Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

• Название: Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы
• Автор: Маргарита де Валуа
• Издательство: Евразия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

 Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы.

(пер. В. В. Шишкина)

Текст воспроизведен по изданию: Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. СПб. Евразия. 2010

© текст - Шишкин В. В. 2010

© сетевая версия - Strori. 2012

© OCR - Засорин А. И. 2012

© дизайн - Войтехович А. 2001

© Евразия. 2010

© Составитель и перевод в формат FB2 - Гусев Р. 2015

---

Эта добрая встреча стала для нас счастливой, потому что хозяин замка вызвался сопровождать меня вплоть до Франции, и не было ни одного города, через который мы проезжали, где нам не оказывали бы почести и радушный прием, ибо все они находились на территории, поддерживающей [Генеральные] Штаты. Единственным сожалением для меня стало то, что я не смогла на обратном пути заехать в Монс, как обещала графине де Лален. Мы не продвинулись дальше Нивеля (находившегося на расстоянии семи больших лье [510] от Монса), поскольку вблизи уже шла настоящая война, что и помешало нам вновь увидеться с ней, равно как и с графом де Лаленом, пребывавшим, как я уже сказала, в армии Штатов у Антверпена. Из Нивеля [511] я отправила ей письмо с одним дворянином, меня сопровождавшим. Она сразу же, узнав мое [132] местонахождение, послала ко мне двух своих преданных дворян, которые были постоянно со мной и помогли добраться до границы с Францией (ибо мне пришлось проезжать всю область Камбрези, часть которой осталась за испанцами, часть присоединилась к [Генеральным] Штатам), вплоть до моей остановки в Като-Камбрези [512]. Только отсюда они отбыли в обратный путь, и с ними я отправила подарок графине на память обо мне – свое платье, которое ей очень понравилось, когда я одевала его в Монсе, сшитое из черного сатина, все украшенное лентами, стоимостью восемь или девять сотен экю [513].

По прибытии в Като-Камбрези я получила известие, что несколько отрядов гугенотов имеют намерение напасть на меня вблизи границы Фландрии и Франции. Сообщив об этом только узкому кругу лиц, я уже была готова к отъезду за час до рассвета, послав приготовить наши носилки и лошадей. Шевалье Сальвиати начал затягивать отъезд, как он уже делал это в Льеже. Разгадав его замысел, я отказалась от носилок и пересела на лошадь, и те [из свиты], кто собрался в числе первых, последовали за мной. Благодаря этому, в десять часов утра я прибыла в Катле, славя единственно милость Господа, который помог избежать всех опасностей и ловушек моих врагов. Далее я направилась к себе в Ла Фер, намереваясь находиться в этом месте, пока не будет заключен мир; здесь же меня нашел курьер от моего брата, который имел от него поручение дожидаться моего приезда. Сразу же, как только я появилась, он отправился в обратный путь, чтобы известить об этом [герцога Алансонского]. В письме, мне переданном, брат писал, что мир уже подписан [514], и король возвращается в Париж. Что касается его самого, то положение постоянно ухудшается, [133] поскольку ежедневно он и его окружение испытывают немилость и оскорбления, равно как не проходит и дня, чтобы не затевались новые ссоры с Бюсси и прочими благородными дворянами на его службе. Вот почему он ожидает с большим нетерпением моего возвращения в Ла Фер, чтобы здесь встретиться со мной. Я сразу отослала к нему его курьера, дабы сообщить о своем прибытии [515]. Брат, в свою очередь, отправив немедля Бюсси со всем своим домом в Анжер [516], тут же поспешил ко мне в Ла Фер, сопровождаемый только пятнадцатью или двадцатью своими дворянами [517]. При встрече с ним я испытала такую огромную радость, которой у меня никогда еще не было, видя воочию человека, столь мной любимого и почитаемого. Здесь я постаралась окружить его такими условиями, которые, как я думаю, сделали его пребывание приятным. Он настолько ценил мои усилия, что охотно произнес бы вслед за Святым Петром: «Сделаем здесь наши кущи» [518], если бы его совершенно королевская храбрость и благородство души не были востребованы для более важных дел. Спокойствие нашего двора, по сравнению с суматохой двора короля, откуда он прибыл, мой брат находил очень милым и получал от этого столько удовольствия, что каждый раз не мог сдержаться, чтобы не сказать: «О моя королева, как же хорошо мне с Вами! Бог мой, это [134] общество – просто рай, насыщенный наслаждениями, а то, откуда я приехал, – ад, наполненный только яростью и муками».

Вместе мы провели около двух месяцев, которые показались нам двумя днями – настолько мы были счастливы [519]. За это время я подробно рассказала брату о том, что удалось для него сделать во время моего путешествия во Фландрию, и об обстоятельствах, при которых я отстаивала его интересы. Он весьма порадовался, когда господин граф де Монтиньи, брат графа де Лалена, приехал к нам [в Ла Фер], чтобы обсудить действия, которые нужно предпринять, и согласовать свою волю с намерениями моего брата. В свите графа было четверо или пятеро именитых людей из Эно, один из которых привез письмо от господина д’Энши и имел от него поручение передать брату, что д’Энши предлагает ему свои услуги и заверяет, что цитадель Камбре – в его распоряжении. Господин де Монтиньи, со своей стороны, передал слова своего брата графа де Лалена о готовности помочь установить власть [герцога Алансонского] над всем Эно и Артуа, в которых много богатых городов. Эти предложения с соответствующими заверениями были приняты моим братом. Перед их отъездом брат подарил им золотые медали, на которых были изображены две фигуры – его и моя, и дал обещание о том, что его поддержка с их стороны обернется для них выгодами и благодеяниями. Таким образом, возвратившись к себе, они подготовили все для приезда моего брата, который, обдумывая, каким образом собрать свои войска в короткое время, чтобы двинуться во Фландрию, вернулся ко двору, рассчитывая добиться королевских милостей и организовать это предприятие.

Что касается меня, то, желая отправиться в Гасконь и сделав для этого необходимые приготовления, я также отбыла в Париж. Мой брат встречал меня на расстоянии одного дня пути от города. В свою очередь король, королева моя мать, королева Луиза и весь двор оказали мне честь, выехав мне навстречу в Сен-Дени, где я отобедала. Меня приняли с большими почестями и доброжелательством, находя удовольствие от моего рассказа обо всех знаках уважения и празднествах во время моего путешествия и пребывания в Льеже, равно как о приключениях на обратном пути. За этими приятными беседами, расположившись все вместе в карете [135] королевы моей матери, мы прибыли в Париж. После того как был подан ужин и состоялся бал, я подошла к королю и королеве нашей матери, находившихся вместе, и сказала им, что умоляю их не думать ничего плохого о моих словах, поскольку собираюсь просить их о милостивом разрешении отправиться к королю моему мужу. Мир уже заключен, и это обстоятельство не позволит ему относиться ко мне подозрительно; к тому же мне кажется несправедливым и недостойным, если я буду и далее задерживаться с отъездом. Оба они благосклонно отнеслись к моей просьбе и похвалили мое желание, которое я им выразила. Королева моя мать ответила мне, что сама хочет сопровождать меня, считая, что ее визит в эти края совершенно необходим для интересов короля. Последнего она попросила, чтобы мне были выделены соответствующие средства для путешествия; на что король охотно дал свое согласие. Я, в свою очередь, не желая оставлять каких-либо долгов, которые призвали бы меня обратно ко двору (где я не могла больше чувствовать себя хорошо, поскольку мой брат должен был его покинуть – я видела, как он готовился сделать это в скором времени, отправляясь во Фландрию), я напомнила также королеве моей матери о том, что она мне обещала при подписании мира с моим братом: если случится, что я отправлюсь в Гасконь, она поможет мне обрести земли, являющиеся моим приданым. Она вспомнила об этой просьбе, которую король также нашел вполне обоснованной, обещая мне, что он выделит мне приданое. Я упрашивала его сделать это поскорее, так как желала бы уехать, с его позволения, уже в начале следующего месяца. На этом [решении] и остановились, однако, в духе нашего двора. Ибо вместо моего скорого отъезда, а я каждый день напоминала об этом, они задержали его на пять или шесть месяцев [520]. Так же и мой брат, занятый подготовкой своего похода во Фландрию, представлял королю, что его предприятие окажет честь и принесет прибавление [земель] Франции, станет способом предотвращения гражданской войны (все беспокойные и жаждущие приключений умы получат возможность отправиться во Фландрию, выпустят там свой пар и насладятся войной), послужит также школой для дворянства Франции, где оно могло бы поупражняться во владении оружием и возродить времена Монлюков и Бриссаков, Термов и Бельгардов – великих [136] маршалов [521], которые, оттачивая свое мастерство в Пьемонте, столь победоносно и успешно служили королю и родине...

1578

Приведенные аргументы были хороши и правдивы, но не обладали силой, способной перевесить зависть, возникшую из-за растущих успехов моего брата. Последнему каждый день чинились новые препятствия с целью задержать военные приготовления и сбор средств, что было необходимо для ведения кампании во Фландрии, и при этом ему самому, Бюсси и другим его сторонникам наносились многочисленные обиды, устраивались бесконечные ссоры с Бюсси, и днем, и ночью, и всякий час, то со стороны Кейлюса, то Грамона [522], которые надеялись, что мой брат примет [137] участие в какой-нибудь из этих стычек. Все это происходило без ведома короля. Но Можирон, который имел тогда на него влияние, покинув службу моего брата и зная, как брат относится к этому его поступку [523] (поскольку, по обычаю, оскорбивший не может быть прощен никогда), воспылал к нему такой ненавистью, что замыслил погубить его любым способом. Он стал дерзить ему и относиться с презрением, делая это с безумной опрометчивостью, которая свойственна юности и была усилена благоволением короля. Все это толкало его на непозволительные поступки и, объединившись с Кейлюсом, Сен-Люком [524], Сен-Мегреном [525], Грамоном, Молеоном, Ливаро и некоторыми другими молодыми людьми, которым покровительствовал король и которые задавали тон при остальном дворе (а придворные следуют только за теми, кто в фаворе), они делали все, что хотели, на что хватало их фантазии. В результате не проходило и дня, чтобы не устраивалась очередная ссора между ними и Бюсси, который из-за своего бесстрашия не мог уступить кому-либо.