Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания

• Название: Анатомия рассеянной души. Древо познания
• Автор: Хосе Ортега-и-Гассет
• Издательство: Лабиринт
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 5-87604-197-1

В издание вошли сочинения двух испанских классиков XX века — философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) и писателя Пио Барохи (1872–1956). Перед нами тот редкий случай, когда под одной обложкой оказываются и само исследование, и предмет его анализа (роман «Древо познания»). Их диалог в контексте европейской культуры рубежа XIX–XX веков вводит читателя в широкий круг философских вопросов.

«Анатомия рассеянной души» впервые переведена на русский язык. Текст романа заново сверен с оригиналом и переработан. Научный аппарат издания включает в себя вступительную статью, комментарии к обоим произведениям и именной указатель.

Для философов, филологов, историков и культурологов.

---

— Для чего? Чтобы жить по-настоящему в старости? Нет, нет, лучше уж сейчас, или никогда. Сейчас, пока я еще молод.

— Это тоже философия, и, пожалуй, неслабая; но ты развратишь свой дом.

— Я не особенно забочусь о нравственности, — возразил Хулио. — Скажу тебе по секрету: по-моему, честная женщина — один из самых нелепых и неприятных продуктов жизни.

— Однако!

— Да; женщины, в которых нет кокетства, мне не нравятся. Я люблю, когда женщина много тратит, украшает себя, возбуждает восхищение. Один маркиз, мой пациент, говорит: элегантная женщина должна иметь не одного, а нескольких мужей. Когда он это говорит, все смеются.

— Почему же?

— Потому что у его жены всего один муж, но зато любовников — целых трое.

— Сразу?

— Да, сразу, она очень либеральная женщина.

— Очень либеральная и очень консервативная, если любовники помогают ей жить.

— Пожалуй. В таком случае, ее можно назвать либерально-консервативной.

Подъехали к дому клиента.

— А ты теперь куда? — спросил Хулио.

— Куда-нибудь, все равно. Я ничем не занят.

— Так, если хочешь, мой кучер подвезет тебя до площади Сибелес.

— Отлично.

— Отвезите сеньора до площади Сибелес, а потом вернитесь сюда, — сказал Хулио кучеру.

Старые товарищи расстались, и Андрес подумал, что, судя по тому, что он узнал, компаньону Хулио не позавидуешь.

3. Фермин Ибарра

Через несколько дней после этого, Андрес встретился на улице с Фермином Ибаррой. Фермин был неузнаваем, возмужал, окреп, и ходил уже без палки.

— На днях я уезжаю, — сказал он Андресу.

— Куда?

— Пока в Бельгию, а там посмотрю. Здесь мне не хочется оставаться, и я, должно быть, не вернусь.

— В самом деле?

— Да. Здесь ничего нельзя предпринять. Я имею патенты на два-три своих изобретения, по-моему, очень неплохих; в Бельгии у меня их покупали, но мне сначала хотелось попытаться пристроить их в Испании, и я уезжаю обескураженный. Здесь ничего не сделаешь.

— Это меня не удивляет, — сказал Андрес, — здесь нет подходящих условий для того, что ты хочешь сделать.

— Ну, разумеется, — воскликнул Ибарра. — Изобретение предполагает повторение, синтез фаз открытия; изобретение часто является столь прямым и естественным последствием предыдущих фактов, что почти можно сказать, что оно выявляется само собой, без постороннего усилия. А на чем можно проследить в Испании эволюционный процесс открытия? Какими путями? В каких мастерских? В каких лабораториях?

— Нигде.

— Но, в конце концов, меня не это возмущает, — продолжал Фермин. — Возмущает меня подозрительность, недоброжелательство, хвастливость этих людей… У нас все или надутые франты или гуляки. Франты господствуют во всей стране, от Пиринеев до Кадикса… Политические деятели, военные, профессора, духовенство — все это франты с гипертрофированным «Я».

— Да, это правда.

— Когда я бываю заграницей, — продолжал Фермин, — мне хочется верить, что страна наша не умерла для культуры, что здесь рассуждают и думают, но стоит мне взять в руки испанскую газету, как меня начинает мутить: только и пишут, что о политических деятелях да о тореадорах. Это позор.

Фермин Ибарра рассказал о своих попытках в Мадриде, в Барселоне, в Бильбао. Нашелся один миллионер, который сказал ему, что не может рисковать своими деньгами без достаточных оснований, но что, если испытания окажутся удачными, он согласен дать ему некоторую сумму из пятидесяти процентов.

— Испанский капитал находится в руках самых гнусных подлецов, — закончил Фермин свой рассказ.

Несколько месяцев спустя Ибарра написал Андресу, что в Бельгии он открыл мастерскую, и что дела его идут отлично.

4. Встреча с Лулу

Приятель дона Педро, видный правительственный чиновник обещал выхлопотать место для Андреса. Чиновник этот жил на улице Сан-Бернардо. Андрес несколько раз ходил к нему, и тот каждый раз говорил, что еще не нашел ничего. Однажды он сказал:

— Единственное, что мы можем предложить вам в настоящее время, это место санитарного врача, которое освободится на днях. Скажите, находите ли вы это для себя подходящим? И, если да, то мы будем иметь вас в виду.

— Я согласен.

— В таком случай, я извещу вас.

Возвращаясь после этого визита, Андрес на углу улиц Гранде и Пэс встретился с Лулу. Она была все такая же, как и раньше, не изменилась ни в чем.

Лулу немножко смутилась при виде Андреса, что с нею редко случалось. Андрес с удовольствием смотрел на нее. Она была в мантилье, такая тоненькая, стройная, грациозная, и смотрела на него, улыбаясь и чуть-чуть краснея.

— Нам есть о чем поговорить, — сказала Лулу, — и я бы с радостью поболтала с вами сейчас, но надо идти по делу. По субботам мы с мамой обыкновенно ходим в кафе «Луна». Может быть, и вы придете туда?

— Конечно, приду.

— Завтра как раз суббота. От половины десятого до десяти. Смотрите же, приходите. Не забудете?

— Не забуду. Приду непременно.

Они расстались, и на следующий вечер Андрес отправился в назначенное кафе. Лулу и донья Леонарда уже были там. С ними сидел какой-то молодой человек в очках. Андрес поздоровался с матерью, которая встретила его довольно сухо, и сел на стул стоящий поодаль от Лулу.

— Сядьте сюда, — сказала она, подвигаясь и давая ему место на диване.

Андрес сел рядом с девушкой.

— Я очень рада, что вы пришли, — сказала Лулу. — Я боялась, что вы не захотите.

— Почему же я мог бы не захотеть?

— Так! Уж вы такой!

— Я не понимаю только, почему вы избрали это кафе. Или вы, может быть, уже переехали с улицы Фукаре?

— О, вот хватились! Мы теперь живем здесь, на улице Пэс. Знаете, кто повернул так нашу жизнь?

— Кто?

— Хулио.

— В самом деле?

— Да.

— Ну вот, вы теперь видите, что он не такой плохой, каким вы его считали.

— Совершенно такой; и даже еще хуже, чем я думала. Да я вам расскажу! А вы что делали? Как вам жилось?

Андрес вкратце рассказал ей, как он жил и что делал в Альколее.

— Боже мой, что вы за невозможный человек! — воскликнула Лулу. — Настоящий волк!

Господин в очках, беседовавший с доньей Леонардой, видя, что Лулу ни на минуту не перестает болтать с Андресом, встал и ушел.

— Если вы сколько-нибудь интересуетесь Лулу, то можете быть вполне удовлетворены, — пренебрежительным и кислым тоном сказала Андресу донья Леонарда.

— Почему вы говорите мне это? — спросил Андрес.

— Потому что она относится к вам прямо-таки с редкой любовью. И, правду сказать, не понимаю, за что.

— Я тоже не понимаю, почему людей нужно любить непременно за что-нибудь, — резко вмешалась Лулу, — любят или не любят, и больше ничего.

Донья Леонарда с недовольной миной взяла вечернюю газету и стала читать ее. Лулу продолжала разговаривать с Андресом.

— Сейчас вы узнаете, как Хулио изменил нашу жизнь, — сказала она вполголоса. — Я вам говорила, что он подлец, и что он не женится на Нини. И действительно, кончив курс, он стал скрываться от нас. Я навела справки и узнала, что он ухаживает за одной барышней из хорошей и богатой семьи. Тогда я позвала Хулио, мы переговорили, и он сказал мне напрямик, что не думает жениться на Нини.

— Так, без всяких церемоний?

— Да; сказал, что это ему не подходит, что для него жениться на бедной девушке значило бы надеть себе петлю на шею. Я была совершенно спокойна и сказала ему: «Послушай, мне хотелось бы, чтобы ты сам побывал у дона Пруденсио и уведомил его». — «В чем же мне его уведомить?» — спросил он. — «А вот в том, что ты не женишься на Нини, потому что у тебя нет средств, ну, словом, по тем причинам, которые ты мне привел».

— Воображаю, как он был поражен, — воскликнул Андрес, — он ведь думал, что, когда он это скажет, в вашей семье разразится настоящая катастрофа.

— Да, он совсем остолбенел от изумления. — «Хорошо, хорошо, — сказал они, — я схожу к нему и все скажу». — Я сообщила новость матери, и она собралась было наделать глупостей, но, по счастью, раздумала; потом мы сказали Нини, та рыдала и рвалась отомстить Хулио. Когда обе они успокоились, я сказала Нини, что придет дон Пруденсио, а я знаю, что она нравится дону Пруденсио, и что спасение ее в доне Пруденсио. И действительно, через несколько дней дон Пруденсио пришел и вел себя очень дипломатично. Рассказал, что Хулио вряд ли получит место, и ему придется, пожалуй, уезжать в провинцию… Нини была очаровательна. С тех пор я больше не верю женщинам.

— Благодарю за откровенность, — шутливо сказал Андрес.

— Это правда, — возразила Лулу. — Мужчины лживы, но женщины все-таки еще лживее. Дня через два-три дон Пруденсио пришел опять, переговорил с мамой, с Нини, и — готово дело: свадьба! А когда Хулио пришел возвратить Нини ее письма, посмотрели бы вы какая у него была кроличья рожица, когда мама принялась расхваливать дона Пруденсио и хвастаться, что у него столько-то тысяч дуро, одно именье здесь, другое — там.