не увидел ни разу за весь путь. Я видел её семью, её гувернантку, прислугу, но не её. Возможно, девушку сразила морская болезнь. Я не решался показать свой интерес на людях, это считалось неприлично.

Мне стало казаться, что дар Божий красоты земной обрёл плоть лишь в моих фантазиях.

И я почти уверил себя в этом, пока не увидел её вновь. Ночью на одном из островов в Тихом океане, где мы должны были провести несколько дней в качестве аборигенов. Здесь для нас приготовили бунгало. Однако меня как личность творческую не устраивало пребывание среди людей, которые за время мне успели наскучить. Меня потянуло на приключения. Я прихватил с собой Дюваля, моего верного слугу, и отправился вглубь острова. В ту сторону, где – я слышал из разговоров – находилось чудо-озеро с небольшим порогом-водопадом. И вроде бы до него рукой подать. Вооружившись карандашами и бумагой, мы с Дювалем отправились на прогулку.

…Передать всю грандиозность красоты ночного озера на бумаге мне было едва под силу, описать же словами – вообще нереально! В лунном свете место представлялось… волшебным? О, это слово ничего не говорило и не объясняло! Здесь всё соткано из тончайших нитей лунных лучей, из хрусталя, из чего-то неземного.

Я не стал подходить близко к озеру, устроившись в отдалении на пригорке, чтобы в мой пейзаж входило как можно больше элементов. Чуть подальше Дюваль разложил костерок. Но наслаждаться ночным ланчем на огне мне представлялось глупым. Однако верного слугу отговаривать не стал – его-то больше заботили вещи земные, и я позволил ему ими заниматься.

Я рисовал.

А потом увидел её. Прекрасная незнакомка по имени Беатрис стояла посреди водопада и прямо на краю! За несколько мгновений, переключившись на Дюваля, я снова пропустил её появление. Черт бы тебя побрал, Дюваль, со своим ночным ланчем!

Прекрасная Беатрис в одной ночной сорочке стояла по колена в воде. Я боялся, что поток вот-вот её собьет и она упадёт, разобьётся. Я должен был этому помешать. Я встал в рост и открыл рот, чтобы крикнуть, но… она или заметила меня, или уже была готова к этому… Она прыгнула!

Нет, не как самоубийца, она прыгнула, как настоящий прыгун. Но я был уверен, что она погибнет. Потеряв дар речи, я, кинув очки на бумагу, опрометью бросился её спасать.

Не разбирая дороги, я, как медведь, продрался к воде и, как был в одежде, плюхнулся в озеро. Сколько я ни нырял, сколько не звал Беатрис по имени, но так её и не обнаружил.

Дюваль бился в истерике на берегу: плавать он не умел.

Обессиленный, я выполз на берег и был подхвачен крепкими руками верного слуги. Дюваль ругал меня, вопрошая, что на меня нашло вдруг, но я его практически не слышал. Я взирал на ровную гладь озера, на водопад и не мог поверить, что кто-то – тем более хрупкая девушка, тем более Беатрис! – сподобился на такой прыжок. Но я не мог поверить и в фантазию, хотя мозг мой умолял принять видение за фантазию. Я спросил Дюваля, видел ли он, что кто-то прыгал с водопада, и он уставился на меня, как на умалишенного. Я сказал ему: забудь, и мы вернулись в бунгало.

Весь следующий день я был не свой. Всё ждал, что сейчас объявят об исчезновении Беатрис, но её родня праздно веселилась, прислуга не проявляла нервозности. Всё казалось нормально, вот только Беатрис не появилась. К вечеру я извёлся до такой степени, что к ночи, во что бы то ни стало, невзирая на протесты Дюваля и его угрозы рассказать родителям, я решился вновь идти к озеру. Дюваля я прихватил с собой, заявив, что сам всё расскажу родителям, как слуга чуть не уберёг хозяина. Дюваль всплеснул руками, выпучил глаза и объявил о несправедливости моих намерений. Но я был непреклонен.

И мы пошли.

На этот раз к берегу подошли много ближе. И стали ждать. Дюваль пытался спросить меня, чего мы ждём, но я приказал помолчать.

Слушая ночной остров и шум водопада, мы задремали… и, как в злой шутке, заново пропустили её появление. Я растолкал Дюваля и шепотом спросил, видит ли он то же, что вижу я. Тот с отвисшей челюстью кивнул и принялся креститься. Я удовлетворился, что не сошёл с ума, встал, выкрикнул её имя и предупредил, что прыгать опасно.

Она была далеко от меня, а зоркостью зрения я природой обделён, однако был уверен, что Беатрис смотрит мне в глаза, и я боялся их отвести. Ещё я боялся что-либо крикнуть снова, боялся спугнуть. Я чувствовал себя болваном в уродующих меня очках! Видела ли она на берегу ущербного урода, к коему нужно испытать жалость, или вполне нормального юношу, коим я мнил себя, – не знаю. Знаю одно: она махнула мне рукой, как старому знакомцу, вспорхнула мотыльком, и прыгнула.

Я сиганул в ту же секунду, уверенный, что успею перехватить, спасти, образумить. Но обманулся. Видимо, когда я плыл под водой (а плыть под водой в разы быстрее), она успела выбраться на берег и уйти, не компрометируя себя.

Кое-как выкарабкавшись из воды, я первым делом спросил Дюваля, в какую сторону ушла девушка. Тот лишь разводил руками и уверял, что не видел, чтобы девушка взбиралась на берег.

Поняв, что от Дюваля толку грош, в следующую ночь я решил идти один.

Я бил себя по лицу, чтобы не уснуть, но её появление все-таки пропустил опять. Тем не менее в этот раз в мои намерения не входило остаться с носом. Я разделся и принял самый решительный вид. Я не стал её звать: она меня и так видела, а словам не внимала. Я понятия не имел, что даст мне моя решимость, но, видя мою настойчивость, Беатрис вдруг позвала меня, взмахом руки пригласила к себе.